Всю неделю группа репетировала в гараже, пытаясь сыграться и стать единым организмом «Black Diary». Сама Алекс почувствовала себя частью команды с первого аккорда. Дорнану по большому счету было всё равно. Он играл в телефоне в стрелялки, удобно устроившись перед своей установкой и закинув ноги на бас-барабан. Эдди пил пиво, растянувшись вдоль сцены. И только Морган всё еще был ею недоволен. То быстро, то медленно. То низко, то высоко.

– Ты в ноты, вообще, собираешься попадать? – орал он на неё, снова и снова прогоняя по одному и тому же куплету.

Мокрой от напряжения ладонью сжав микрофон, Алекс строго следовала указаниям, пытаясь довести голос до идеала, обозначенного Морганом.

– Стоп! – кричал он в исступлении. – Что это за тональность? И объясни мне, детка, это я должен играть так, чтобы подстроиться под тебя или ты начнешь петь как требуется?

Первым сдался Дорнан.

– Ребята, вы можете остаться здесь на ночь, а меня моя мадама ждет дома. У неё планы. Или мы играем. Или досвидос, амигос.

– Я не понял, Дорни, – пожал плечами Морган. – Ты хочешь её выпустить на сцену без прогонки? Мы обосремся в пятницу в «Пламени». Она сырая.

– Не сырая, а самобытная, – подал голос Эд, шумно отхлебнув из банки.

– И где это мы таких умных слов понахватались? – саркастично спросил Морган, обведя взглядом одногруппников. – Давайте всех неудачников заберем в свою команду? Называйте вещи своими именами. Она неудачница. Она не может сделать то, что от неё требуется.

– Так ты объясни! – взорвалась Алекс. – Я не могу услышать, что там звучит в твоей голове!

– Надо петь так, как пела прошлая солистка.

– Я не Вайлет. И никогда ею не буду, – холодно ответила Алекс.

– Оставь её в покое. Она вольет в наши старые песни новую жизнь. Мы будем играть как раньше. А зазвучим иначе, – предложил Дорнан отличное решение и убрал телефон в карман, приготовившись отстаивать своё мнение.

Он наклонился над барабанной установкой и внимательно посмотрел на Моргана.

– Пять лет мы не меняли репертуар. Целых пять лет, братан. Нам нужен глоток свежего воздуха.

Молча Морган смотрел Дорнану в глаза, пытаясь принять его точку зрения. Наконец, он перевел взгляд на Эда.

– Ты чего молчишь?

– Я с ним согласен, – поддержал тот точку зрения барабанщика и провел медиатором по струнам, подкрепив свои слова соло из знаменитой на весь мир гитарной партии.

– Я считаю, что никому не нужны от нас новые треки. Люди привыкли к тому, что мы исполняем. Они подпевают нам и жгут на танцполе под то, что им знакомо. Никто не будет танцевать под незнакомые песни, – высказал Морган свое мнение.

– Я считаю, что люди в баре будут танцевать под что угодно, если это весело и зажигательно. Никому не нужны сверхинтеллектуальные или лиричные песни. Мы не эстрада. Мы андеграунд. И глотком свежего воздуха для нас будет яркая блестящая упаковка. И упаковка «Black Diary» теперь – я. Если переиграть нашу музыку по-новому, люди пойдут на наши концерты. Больше драйва, парни, понимаете?

На её монолог никто не отреагировал. На тот момент она осталась непонятой. Музыканты держались за свои старые хиты. А она желала вывести их на новый уровень и не собиралась отступать от задуманного. Эта идея и стала её следующей мечтой. Без мечты человек не живет, а лишь существует. Алекс не собиралась впустую коптить небеса. Ей нужен был смысл. В один момент ей казалось, что мечта сбылась. Но теперь она вдруг четко ощутила, что это был всего лишь первый шаг на пути к исполнению её истинной мечты. Она собиралась двигаться дальше и расти как исполнитель, независимо от чужого мнения.

И вот теперь Алекс стояла на пороге своего первого выхода в мир.

