Глава 9
Добрый-злой (Ляйсан)

Тимур отпускает мою руку и уходит вперёд под арку. Останавливаюсь в ней. На кухню с распущенными волосами заходить нельзя. Откидываю их назад и торопливо плету косу потуже.

Оперевшись на барную стойку, внимательно следит за каждым моим движением. Сначала показалось – злой. Теперь кажется – добрый. Противоречивый. Лучше особенно не расслабляться. Завтра опять может стать злой.

Но его обещания очень греют душу. Учиться можно, трогать не будет… Зачем ему меня обманывать, если я уже и так принадлежу ему?

Оглядываю кухню. Красивая. Современная. А хозяйки нет… Поджав губы, смотрю на бардак на столе. У нас бы мама за такое выпорола!

Грустно вздыхаю. Свинину мы не едим. А на столе только окорок, запечённый с овощами. Но мужчине нужно подавать то, что он велит.

– Так, – спохватывается он.

Открывает духовой шкаф, озадаченно смотря на блюдо с окороком.

Поднимает его, ставит в шкаф. Неуверенно зависает пальцами возле панели.

– Можно помочь?

– Нужно!

Преодолевая внутренний барьер, подхожу к нему ближе. Мы неловко застываем. Словно с сожалением, он отстраняется, уступая мне место. Включаю режим разогрева.

– Хлеб порезать?

Бросает взгляд на стол.

– Порезан.

– Чёрствый уже… Мужчинам такое не подают.

Склонив голову набок, с любопытством рассматривает.

На кухне мне комфортнее. Это женское место.

– Хорошо, порежь.

Мою как следует руки. Отыскиваю взглядом хлебницу, ножи… У нас кухня и столовая отдельно. У него разъединены только стойкой.

– Зелень, овощи? Порезать?

– Хм…

Открывает холодильник, вытаскивает оттуда пару пучков зелени. Подхожу ближе, чтобы забрать. Мы опять неловко замираем, пытаясь поделить пространство.

Мне он кажется неуместным на кухне. Как горящий факел, который надо всегда обходить, чтобы не обжечься.

– Можно я… – несмело киваю на холодильник, – сама?

– Давай.

Уступает мне место. Делаю овощную нарезку, выкладываю на листья салата. Поливаю маринадом из оливкового масла и бальзамического уксуса. Отец очень любит, чтобы было так.

– Кунжут есть? – оглядываюсь я.

Все полки закрыты.

– Я не знаю, – пожимает плечами. – Специи вот здесь.

Открывает один из шкафов. Отыскиваю маленькую непочатую пачку. Посыпаю овощи.

– Остро делать или нет? – с сомнением сжимаю в руках мельницу с перцами.

Надо же мне знать, как ему готовить?

– Остро.

Под его внимательным взглядом всё норовит выпасть из рук! И хочется умыть горящее лицо.

Достаю зашкворчавший окорок. Отрезаю несколько тонких пластов мяса. Красиво выкладываю на блюдо рядом с овощами. Поливаю сверху жиром, чтобы не было сухое. Посыпаю зеленью. Ставлю перед ним на стол. Кладу на салфетку приборы.

Его брови отчего-то удивлённо ползут вверх.

– Я что-то не так?… – теряю от волнения голос, машинально хватаясь рукой за горло, чтобы прикрыться. Ощущение уязвимости возвращается.

Встречаемся взглядами.

– Всё… ммм… отлично. Спасибо. Положи себе тоже и сядь со мной.

Опускаю взгляд.

– Мне нельзя такое. Извините…

– Какое?

– Свинину…

– Ааа… Чёрт, – с досадой. – Я и не подумал.

Хмуро отодвигает тарелку.

– Пф… – пренебрежительно доносится сзади.

Оборачиваюсь. Алла…

Взгляд Тимура, устремлённый на неё, мгновенно тяжелеет. Но она игнорирует.

– Что ты ешь на ужин обычно, Ляйсан? – достает Тимур телефон.

– Творог с фруктами. Рыбу с овощами.

– Не повезло тебе, детка! – проходит Алла мимо меня.

Встаёт за спиной Тимура и кладёт ему на плечи руки. Демонстрируя свой особый статус.

