Цитаты из книг автора «Януш Вишневский»

Он научил меня, что следует покоряться своим желаниям, как только они приходят, и ничего не откладывать на потом.

МОЖЕТ, ТЫ ЗНАЕШЬ, ЧТО БУДЕТ С НАМИ ДАЛЬШЕ?

Никак не могу перестать думать о ней. О Наталье. Ни одна женщина до сих пор не была способна так растрогать меня, как она. Стоит мне вспомнить эти строчки из ее письма: «Это будет пятница. Я как раз выяснила, что ты родился в пятницу. Это будет опять счастливая пятница, правда ведь, Якуб?» – и я сразу начинаю реветь. Просто не могу удержаться. Я вою. На всю комнату. И это вовсе не от виски с «Ред Буллом». Почему такое случилось с тобой? Почему она умерла? Ведь ангелы же не умирают…

Потому что, если что-то для меня важно, я никого не слушаюсь. Даже Разума.

Париж, он, свечи, музыка… Она чувствовала себя такой счастливой…

трансформаторной. Четвертый путь – последний на этой станции. И если человек в кассовом зале станции Берлин-Лихтенберг решает покончить с собой, то, отправляясь на одиннадцатую платформу четвертого пути, он пусть ненадолго, но продлевает себе жизнь. Поэтому самоубийцы почти всегда выбирают четвертый

Из сумочки она вынула свою визитную карточку, обратной, пустой стороной сильно прижала к губам, блестящим от свеженаложенной помады. Положила карточку около своего бокала с недопитым пастельного цвета напитком и сказала: – Спокойной ночи. ОН: Таксист, приехавший к опустевшему вокзалу Берлин-Лихтенберг, оказался поляком. Больше тридцати процентов берлинских таксистов – поляки. – Отвезите меня в отель, обязательно дорогой, где есть бар и который находится недалеко от вокзала Берлин-ЦОО. – В этом городе это нетрудно, – рассмеялся таксист.

Два раза под ключицы. Два раза в направлении собеседника. Это так просто. «Я люблю тебя».

Интернет был абсолютным таинством, интеллектуальной Камасутрой

Он давал мне все и ничего не хотел взамен. Совершенно ничего. Никаких обещаний, никаких клятв, никаких обетов, что «только он и никогда никто другой». Попросту ничего. Это был его единственный ужасный недостаток. Не может быть для женщины большей муки, чем мужчина, который так добр, так верен, так любит, такой неповторимый и который не ждет никаких клятв. Он просто существует и дает ей уверенность, что так будет вечно. Вот только боишься, что вечность эта – без всяких стандартных обетов – будет короткой.