Она неуверенно взяла в руки микрофон и оглядела зал. За высокими столиками на барных стульях сидело около трех-четырех десятков людей. Все они пили пиво из пол-литровых стаканов и общались на расстоянии нескольких миллиметров друг от друга, чтобы перекричать музыку. Между ними тут и там сновали разномастные татуированные бармены, собирая пустую посуду, и напоминая о возможности повторить заказ у стойки. Атмосфера царила дружеская и непринужденная. Где-то здесь, среди всех этих людей, находился Кит. Со своими вытатуированными рукавами и сумасшедшей прической на голове он настолько идеально вписался в коллектив бара, что завсегдатаи уже не представляли, как можно прийти в «Синее пламя» и не застать там Кита. Он сумел стать фирменной фишкой «Синего».

На мгновение в баре воцарилась тишина, насколько это можно было назвать тишиной в полузаполненном небольшом помещении. Все тихо гудели, словно улей. Морган уже несколько раз взял аккорд, в попытке начать выступление, но Алекс всё еще нервно держалась за микрофон, чувствуя, что не готова петь.

За спиной мелькнула тень и в тот же момент Алекс почувствовала теплые объятия на своих плечах. Она повернула голову и увидела Кита. В одной руке он держал пивной бокал, наполненный минеральной водой, а другой крепко прижимал к себе растерянную Алекс. Он весело подмигнул ей и расплылся сияющей улыбкой, направленной в зал. Слегка наклонившись к микрофону, в который все еще нервно дышала Алекс, Кит громко поздоровался с гостями.

– Дамы и господа, сегодня в «Синем» выступает для вас знаменитая группа «Black Diary» в обновленном составе! Вокалистка подготовилась заранее и перекрасилась в наш корпоративный цвет, вам нравится?! – прокричал он и ласково потрепал Алекс по синим волосам.

Зал взорвался аплодисментами.

Кит удовлетворенно кивнул, и его длинная светлая челка упала ему на лицо. Он взмахнул волосами и продолжил свой монолог в микрофон, зажатый в руках солистки:

– Тогда не молчим, а поддерживаем её изо всех сил! Её зовут Алекс, и она так чертовски талантлива, что скоро вы будете умолять перекупщиков забрать из ваших карманов бабосы, чтобы попасть на концерт «Black Diary»!

И снова крики из зала, вперемешку с аплодисментами. Воспользовавшись минутой шума, Кит отодвинул подальше микрофон и прошептал Алекс слова напутствия:

– Это твой триумф, детка. Я сниму его на видео, потому что через два года ты будешь рвать стадионы в клочья. Вперед!

Он спрыгнул со сцены на танцпол и стянул с себя корпоративную черную майку, оставшись в одних штанах, обвязанных темным фартуком без верха. Его обнаженное накачанное татуированное тело настолько органично смотрелось на танцполе в свете огней, что Алекс невольно улыбнулась. Одна за другой к нему начали стекаться девчонки.

Дорнан пробежался палочками по тарелкам.

– Мы готовы начать! – воскликнула Алекс, обратившись к залу. – А вы готовы танцевать? Дорни, задавай ритм в стиле «Тусы в ночь с пятницы на воскресенье».

Своим выбором песни она перевернула вверх дном весь трек-лист, но именно сейчас её не покидало чувство, что народ находится в ожидании драйва, а не высокоинтеллектуальной лирики. Спину прожег недовольный взгляд Моргана, но вернуться к очередности по трек-листу он уже не мог. Народ требовал «Тусу».

– Туси в ночь с пятницы на воскресенье, выходи на танцпол, не будь оленем! Что ты там вцепился в свое темное пиво, тащи свою задницу ближе к нам, тут тьма телок красивых! – кричала она припев в микрофон, надрывая связки и качая вместе с переполненным танцполом. Дорни в связке с Эдом задавал такой ритм, что, казалось, стены бара шатаются от их безумной игры. Народ ликовал. За столиками сидели только те, кто не мог подняться со своих стульев по причине завышенного градуса в организме. Все остальные дергались вместе с группой в такт. Щурясь от яркого света, бьющего прямо в глаза, в моменты проигрыша Алекс наклонялась к танцующим и трясла своими синими волосами, переливающимися в свете софитов. Мутными от драйва глазами она обвела взглядом толпу. Кит протянул ей ладонь из первого ряда. Она дала ему пять», и он кивнув, отправился за барную стойку, чтобы продолжить работу.

