Наполеон поправил бумажную треуголку, поддернул пижаму и гордо выпрямился, демонстрируя воинственный настрой. Сталин втянул эвкалиптовое масло из ингалятора Махольда, как дым из трубки, и положил ногу на ногу. Екатерина вторая продолжила причесываться, совершенно не обращая ни на кого внимания. Шутка ли, расчесать несуществующие волосы на абсолютно лысой голове?

Мимо бодро проскакала чья-то армия на деревянных стульях. Человек десять, не меньше. Я отшатнулась – вояки лихо размахивали шашками-ложками, а может, это были мечи, кто ж их знает. Мое воображение умерло еще на Люке Скайуокере, который шустро рубился с Йодой на фонариках. Умерло в муках и конвульсиях, похоже, от хохота.

М-да… Вот в некоторых академиях практика так практика! Поедут куда-нибудь на кладбище соседи-некроманты, выкопают парочку трупов, пообщаются с ними о делах минувших, историю подучат. Опять же польза.

А в Академии волшебного питания вообще не работа – сплошные леденцы и булочки. Да еще с подзарядкой ауры. Поел такую – и все, космонавт во всех смыслах слова.

Э-эх… Впрочем, чего еще ожидать очередной попаданке. Сколько их там в фэнтези? Миллиарды? Триллионы? Мириады?

Я не исключение. Сплю я себе, сплю, и вдруг вокруг вырастают мраморные стены, колонны, витражи со странными субъектами, что раскинули руки в стороны и словно подставляют лицо солнцу… вернее, потолку.

Тут бы мне испугаться. Но любопытство подвело. Я принялась разглядывать окружение, бродить по залам. И напоролась на высокую жгучую красотку. Тоже как по классике. Остроносое, немного хищное лицо с раскосыми глазами. Черный хвост до лопаток, крутые бедра и пышная грудь. И все это вбито в узкий черный корсет с угольными брюками на шнуровке на самом интересном месте. Ну ведьма и ведьма, только метлы не хватало!

Дама крутанулась на высоченных шпильках, сантиметров двадцать пять (ноги сломать и выбросить), и посмотрела так, что мне стало не по себе. Черные глаза сверлили, зрачки не угадывались, будто расползлись по всей радужке. Я только ойкнула.

– Будешь? – В нос почти уткнулось зеленое яблоко. Сочное такое, спелое, с белыми пятнышками. Ну я и не удержалась. Вот говорили же все русские сказки, да и европейские туда же! Нельзя есть яблоки, предложенные невесть кем. Да еще и не мытые! Тут можно не только заснуть волшебным сном – от дизентерии окочуриться. Но я-то думала – все неправда. Так, грезы. Куснула раз, два, три. Сочная мякоть так и таяла во рту – сладкая, почти медовая. Я еще удивилась – почему это у зеленых яблок такой сладкий вкус. И… попала.

С невозмутимым лицом дама пояснила, что меня рекрутировали в Академию властелинов эмоций, проще говоря – ластиков. Да-да, прямо из сна. Тело мое волшебным образом перенеслось туда же, вместе с сознанием. Не бросать же его одного? Заскучает еще! Да и мне с ним как-то попривычнее… Сроднилась за годы… И вот теперь придется мне, взрослой женщине, учиться заново. Вот только чему?

Я вздохнула и отодвинулась. Жар-птице с хвостом из бумажных салфеток как раз вздумалось облететь помещение. Она каркнула над самым ухом, зачем-то прокуковала трижды и отправилась дальше.

Мило. Ага. Главное, чтобы не начала куковать, сколько жить осталось санитарам со смирительными рубашками. Они ребята обидчивые, могут и скрутить ненароком.

В эту минуту трое космонавтов принялись летать на картонных «космических скейтах». Я даже спрашивать не стала – что это такое. Главное, чтобы не приняли за астероид. Или того хуже – за планету для приземления. Грохнутся на тебя трое верзил, усядутся и решат перекусить перед очередным полетом. Так и умереть недолго.

Ладно, я ведь не нежная девочка. Такая сама бы осталась тут в качестве пациента. А я ничего так, держусь еще. Главное – практику не завалить. Первая как-никак, ответственная.

А знаете, что самое обидное? Нормальной попаданке полагался принц или даже два принца. У ног некоторых встречные альфа-самцы прямо штабелями укладывались. Мечтали, хотели, умирали… Тем более меня омолодили, немного подрихтовали. В общем, сделали красавицей писаной. Ну хотя бы какой-нибудь ректор, декан, лорд директор наконец внимание обратил.

Так ведь нет же! С одногруппниками у меня теплые, дружеские отношения. А как же иначе? У нас на весь вуз ребят человек пять или шесть, меньше, чем на каком-нибудь журфаке. Остальные – девушки. Многие в прошлом женщины. Вузовское руководство в основном прекрасного пола. Единственный преподаватель-мужчина – специалист по преобразованию энергий по прозвищу Преобразователь. Суровый, смурной тип, худой как жердь. Ни тебе роскошного тела, ни золотистых локонов, ни глаз цвета ясного неба. Вот как жить-то после этого?

Гарри Поттер лет сорока пяти поправил очки и полетел куда-то на похищенной у уборщицы швабре. Настоящий не настоящий, а я тут минут тридцать от силы, и швабру Гарри умудрялся скоммуниздить за это время раз пять. Уборщица возмущалась, забирала, требовала дисциплины. А спустя пару минут Гарри снова гордо летал на метле, прикладывая ладонь козырьком ко лбу и высматривая грифонов.