Да и ладно…

– У меня лактозная непереносимость и аллергия на морепродукты. В этом доме не бывает ни одного, ни другого.

Ноздри Тимура недовольно вздрагивают. Ведёт плечом, уворачиваясь от ладони Аллы. Встаёт.

– Минуту…

Из кухни выходит на террасу. Негромко говорит с кем-то по телефону.

Алла недовольно осматривает кухню.

– Здесь я хозяйка, поняла?

– Как Тимур скажет, – поджимаю губы.

Лучше с ней не ругаться. Но…

Ну не могу я с почтением к ней. Веду взглядом сверху вниз. Можно вот так появляться там, где люди обедают? В короткой тунике, небольшая грудь сдавлена так, что вываливается из бюстгальтера. На открытом плече татуировка. С пачкой сигарет в руке, макияж словно потёк, на высоких каблуках… Как девка продажная!

– Тимур тебе уже всё сказал насчёт твоего статуса. Что-то может непонятно?

Кровь бросается мне в лицо.

– Ты здесь на правах гостьи. Так что особенно не хозяйничай.

Злая какая… Что я тебе сделала?

– Как Тимур пожелает, – упрямо повторяю я.

– Хотя… на кухне можешь и хозяйничать, – ядовито улыбается. – Он как раз прислугу уволил. А тебе и платить не надо.

– Жена должна готовить, что тут зазорного?

– Ты не жена!

– Так сама готовь. Или не умеешь? – взбрыкивает во мне всё протестом.

Почему от женщины такое терпеть должна? Она мне не мать, не свекровь! По законам шариата муж не может одну жену над другой превозносить!

– Не твоего примитивного ума дело – что я умею, а что нет. Что я умею, тебе никогда не освоить.

Чувствую интуитивно, о чём она, по её скабрезному, вызывающему взгляду. Нашла, чем хвалиться! И чем меня унизить! Невинностью моей? Глупая какая женщина!

– И где на такое учат? – прищуриваюсь я. – В каких институтах?

Разъярённо вдыхает поглубже, лицо наливается кровью.

– Через полчаса всё привезут – и творог, и фрукты, и рыбу-гриль, – возвращается Тимур.

– Нормально! Мой заказ ты отменяешь, а этой зато…

– Алла! – рявкает он. Голос гневно звенит.

Я виновато опускаю глаза, делая пару шагов назад.

– Что – Алла? А ты что сразу ветошью прикинулась?! – разворачивается ко мне. – Язык проглотила? Строит из себя тут цветочек невинный.

– А ну-ка нахрен свалила отсюда! Дай поесть спокойно! – взрывается Тимур, бросая с грохотом вилку на стол.

Ой, мамочка… Зря я огрызалась!

Тихонечко проскальзываю мимо него, пытаясь сбежать наверх.

– Ляся! – рявкает.

Задохнувшись, замираю, слушая своё колотящееся сердце.

– Ты не поела, – чуть снижает он тон.

– Можно уйти? – шепчу я испуганно.

– Ладно, – раздосадованно, – иди…

Глава 10
Первая брачная ночь (Тимур)

– Не собираюсь я прикасаться к этой девочке, поняла? Но и тебе её прессовать не позволю! Она ничем это не заслужила.

– Она огрызалась!

– Наверняка на твоё хамство, да?

Недовольно бурчит что-то себе под нос.

– Ляся, по сути, хозяйка «Жемчужины». А я, по сути, только управляющий. Не ищи края, Алла! Нам надо с ней дружить.

– «Ляся»… – передразнивает она.

– Просто представь, в каком она стрессе. Она испугана… Чужие люди, чужое место. Остановись, Алла! Между нами всё остаётся как прежде.

– Сними ей квартиру!

Не уверен я, что она сможет жить одна. От неё разит наивностью и беспомощностью. В социальном плане, конечно. Как хозяйка-то она поуверенней Аллы будет. А так… Братья всегда сопровождали, говорит. Как она одна будет? Тем более, с такой внешностью. Её ж похитят, ё-моё… Было б мне на десятку меньше, и всего этого груза бы не было – я б похитил. Да и…

– Её отец, Ал, не согласится с концепцией фиктивного брака. Это я с Лясей могу по-тихому это всё провернуть. Потому что она не заинтересована в этом браке так же, как и я. Но иллюзия полноценного брака должна быть.

