Оказалось, что Лолита была дочерью заместителя начальника училища по вооружению полковника Сороколетова Николая Ивановича. Я одновременно и обрадовался, и огорчился этой новости. Обрадовался тому, что нашёл ту девушку, которая мне запала в сердце, а огорчился тому, что она оказалась дочка зама. Да ещё его эта фраза: «она курсантов меняет, как перчатки» озадачила меня в конец. На тумбочке дневального по батарее были написаны все телефоны экстренных служб, а также рабочие и домашние телефоны командования училища, в том числе и Сороколетова Н.И. Мне пришлось хорошо подумать, прежде чем решиться на звонок Лолите, ведь если она такая легкомысленная и ветреная, на фик она мне сдалась. А если это всё наговоры, сам себя успокаивал я, впрочем, уже созревая сделать звонок, я бесшабашно размышлял: «А что я теряю? Я что замуж её беру? Я только поговорю с ней и всё. Может быть, она меня уже и не помнит, ведь прошло уже четыре месяца». И с этими словами я направился к телефонной будке.

Неожиданно, Лолита меня вспомнила сразу и уже через неделю, когда меня отпустили в увольнение (благо, что новый учебный год только начался, и я не успел нахватать двоек), мы встретились. На первом свидании мы гуляли по Смоленску, ходили в кино и кафе, просто болтали, смеялись и наслаждались общением друг с другом. Провожая её домой, а жила она напротив училища, мы договорились не прекращать наши встречи. Нам было хорошо вдвоём, и почти каждое моё увольнение мы проводили вместе. У Лолиты было необычное не только имя, она была вся какая-то необыкновенная, меня восхищало в ней всё: и то, что она была шатенка с чайными глазами, и то, что она закончила музыкальную школу, что красиво пела, аккомпанируя себе на пианино, и что родилась в немецком Потсдаме, где на тот момент служил её отец. Хотя Лолита не была ослепительной красавицей, она обладала своим неповторимым шармом, изысканным стилем и особенной статью. У неё была завораживающая особенность притягивать к себе похотливые взгляды мужчин и завистливые взоры женщин. В какой бы компании, транспорте или на улице мы не находились, она сразу обращала на себя внимание. В глубине души мне было крайне удивительно, что она, вообще, могла найти во мне такого, что всё свободное время проводила или рядом со мной, или в беседах по телефону. Я, обычный курсант, которых тысячи, а она обворожительная девушка и дочка заместителя начальника училища могла бы выбрать себе если уж не писаного красавца, то курсанта с красным дипломом, а не такого двоечника, как я.

Мне хотелось каждый день оказывать ей знаки внимания, дарить ей подарки и цветы, которые не всегда мог позволить себе бедный курсант. Я экономил на всём, даже те деньги, которые давали родители, я откладывал, чтобы потом мог сводить Лолиту в кино и даже иногда привезти её домой на такси. В казарме, на лестничном пролёте стояли в горшках цветы, когда в одном из них зацвела роза, я сорвал её и, перемахнув через забор, подарил цветок своей красотке. Роза всем курсантам радовала глаз, и когда она исчезла, все немного расстроились. Кто-то из моего отделения позвонил Лолите и прямо спросил, мол, не приносил ли Ярослав тебе цветочек аленький, она ответила утвердительно. Так меня уличили в воровстве, но, если бы сейчас меня вернуть в тот самый момент, я бы и сейчас сделал тоже самое. Эта роза была достойна, чтобы ею любовалась моя Лолита.