Лис из соседней палаты – мужчина лет тридцати пяти, с густой бородой и животом, что потянет месяцев на восемь беременности, опять заунывно завыл. Почему завыл? Чтобы не догадались. Приняли за волка и выпустили из больницы. Я об этом уже понаслушалась.

Я поправила строгий пиджачок бежевого цвета, юбку-карандаш и ворот белой блузки. Так полагалось одеваться чиновнице, которая зашла сюда на очередную проверку. Врачи не возражали. Буйные как раз оказались в смирительных рубашках, пристегнуты к кровати. Поэтому мне ничто не угрожало. Физически.

Медсестры приглядывали, пару раз спрашивали – не нужно ли что. Но я решительно мотала головой, и меня оставили в покое. Хорошо. Надо попробовать.

Работать в обстановке, когда тебя то норовят сбить космическим скейтом в виде картонки, то пронзить лазерным лучом из фонарика, то сбить на бумажном самолетике, оказалось непросто. Все время что-то отвлекало. И это что-то – пациенты, которые мне как раз и требовались.

Помнится, наша преподавательница по работе в толпе, по прозвищу Улитка, учила отключаться и медитировать. В теории все получалось неплохо. Даже с напарницами выходило, когда они шептали на ухо или подскакивали и трясли за плечо. Но здесь ведь не просто толпа людей или магов. Полководцы, животные, мифические существа. Все в пижамах и мельтешат вокруг. Даже Медуза Горгона в резиновой шапочке с пришитыми трубками от капельниц оживилась, подняла глаза, поправила «змей» на голове. И ка-ак гаркнет:

– Вы все каменные! Чего двигаетесь?

Космонавты рухнули на пол, видимо, это была первая авария космических скейтов. Лиса закукарекала – снова шифровалась. Наполеон уронил треуголку, а Сталин так затянулся «трубкой», что поперхнулся маслом и закашлялся. В коридоре послышались вопли Люка и Йоды о том, что их лазерные мечи укатились «на стремную сторону силы» – в палату для буйных. Жар-птица с перепугу «села» на колени к Екатерине. Взглянула в зеркало на свои растрепанные волосы, безумные глаза и острые ключицы и… судорожно поправила подол халата.

Я решила воспользоваться случаем. Пока все замерли, враз окаменев от возгласа Медузы Горгоны. Кстати, вот она, может, и настоящая. Просто не понятая современниками. А кто сказал, что в камень греческая дева обращала на самом деле? Сейчас на меня смотрели, почти не моргая, десятки живых статуй.

Я прикрыла глаза и сосредоточилась. Брать эмоции у сумасшедших – одно из самых сложных заданий. Энергетика их порывов, страстей и чувств тесно переплетается с аурой, фактически плавает там, как рыба в аквариуме. Если у обычных людей эмоции выходят наружу, у этих почему-то намертво застревают в ауре. Возможно, в этом и ключ к их недугам. Вот и посмотрим.

Я потянулась к эмоциям. Они завибрировали цветными кляксами. Зеленые облака восторга, фиолетовые брызги страха, оранжевые сгустки энтузиазма… Я легко различала их по цвету и консистенции.

Так-с… Пока все еще в шоке, надо выпустить щупы. Я словно превратилась в аурного осьминога. Десятки призрачных рук потянулись в разные стороны. Ага. Ухватила. Эмоции завибрировали сильнее, даже меня затрясло. Я зажмурилась и дернула. Надо чтобы все и сразу. Потом чужие ауры закроются, закапсулируются. Еще сутки ничего не выйдет. Даже если существа в соседней комнате, но в этом здании. Энергетика почувствует вторжение к соседям и намертво заблокирует все ходы-выходы. Такая вот петрушка.

Я немного расслабилась. В палате подозрительно стихло. Только неровное дыхание больных заглушало стук моего сердца, что упорно долбился в уши.

Я приоткрыла один глаз, другой. Аурные руки зависли в воздухе, крепко ухватив эмоции. Ага. Отлично. Сумасшедшие сидели не двигаясь, в каком-то оцепенении. Горгона контузила их, а я ошарашила. В глазах некоторых действительно ненадолго промелькнула осмысленность. Сталин даже с удивлением посмотрел на ингалятор и прошептал:

– Да какая же это трубка? Я, что, с дубу рухнул?

– С осины, – подсказала жар-птица.

– Эвкалипта обкурился, – задумчиво обронила Екатерина и принялась расчесывать… колтуны на голове жар-птицы.

– Я – так вообще какое-то чудо в перьях! – ударилась та в самокритику, поглядывая в «королевское» зеркало. Покосилась на Медузу Горгону – та просто сидела и моргала, лишенная большей части своего отчаяния и почти всей порции озлобленности. Кажется, никак не могла привыкнуть. Или судорожно искала похищенное мной бешенство… Гречанка, в общем, та еще стерва, судя по эмоциям.

– Хороший картон, на упаковку сгодится! – сообщил один космолетчик другому, указывая на бывший скейт. – Только почему на нем чьи-то следы?

– Какой-то псих наступил, наверное…

М-да, и смех и грех. Еще никогда этот безумец не был так близок к истине…

Я неторопливо сдвинула щупальца, соединила эмоции, и те начали плавиться, терять окраску, превращаться в чистую энергию. Мы называли ее «омлис». Бери – и делай что хочешь. Электричество, магию, дома отапливай. Еще немного, еще.