– Всё равно!

– Не тупи! Или ты думаешь, на отдельной квартире мне сложнее будет с ней замутить, чем у тебя под носом?

Алла обиженно отворачивается к открытому окну. В пальцах мелькает длинная сигарета. Чувствую тошнотворный, но манящий запах дыма. Меня опять начинает сводить от ломки.

– Просил же! Не курить в комнате! И при мне не курить!

– Извини… – раздражённо бросает сигарету в окно.

– А там что – урна?! Там клумба!

– Да ты достал, Тим! Придут завтра и уберут всё.

– Я же сказал, что уволил всех, кроме еженедельного клининга.

– Надолго?

– Пока не выплачу кредит.

– И сколько нам обламываться?

– Не могу знать, – развожу руками. – Смотря, как пойдут дела в сезон. И, кстати, на карте твоей сильно упал лимит.

– Я заметила. Ладно… потерплю. Ради тебя.

Своим профессиональным кошачьим шагом показательно скользит в мою сторону. Обнимает за шею, прогибается… Привычно придерживаю за талию. Ах… Когда-то я кончал просто от всего этого. Но внутренности оказались менее профессиональными, чем пластика.

Поднимается и рывком впивается мне в губы. Расслабляю свои, чтобы ответить на поцелуй, но…

– Твою мать! – уворачиваюсь.

– Что?!

– Ты на вкус как мокрая сигарета! Фу… Короче, чтобы тоже бросила курить.

– Да с чего вдруг!?

– Потому что меня обламывает.

– Не собираюсь я!

– Тогда держи свой рот подальше от меня.

– Ты же любишь целоваться! – зло прищуривается.

– Любил…

Бесит!

Телефон звонит. Доставка для Ляси. Выхожу встречать. Машинально поднимаю глаза на окно Маруси. Мельком вижу Ляйсан в окне. Моё тело реагирует, напрягаясь под её взглядом. Пульс ускоряется…

Забираю тёплые термокоробки. На кухне всё распаковываю. Перекладываю в мелажницу суши, творожную запеканку с персиками и запечённые дольки яблок. Надеюсь, ты это ешь… Добавляю стакан сливового сока.

Она очень старалась сегодня превратить остывшее блюдо в съедобное и аппетитное. И мне хочется тоже порадовать её в ответ. Да и просто хочется ещё немного пообщаться. Но Алла то ли случайно, то ли намеренно тоже приходит на кухню, включает кофеварку.

Не готов я ко второй серии. А Ляся и подавно. Забираю со стола блюдо. Отнесу ей.

– Теперь ты ещё и официант, Гаранин? Супер!

– Следи за базаром… – рычу я.

– Каждый день ей будешь ужин приносить?

– Каждый день, пока ты не прекратишь свои нападки.

Чувствую спиной взгляд бесящейся Алла. А вот нехрен. Веди себя адекватно.

Поднимаюсь по лестнице и снова утекаю от предвкушения. Перекладываю поднос на ладонь. Стучу.

– Можно?…

Приоткрываю дверь, Ляйсан растерянно встаёт с высокого подоконника. Распахивает свои огромные глаза от удивления.

– Твой ужин привезли.

– Мне?! – шокированно переводит глаза с меня на блюдо.

– В чём проблема? – вопросительно дёргаю бровью.

– Ну что Вы… не нужно было. Я бы спустилась. Зачем?… Мужчина не должен…

– Я сам решаю, что кому должен.

– Оо… простите, – закрывает лицо руками. – Поучать взялась. Глупая…

Признание неправоты уже признак ума. А умная, пусть и фиктивная жена – это хорошая новость.

Оглядываю комнату. Тут и присесть толком негде.

– Помоги-ка…

Вручаю ей в руки поднос. Вытаскиваю низкий круглый столик в центр на мягкий ковёр. Водружаю поднос. Кидаю две напольные подушки.

– Так удобно будет?

Кивает.

– Садись.

Расправив подол платья, садится на колени на подушку. И я сажусь напротив. Настороженно смотрит на меня, не касаясь еды. Что происходит?

– Я опять нарушил какие-то табу твоей культуры?

Опускает смущённо свой пушистый веер ресниц.