Когда меня не отпускали в увольнение, я мог часами не вылезать из телефонной будки, разговаривая с Лолитой. У меня был целый карман двухкопеечных монет, чтобы в любой момент позвонить ей. На звонках можно было, в прямом смысле этого слова, разориться, особенно, когда длительность звонка ограничили по времени. Голь на выдумки хитра, я заметил у одного из курсантов двухкопеечную монету с дырочкой и привязанной к ней шёлковой нитью, и сделал себе такую же. После окончания разговора нужно было одновременно нажать на рычаг телефона и вытащить монетку из телефона автомата. Таким образом, я стал экономить кучу денег. Как-то по телефону я похвастался, что делаю на перекладине двадцать раз подъём переворотов, на что Лолита возразила, что такого просто не может быть, потому что её старший и очень сильный брат Александр – курсант четвёртого курса нашего училища, делает только восемь. Мы поспорили на бутылку шампанского, которую я выиграл и, уже в следующий выходной, был приглашён к ней домой. Под светом красивой настольной лампы мы сидели за журнальным столиком в гостиной, закусывали шампанское кусочками шоколада и слушали музыку. Передо мной сидела милая девушка, выгоняя пузырьки, она покручивала в хрустальном бокале проволочкой от бутылки налитое в хрустальные бокалы шампанское и нежно мне улыбалась. Шампанское я пробовал впервые в жизни, а тут целая бутылка, и на двоих. Пребывая в блаженной неге, я получал несказанное наслаждение от нашего общения, пока не прозвучал звонок в дверь. «Папа», – произнесла Лолита и пошла открывать дверь. Мне хватило ума не встать по стойке смирно, и не представиться по-военному. Судя по его поведению, он был предупреждён о моём визите и поздоровавшись со мной за руку, оставил нас. Не знаю, как у командования, у нас курсантов полковник Сороколетов пользовался уважением в училище, он был требователен, но справедлив, что, как я понял по дальнейшей своей службе, не было закономерностью для других офицеров.

У Лолиты была подруга Татьяна, которую мы познакомили с моим однокурсником Аликом Петроченковым, и скоро уже вся батарея знала, что я встречаюсь с дочкой Сороколетова. Но Татьяна Алику не особо понравилась и он, мне показалось, продолжал с ней встречаться только потому, что она была подругой Лолиты, в чём я вскоре и убедился. Однажды в выходной день, когда меня снова не пустили в увольнение по причине моей неуспеваемости, я целый день не мог дозвониться Лолите домой, и мне пришлось отгонять от себя жуткую мысль, что она может встречаться с кем-то кроме меня. Вернувшийся из увольнения Алик, на мой вопрос «где был, что делал?», ответил, что один ездил домой в Сафоново. Дозвонившись Лолите, она беспечно сообщила мне, что по приглашению Алика, она ездила к нему в гости в Сафоново. «Как же ты мог, Алик? – стучало у меня в голове набатом, – почему ты не сказал мне правду? Мы же с тобой учились в одном классе, вместе росли? А ты!?» В глазах у меня потемнело от злости, тут же закончив разговор, я взбешённый, бросился в казарму и нанёс Алику несколько ударов. Однокурсники бросились нас разнимать, успокаивать, так, впервые в жизни, я ощутил вкус предательства не только со стороны своего товарища, но и со стороны возлюбленной девушки. Хотя, позже, спокойно обдумывая эту ситуацию, осознал, что со стороны Лолиты, ведь, не было никакой измены. Кто я ей муж, жених или суженый? Нет, конечно, тогда какие могут к ней претензии?

После этого случая наши отношения с Лолитой стали походить на своеобразный аналог американских горок. Мы то встречались, то расставались, она, издеваясь надо мной, распускала слухи, что выходит замуж, в ответ на это я, через своих друзей, оповещал Лолиту, что у меня в скором времени состоится помолвка.

Какое-то время мы ещё изводили друг друга, но, когда мне это надоело, я написал ей прощальное письмо, в котором предложил ей остаться друзьями, потому что ей нравится быть объектом любви, а сама она любить не умеет. Мне удалось тогда вывести свою формулу любви: «Если мне хорошо от того, что хорошо тебе, и если я хочу, чтобы тебе было лучше и делаю это, то я тебя люблю! Если другой в отношениях ко мне руководствуется этой же формулой, то и он любит меня!» На это моё послание, Лолита ответила следующим откровением.