Своему другу Алекс сейчас была благодарна как никогда за эту поддержку.

4 глава.

– Какого черта? Алекс, какого черта, я тебя спрашиваю?! – Морган кричал, не стесняясь в выражениях, пока развозил группу по домам.

– Я ненавижу «Тусу с пятницы на воскресенье»! «Black Diary» отошла от этого репертуара! Мы стали взрослее и поём осмысленные песни! Мы «Black Diary», а не «Pink Diary», понимаешь? Мы убрали из нашего трек-листа это дерьмо!

Он с размаха колотил кулаком по рулю и изо всех сил давил педаль газа в пол, отчего машина ревела как мотоцикл. Алекс спряталась за его спиной и наблюдала в зеркало заднего вида перекошенное от ярости лицо Моргана.

– Публика в восторге, – перебил его Дорнан, сидевший на переднем сиденье.

– Неважно, чего хочет публика! Они готовы хавать любое дерьмо! МЫ не реализуемся как музыканты, если будем продолжать писать и играть низкопробные песенки! Ты хочешь состояться как музыкант?

– Я хочу состояться как мужик, Морган, – ответил он ему. – Я устал от безденежья. Сегодня нам накидали бабосов столько, сколько мы обычно зарабатываем за месяц. Я считаю, что в этом заслуга Алекс. Она чувствует публику в отличие от нас.

– Ты хочешь сказать, что наши песни не искренние? Люди чувствуют песни, написанные душой.

– Они их чувствуют дома в наушниках. А в бар они приходят не лить слезы над «А люди часто поступают как твари, бьют больно в сердце, словами ранят». Они приходят отдохнуть, расслабиться после рабочей недели и оторваться на танцполе, – подал голос Эд.

Морган резко дал по тормозам. От неожиданности Алекс лбом врезалась в спинку переднего сиденья, но не издала ни звука боли. Обстановка и без того накалилась до предела, любой неверный жест сейчас мог обострить ситуацию.

Фронтмен группы сел вполоборота и внимательно посмотрел на своих музыкантов.

– Я не понял. Вы сейчас все заодно с ней?

– Мы говорим по факту, – ответил Дорнан. – Она чувствует публику. Раньше таких денег, как сегодня, мы никогда не поднимали за один вечер.

– Выбирая между бабками и творчеством, вы выбираете не творчество, я правильно вас понимаю?

– А ты не видишь, что наше творчество никому не нужно? Все хотят драйва на танцполе, – пояснил Эд их точку зрения.

– Морган, они правы, – подняла голову Алекс, потирая ушибленный лоб. – Творить можно, когда ты знаешь, что у тебя есть наличные на кармане, чтобы затарить холодильник. Не ты ли сегодня говорил мне про макароны по акции? Мы отработали всего одну ночь с тремя отделениями, а я уже получила столько, сколько обычно у меня чаевыми в кофейне за два месяца не выходит.

– Мы можем продолжать работать в направлении серьезной музыки. Но тогда мы и дальше останемся на том же уровне, на котором находимся сегодня, – кивнул Дорнан, подтверждая слова Алекс.

С отчаянным сигналом мимо пролетел автомобиль, ослепив всех четверых музыкантов дальним светом.

– Морган, мы стоим посреди трассы. Ты бы или к обочине прижался, или ехал, пока нас тут по салону не размазало, – меланхолично произнес Эд, продолжая пить пиво из жестяной банки.

В полной тишине Морган отвернулся от одногруппников и тронулся с места.

Слова не требовались. Даже Алекс, которая провела в составе «Black Diary» чуть больше недели, услышала ту мысль, которую он промолчал. Морган принял их точку зрения. Но принимать и понимать – это совершенно разные вещи.

Следующие несколько дней ребята не виделись. Дорнан сбросил Алекс сообщение в мессенджер: «Твори и вытворяй, бро. Во вторник вечером мы обсудим твои тексты. Если нас не устроит то, что делаешь ты, будешь делать то, что делаем мы». И девушка с готовностью схватилась за карандаш. В её голове вращался круговорот из отдельно взятых слов и мелодий. Оставалось всё это записать и предъявить остальным. Днями напролет она писала, а ближе к вечеру отправлялась на работу. В один из таких рабочих вечеров к ней заглянул Кит.