– Рассказывай, – устраиваюсь поудобнее.

– Мужчины… – отрицательно качает головой, – не сидят за столом с женщиной. Если они им не махрам.

– Почему?

– Только махрам. Родственники. Матери могут… Пожилые… Молодые девушки прислуживают. Кушают отдельно. После… – на мгновение поднимает взгляд.

– Отменяется такое правило. В моём доме женщины не прислуживают.

– Нельзя? – удивлённо.

– Можно, – пожимаю плечами. – Только если хочется сделать приятно. Ешь.

– При Вас?

– Тоже нельзя?

– Не знаю. Уединение с посторонним мужчиной – харам.

Строго сводит свои изящные соболиные брови.

– Я не совсем теперь посторонний.

– Простите… да.

– Поэтому расслабься и ешь.

Разглядывает чашу.

– Это… суши? Я читала… Япония.

– Не пробовала?

– Нет.

– Это хаси, – показываю ей палочки. – Вот так надо держать. Острое любишь? Васаби? Немножко. Попробуешь?

Несмело кивает. В глазах спрятано любопытство.

Зайка какая… Ухмыляясь, демонстрирую ей последовательность.

– Немного васаби, потом соевый… Открывай рот.

– А? – взлетают её брови.

– Открывай, – требовательнее повторяю я, облизывая губы и возбуждаясь от двузначности. Подношу к её нежным пухлым губкам ролл. – Открывай рот. Я тебя покормлю.

Мои веки тяжелеют, в своих фантазиях я совсем в других обстоятельствах говорю ей это…

– Мужчины у вас не кормят женщин?

– Только в первую брачную ночь… сладостями… – вспыхивает она.

– Ну, считай, у нас первая. И коль мы с тобой отказались от её ммм… «сладких» вариаций, то придётся тебе отведать острого из моих рук.

Губы несмело размыкаются. Не моргая, обхватывает ролл, скользя губами по палочкам.

Вау…

Кровь бросается ей в лицо, глаза распахиваются ещё сильнее. Замирает.

– Остро?! Жуй! Рис погасит остроту.

Быстро жуёт, жалобно хныкая.

– Держи, – протягиваю сок, – запивай! Сейчас будет вкусно и хорошо.

Мда… Всё, как в первую брачную ночь!

«А ведь… я мог бы… пойти этой дорогой!» – проскальзывает крамольная мысль. Неудивительно! Её алеющие губы и скользящий по ним язычок выключают мою адекватность.

Выпивает половину стакана, на глазах проступают слёзы. Машет на лицо руками.

– Нужно поменьше васаби. Ты не ешь острое?

– Чуть-чуть можно… – допивает сок. – Много женщине – плохо.

– Почему?

– Острое разжигает похоть. Мужчине – можно. Женщине – стоит воздерживаться.

– Как интересно! Почему такое разделение?

– Мужчине похоть дана Аллахом, чтобы продлять свой род. А женщине не нужна похоть. Она просто не имеет права отказывать мужу… – опускает взгляд, – в праве наслаждаться ею. А её похоть бессмысленна.

– Ммм… очень спорно! Я бы сие правило тоже отменил. Но тут как знаешь. Ещё?

– О, нет! – испуганно. – Я больше не смогу!

– Кушай запеканку тогда и яблочки. А я суши доем.

Макаю суши в соевый, засовываю себе в рот, кайфуя как фетишист от того, что мои губы соприкасаются с теми местами на палочках, которых касались её губы.

Опять шокированно не моргает.

– Дай угадаю, – смеюсь я, проглотив. – Нельзя есть из одной чашки?

Активно кивает, с ужасом глядя, как я подхватываю палочками очередной ролл.

Господи, да я бы тебя всю вылизал, детка, чего ты так ужасаешься?

– Отменяем! А целоваться как? Или только еды касается? Чисто теоретически спрашиваю! – поднимаю обезоруживающе раскрытые ладони, улавливая её страх.

– Я не знаю… Мужчина сам определяет… степень своей чистоты. Шариат не запрещает… Если… ммм… чистая…

– Чистая?

– Оу… Нехорошо такое обсуждать. Можно, не буду?

– Можно.

Телефон в кармане трезвонит. Алла… Я засиделся?