«Я шла к тебе многое ломая, и, если я пойму, что это напрасно, я даже не знаю, что и будет. Мне слишком много от тебя надо, а быть только одной из тех, кто тебе нравится – не для меня… Я хочу, чтобы ты был для меня самым добрым, самым славным, самым умным и любимым, потому что я люблю тебя очень и всегда удивляюсь, и не понимаю, как ты можешь говорить, что я тебя не люблю! Ты мне нужен для того… потому что без тебя я не смогу! И очень хорошо это поняла!»

На третьем курсе учёбы всё это закончилось облаченьем точёного силуэта Лолиты в белое длинное платье, увенчанного белой широкополой шляпкой, и меня, приодетого в молочные цвета костюм, важно вышагивавшими под вальс Мендельсона. Впрочем, свадьба запомнилась не только поздравлением нас родственниками, сокурсниками и высоким командованием, сколько тем, что «первая» брачная ночь могла оказаться под угрозой срыва. Удрав со свадьбы на такси под конец пафосного благословенного торжества, мы решили переодеться и сходить на какую-нибудь дискотеку потанцевать. Но, оказавшись перед квартирой невесты, мы обнаружили, что ключей от входной двери у нас нет. Ехать через весь город обратно нам не хотелось, и я решил забраться на третий этаж по перилам балконов.

В глазах сверкнула яркая вспышка света, тело молодого мужчины в белом костюме в луже крови, мелькнувшее в моём воображении, слава Богу, не было обнаружено по адресу улица Чернышевского 5, потому что мне всё же удалось проникнуть в квартиру и открыть невесте дверь.

Через год, когда Лолита была уже на сносях, я упрашивал руководство батареи отпустить меня, чтобы сопроводить жену в роддом, но, к сожалению, не был услышан. На следующий день заместитель начальника училища полковник Сороколетов лично проводил осмотр оружейной комнаты нашей батареи, а командир батареи капитан Морозов А.Н. получил взыскание за массу недостатков, обнаруженных в ходе этой инспекции. После этой взбучки, в увольнение на этой неделе меня отпустили три раза. Во время родов я уже стоял с цветами под окнами смоленского роддома, и во все глаза смотрел на третий этаж, где один разочек мелькнула моя Лолита. Медсестры передали мне от неё записку.

«Ну, вот и всё! Теперь всё позади! Очень боялась, ребёночек, вообще-то, маленький. Чувствую себя нормально. Окошко не разрешают открывать, заметят, будут ругать. Всё вроде хорошо! Наружных швов нет, вставать сразу разрешили. Вроде всё. Целую, Лолита».

Через пару дней я снова обивал пороги роддома, в награду за это снова получил от жены весточку.

«Ярик, родной, не мокни! Иди домой! У меня всё хорошо! Тут уже по роддому пошло имя нашего ребенка. Сестра приходила спрашивать национальность! Завтра после обхода всё будет ясно (12:00). Целую крепко, крепко».

Оба, этих пожелтевших со временем, листочка я храню, как самую дорогую реликвию своей жизни в коробочке с мамиными письмами.