– Как дела? – с привычным вопросом он удобно устроился на высоком барном стуле прямо перед ней.

Почти всем телом уютно разлегся на стойке и заглянул в её серые глаза.

– Капучино? – спросила Алекс, уходя от ответа.

– И зефира накинь двойную порцию.

– Ванильный сироп?

– Спасибо, не надо. Ты не отвечаешь на мои вопросы. Как с «Black Diary»?

– Нормально, – проворчала Алекс, скрывшись за кофе-машиной.

– Ты говоришь мне «нормально», но мне это слышится как «Кит, я в заднице, потому что пою не то, что велит Морган», – рассмеялся он и ударил ладонью о барную стойку. – Давай как есть?

Посетителей в будний день было не так много и все они уже получили свой кофе, поэтому Кит знал, что у Алекс есть возможность пообщаться с ним и настаивал на ответах. Натянув рукава своей темной толстовки до костяшек пальцев, всем своим видом он демонстрировал высшую степень нетерпения, постукивая ладонью по поверхности барной стойки.

– Парни дали мне время до вторника. Я должна либо предоставить им текст песни, который оценят все, либо заткнуться и исполнять то, что есть, – ответила Алекс, предварительно в двух словах пересказав разговор, состоявшийся в машине.

– Давай почитаю, что ты там набросала, – предложил Кит.

– Не хочу. Там такой текст, который надо слушать под музыку, иначе ты скажешь, что этой песней я в геометрической прогрессии ускоряю своё падение на дно.

– У меня хорошее воображение. Я включу мысленную мелодию в голове, когда буду читать твой текст. Гони сюда свои наброски.

В его ярких голубых глазах плясали озорные огоньки. Алекс знала Кита достаточное количество лет, чтобы понимать: сейчас он точно не отстанет.

– Малыш, я с тобой. Ты же это знаешь. Я всегда с тобой. Для меня не имеет значения, как высоко ты поднимешься или как низко падешь. Я всегда был горой за тебя. И всегда буду. Смелее, – поддержал он её без тени насмешки, и Алекс сдалась, неловко протянув ему свои черновики.

«Игристое в моём бокале, мы летим на Бали. В бизнес-классе тесно, дайте больше места. Двигай, детка, телом, ты этого хотела. Всю работу в сраку, в пятницу идем в атаку»

– В сраку, – задумчиво повторил Кит и потянулся к стакану с кофе, который Алекс поставила для него на деревянную подставку. – Ты серьезно? Это реально ты писала?

Она кивнула, и облокотилась на стойку, подперев подбородок ладонями.

– Отстой? – спросила, приподняв левую бровь.

– Нет, не отстой, – уверенно покачал головой её друг. – Хуже. Я знаю, на что ты способна. То, что я сейчас прочитал – это реальное дно.

– Мы выступаем в барах. Ты сам знаешь, что под эти мотивы народ дружной толпой двигается в сторону танцпола.

– Согласен, – кивнул Кит. – Но сейчас я прошу тебя очень хорошо подумать, нужно ли тебе это. Смена репертуара андеграундной группы – очень ответственный и серьезный шаг. Подобное решение нельзя принимать сгоряча. «Black Diary» давно известна. У них атмосферное творчество, артхаусные глубокие стихи и качественная музыка. И тут меняется солистка и полностью перекраивает трек-лист. Публика может не понять и не принять. Ты в этой сфере всего неделю. Может, стоит прислушаться к мнению тех, кто уже много лет в этом варится?

– Дорни с Эдом на моей стороне.

– Мнение Эда в расчет не берем, – хмыкнул Кит. – Что говорит Морган?

– Он переживает, что подобная музыка отбросит нас в развитии.

– Она не просто отбросит вас в развитии. Вы можете потерять свою аудиторию, которая вас воспринимает как серьезных музыкантов. А новых слушателей отыскать сложно, поскольку ниша однодневок переполнена. Вы рискуете собственной репутацией. Если Морган утвердит тебе этот текст и отправит Дорнана писать музыку, значит, он действительно доверяет твоему таланту и интуиции. Тот Морган, которого я знаю, никогда бы не рискнул группой ради причуд новенькой вокалистки.

– Лучше дождаться вторника и не гадать сейчас, как отреагирует Морган. Ты видел реакцию публики. Ты сам был среди них на танцполе. Им не нужен серьезный репертуар. Им нужен драйв и движуха. И я хочу дать слушателям то, что они ждут от нас.

– Я верю в тебя, потому что видел в деле. Но. Ты должна понимать, что это огромный риск, – сказал Кит, ставя точку в разговоре, и аккуратно накрыл её руку своей ладонью.

В этом жесте было столько нежности, что девушка почувствовала кожей, насколько она не одинока, пока у неё есть Кит.

– В сраку? Алекс, это реально ты писала?

Вопрос, идентичный тому, что задал ей Кит, сейчас прозвучал от смеющегося Дорнана.

Во вторник вечером вся группа собралась в гараже на репетицию. Парни расположились на привычных местах. Морган обнимал одной рукой гитару на диване напротив сцены, Эд разлегся в углу, а Дорнан сидел за барабанной установкой. Все они уткнулись в свои телефоны. Там, из общего чата группы, музыканты читали текст, который скинула Алекс.

– Полная лажа, – прокомментировал Морган первым то, что он прочитал. – Я думал, что «тусой с пятницы на воскресенье» мы пробили дно, но нет. Вот оно – дно. Пришло, откуда не ждали. И если мы сейчас серьёзно будем это обсуждать, то я хочу вам напомнить об артистах, которые стали заложниками одного стиля. Актеры одной роли, музыканты одного направления. И у них нет обратного пути, понимаете? Вдумчивые драматичные работы от них не воспринимаются публикой, а одно и то же быстро надоедает. По итогу этого вечера мы должны избрать курс, которого будем придерживаться дальше. И я прошу вас подумать очень хорошо перед тем, как принять окончательное решение.

– Ты категоричен, – пожал плечами Дорнан. – Есть и актеры, и музыканты, выбравшиеся из заложников.

– Соотношение слабовато. Выкарабкивается примерно один из сотни, если не меньше, остальные растворяются во времени, вспомни того же Тэйта, о котором несколько лет назад не слышал разве что иностранец. Трек «Без тебя» звучал изо всех колонок. И где Тэйт теперь? Вы готовы пойти на риск повторить судьбу таких мгновенных звезд как он? Вы реально готовы пожертвовать карьерой ради сиюминутных денег? – задал вопрос одногруппникам Морган.

– Деньги и карьера для тебя не равнозначны? – спросил Эд.

Морган покачал головой.

– Мы музыканты. Мы можем не построить карьеру, делая хорошую качественную музыку. А можем сделать карьеру, но она будет держаться на говне и палках.

– Фу, как это грубо, – скривилась Алекс. – Я не предлагаю вам сейчас полностью переключиться на попсовые треки. Можно и дальше работать в области артхауса. Но параллельно писать драйв.

– Не можно, – передразнил её Дорнан. – Как ты себе это представляешь? Как нас воспринимать публике, если мы поем одновременно и «Всю работу в сраку, в пятницу идем в атаку» и «А люди часто поступают как твари. Бьют больно в сердце, словами ранят. В лицо – улыбки, а в спину – камни, цена ошибки – длиною в память». Драйвовой публике под серьёзку станет скучно, глубокая публика закатит глаза под драйв, и они все дружно разойдутся по разным сторонам. Нам нужна какая-то одна ниша. Одно направление.

– Я за бабки, ребят. Как музыкант я уже реализовался, – пожал плечами Эд, нервно почесывая коленку через дырку в джинсах.

– Дорни? – спросил Морган.

– Когда в субботу в машине я принял сторону Алекс, я не думал, что мы будем петь лютый треш. Я пока воздержусь на пару минут от ответа. Мне надо взвесить все «за» и «против».

Он взял в руки палочки и погрузился в музыкальный ритм. Легкой дробью пробежавшись по тарелкам, остановился на барабане и начал монотонно отбивать бит, который крутился у него в голове. Всмотревшись в лицо барабанщика, Алекс сделала вывод, что таким образом Дорнан концентрируется на собственных мыслях и уходит внутрь себя.

Остался Морган. Лидер группы, чье мнение имело здесь очень большой вес. Алекс перехватила его взгляд и вопросительно подняла брови в ожидании ответа.