СЕРИЯ 4. ИСТОРИЯ

«Ярослав проверь посты!» – крикнул мне начальник эшелона из соседнего купе, низводя меня с небес воспоминаний на грешную землю. Проверив часовых, я обошёл весь эшелон по периметру, в вечерних городских окнах стали зажигаться огни. Немецкие дома были расположены довольно близко друг к другу и вокзалу. Узкие дороги, небольшие площади, всё какое-то немного сжатое спрессованное, на мой взгляд, после наших русских просторов все эти скукоженные улочки кажутся какими-то кукольными. Город Бад-Лангензальца (в переводе с немецкого «курорт длинных солей»), насчитывающий не более 15 тысяч жителей, в котором была размещена наша часть, был именно таким. Кроме городской ратуши, небольшого зоопарка, в нём есть красивый парк замка вдовствующей герцогини Фридерики Саксен-Вейсенфельской, существующий с 17 века. Мы же, русскоязычные жители Бад-Лангензальца, главной достопримечательностью города считали памятник, расположенный рядом с монастырём монахов-отшельников Августинцев. На высоком постаменте из цельного камня высечена лошадь, на которой восседает голый мужчина. Древнее предание гласит, что однажды ранним летним утром молодой горожанин вместе со своей возлюбленной выехал на лошади в ближайшие окрестности, и на заливных лугах они предались занятиям любовью. Жаркие интимные отношения прервал услышанный ими топот копыт, издалека к ним приближалось войско иноземцев-захватчиков. Молодой человек, бросив свою пассию, вскочил на лошадь, прискакал в город и успел предупредить горожан о наступлении врага, тем самым не дав завоевать родной город. В наше время этот памятник является излюбленным объектом для наших дембелей. Два раза в год весной и осенью на всаднике неожиданно появляются то солдатская фуражка, то накинутый на плечи китель, а то и перекинутый через плечо противогаз.

После окончания училища, мне все сокурсники говорили: «Ну, тебе-то нечего бояться распределения в какие-нибудь турлы. Твой тесть уж всё сделает, чтобы послать свою дочурку на запад, в цивилизацию». Дело в том, что самыми лучшими местами службы считались: СГВ (Северная группа войск, расквартированная в Польше), ЮГВ (Южная группа войск, расположенная в Венгрии), ЦГВ (Центральная группа войск – в Чехословакии) и ГСВГ (Группа советских войск в Германии). Я решил воспользоваться возможностями своего тестя и, посоветовавшись с Лолитой (по обоюдной нашей любви к теплу), сам попросил его отправить нас в турлы, но куда-нибудь южнее, так мы оказались в Среднеазиатском Военном Округе, в мотострелковом полку 8-й гвардейской Панфиловской дивизии, в 20-ти километрах от столицы Киргизской ССР города Фрунзе в посёлке Кой-Таш. Двухэтажный дом, сколоченный из каких-то деревянных блоков, и однокомнатная квартирка в нём на втором этаже, которую предоставили мне, как молодому лейтенанту, были не просто в убитом, в ущербном состоянии. Это был уже не домик поросёнка Ниф-Нифа, который построил себе жильё из соломы, но и не дотягивал до жилья Нуф-Нуфа, сложенного из веток. Красноречивой тому иллюстрацией стало наше возвращение из первого отпуска, войдя в квартиру мы обнаружили кучу мусора и огромную дыру в потолке. Видимо кто-то ходил по чердаку и провалился в нашу квартиру, заодно прихватив с собой золотую цепочку жены. Горячей воды в доме не было, поэтому в зимнее время вся кухонная тара грелась заполненная до краёв на газе, но её, конечно, не хватало на купание всей семьи, особенно, когда с работы приходил чумазый зампотех, поэтому я просто опускал два огромных кипятильника в ванну, и через пару часов можно было купаться. Сложнее было купать Яна, для полуторогодовалого сына нужно было не только согреть воду, но и согреть тепловентилятором саму ванную комнату, у которой на потолке зимой появлялся иней. Мы справлялись со всеми этими трудностями, потому что любили друг дружку и, конечно, нашего маленького карапузика.

На редкие праздники мы даже ходили с Лолитой на танцы, благо офицерский клуб находился рядом с нашим домом, но все равно я, практически каждые пятнадцать минут, бегал проведывать сынишку. Я так гордился своей Лолитой, которая выросла в Смоленске, практически в парниковых условиях и сумела устроить наш семейный быт в таких не простых условиях. Мне приходилось с утра до позднего вечера находиться на службе, иногда быть на суточных дежурствах и в праздники, и в выходные, а каждые полгода на целых два месяца наш зенитно-ракетный дивизион выезжал на учения далеко от дома. Супруге приходилось без меня справляться со многими проблемами, которые возникали перед ней. Мне очень нравилось, что Лолита была дружелюбной с соседями, она быстро нашла общий язык с другими офицерскими жёнами, и вместе они решали общие житейские проблемы, которых в военном городке было предостаточно. Например, продукты завозились в наш военный магазин не так часто, и если не успеешь занять очередь, то вся семья может остаться голодной.

Свои первые самостоятельные шаги сынишка сделал на киргизской земле, когда ему было чуть больше года. Янушка делал эти шажочки от Лолиты к моим протянутым рукам, и большей радости тогда для нас не было ничего на свете. Через неделю он споткнулся и ударился носом об пол, и я решил заняться его тренировкой. Янушка любил ползать за мячиком на четвереньках, я же приподнимал его за ножки, и он на ручках доходил до своей любимой игрушки. Ему так понравилось ходить на ручках, что он потом сам все время просил меня: «Пап, тлениловка!» Катнув от него мячик, он с удовольствием быстро перебирая ручками, добегал до игрушки, тренируя свои плечики и трицепсы. Таким образом, мы навсегда предотвратили появление шишек на лбу нашего ребенка.

Первая чёрная полоса в нашей семье наступила осенью, когда Лолита впервые дала Яну арбуз. Сын ел с таким аппетитом и всё время просил добавки, но этот арбуз, видимо, оказался с большим количеством нитратов, и на следующий день всё тельце его отекло, личико опухло, глазки совсем не открывались. Киргизский доктор поставил сыну диагноз гломерулонефрит (острая почечная недостаточность) и не придумал ничего лучшего, как сразу назначить для лечения гормональный препарат преднизолон, который считается препаратом класса А. В последствии пройдя массу обследований и консультаций в различных клиниках, мы выяснили, что это было чудовищной врачебной ошибкой. Отец моего друга Лёшки, один из лучших докторов Смоленской области, уролог Сморгунов Павел Васильевич, долго изучая результаты анализов, извинившись передо мной и Лолитой, откровенно посоветовал не надеяться на продолжительное будущее сына и рекомендовал нам рожать деток ещё. Мы были не просто ошарашены, мы были раздавлены его словами, наш родной мальчишечка, который сейчас катает машинку по белой простыне медицинской кушетки, может уйти от нас навсегда.

Надежда вылечить сынишку забрезжила перед нами, когда меня перевели на такую же должность в Германию, куда Лолита потом присылала мне долгожданные письма.

«Ярик, родной, здравствуй!

Нас отпустили на выходные домой и сегодня, то есть 22 июня получили твое письмо. У нас всё по-прежнему: лежим в больнице, правда анализы у Янухи уже лучше, белок 0, 099, а норма 0,033, а когда только ложились в больницу в Смоленск было 0,300, если помнишь. Янушка похудел, весит уже 11 кг 500 гр., а помнишь взвешивались, был 13,500.

В институте беру академический отпуск. С одной стороны, хорошо, хоть отдохну после больницы, но и год терять жалко, а делать нечего.

Копии свидетельства о браке и рождении Янухи мой отец сделает, только вот не знаю, где моё свидетельство о рождении, надо будет у отца узнать. Но во Фрунзе мы его, по-моему, не брали, а вообще точно не помню.

20 июня приезжали в больницу твои: Анна Ефимовна с Николаем Петровичем. Напиши подробнее: куда попал, как идут дела, куда поселили.

Нового ничего больше у нас нет. Скучаем. Часто снишься мне. Янушка говорит: «Папа туту!» Тоже часто тебя вспоминает.

Завтра опять в больницу, уже начинает казаться, что мы оттуда никогда не выйдем. Ну, вот и всё, сейчас пойду ложиться спать.

Пиши. Обнимаем тебя, целуем. Ян, Лолита».

Спустя неделю после этого письма, пребывая в ГДР, я получил от жены телеграмму, что от инфаркта скончался её отец. На похороны тестя меня не отпустили, так как военнослужащего из-за границы отпускают на погребение только самых близких родственников.