ГЛАВА 4. Признание

К своему новому положению я привыкла довольно быстро, и вскоре оно уже не казалось мне чем-то особенным. Сутки всё так же длились тридцать часов, на смену долгим дням приходили короткие ночи, чтобы снова поменяться местами… В общем, ничего необычного не происходило.

Своё слово Лауль держал и действительно меня не трогал. Он вообще почти всё время где-то пропадал, обычно возвращаясь уже после захода солнца. И, откровенно говоря, меня это не радовало.

Нет, Инквизитора я так и не простила, просто ввиду практически полного отсутствия работы, большую часть времени я откровенно скучала в одиночестве. Иногда, правда, он давал мне возможность развеяться и брал сопровождать его на какие-то незначительные мероприятия, однако там мне всё так же приходилось изображать покорность, и потому удовольствия от такой смены обстановки я не получала.

Впрочем, даже если бы его график был иным, сильно это ни на что бы не повлияло. Как оказалось, обсуждать нам было особо нечего, а разговаривать просто не о чём. По негласному уговору мы старались не касаться нашего общего прошлого и призрачного будущего, предпочитая жить настоящим, поэтому даже без внешнего наблюдения Инквизитор чаще всего молча занимался своими делами, а я продолжала своё бесконечное и бессмысленное существование… Спасали лишь редко возникающие вопросы с моей стороны, подчас выливающиеся в тонны невероятных откровений.

Так, однажды, после очередного выхода в свет, я привычно устроилась на ковре поближе к Лаулю, плечом прислонившись к его креслу, и спросила:

– Скажи, а чем на Патриоре занимаются мужчины-рабы?..

– По-разному, в зависимости от класса, – рассеянно отозвался Инквизитор, сосредоточенно вчитываясь в какой-то документ. – Высших рабов ты видела. Они настолько близки к свободе, что уже ходят прямо и отличаются от своих хозяев лишь отсутствием кнута на поясе. Остальные же прозябают в полях, на заводах или в лабораториях, принося пользу Империи своими техническими или научными навыками, а при отсутствии оных – применяются для экспериментов, обкатки нового оборудования, тестирования изобретений и подобного. Всё, как у женщин, только выбор меньше. А выбиться в люди можно так же.

Я задумчиво прикусила губу. Если бы император узнал о моём таланте, он непременно отправил бы меня в какую-нибудь лабораторию. И я никогда бы не встретила Лауля…

– Слушай, а дети-рабы встречаются? – вдруг вспомнила я.

– Да, и частенько.

– Но откуда? Неужели они тоже бывают предателями?

– Нет. По умолчанию до совершеннолетия дети считаются безвинными.

– Значит, невольникам разрешают вступать в брак?

– Никогда. Любые половые контакты между рабами категорически запрещены.

– Тогда как?.. – в полнейшем непонимании протянула я.

Инквизитор тяжело вздохнул и, отключив комм, повернулся ко мне:

– Очень просто: если свободный мужчина заинтересуется рабыней настолько, что она забеременеет, в том числе по неосторожности, то рождённый ребёнок считается невольником.

Тут в голове проскочила мысль, до чего же не повезло этим несчастным созданиям, однако высказывать её вслух я не стала.

– Почему же тогда я их ни разу не видела? – поинтересовалась вместо этого.

– Потому что они обычно воспитываются в домах отца.

– И девочки?

– Да. Из них тоже можно извлечь немалую выгоду.

– А в классовом положении они имеют какое-то преимущество?

– Нет. Для получения свободы они точно так же должны доказать свою уникальную полезность Империи, а лучше сразу совершить нечто выдающееся, чётко указывающее на преданность собственной родине и законам её жизни. Единственное преимущество, которое у них может быть – изначально лучшие условия существования, более мягкое отношение. Но так случается далеко не всегда.

В один миг Патриор превратился для меня из обычной планеты с несколько жестокими порядками в рассадник вселенского зла…

Никогда бы не поверила, что где-то во вселенной ещё способны мучить детей!

– А как же жёны относятся к отпрыскам мужа со стороны? – справившись с возмущением, продолжила разбираться я. – Не ревнуют?

– При местных порядках? Ты смеёшься! Они и слово-то без позволения вставить не всегда могут, какая ревность?

– Значит, молчат?

– Конечно. На отношение к ним эти дети не влияют. Лишь от свободной женщины можно гарантированно получить наследника, остальное же идёт в качестве дополнения, без особой надежды на удачный исход. Правда, мой отец, например, вообще никогда не состоял в браке. И единственную официальную наследницу ему родила одна из тех свободных женщин, с которыми он время от времени сношался.

Я оторопела.

– Твой отец?! – неосознанно повторила я. – То есть ты тоже раб?

– Был. Но сумел заслужить свободу. А когда отец официально представил меня своим ненаследным сыном – благополучно сбежал.

После такого откровения мои представления об Инквизиторе оказались прямо-таки вывернуты наизнанку. И многое вдруг стало яснее – его страсть к наказаниям, умения, информированность…

– Знаешь… – с трудом переварив услышанное, наконец подала голос я. – Всё вроде логично, но одного в упор не понимаю.

– Чего именно?

– У тебя же всё было… И несмотря на это, ты вернулся, отлично зная, что ничего хорошего тебя здесь не ждёт?

– Как видишь.

– Зачем?

– За тобой.

Я скривилась:

– А если серьёзно?

Инквизитор молча улыбнулся.

– Не смешно! Ты увиливаешь от ответа!

– Я не увиливаю, Гармина. Ты просто не хочешь меня слышать.

– Это твоя постоянная отговорка! По той же причине ты до сих пор не объяснил мне, в каком качестве прилетел на Патриор.

– Ты не спрашивала.

– Потому что не хочу портить уже сложившееся о тебе хорошее впечатление!

– Ну вот, опять.

И я обиженно отвернулась. Хотя на самом деле он был абсолютно прав – я принципиально не поднимала эту тему. Ведь его шутливые ответы были хуже молчания. Они заставляли меня сомневаться в честности Лауля, который как будто что-то скрывал…

ГЛАВА 5. Обида

Очередной вечер подкрался незаметно. Тихо растаяла дверь, пропуская внутрь припозднившегося Инквизитора, который тотчас же приступил к обходу помещений, не обратив на склонённую меня никакого внимания.

Всё было привычно и спокойно… Если не считать одной маленькой детали.

– Что это у тебя? – удивилась я, едва Лауль занял своё любимое кресло.

– Где? – устало уточнил он.

Я приблизилась, осторожно присела на подлокотник и нерешительно прикоснулась к его щеке:

– Здесь. Синяк.

– А, это… Пустяки. Поссорился с мужем единокровной сестры.

Убирать мою руку или отворачиваться он не стал, поэтому я продолжила поглаживать его пострадавшую скулу. В свете недавно открывшейся информации я испытывала сочувствие к бывшему жениху, которое выливалось вот в такие редкие приступы ласки.

– Можно узнать, почему?

– Он был категорически несогласен с моим предложением.

– И из-за этого распустил руки?!

– Думаю, настоящая причина была совсем в другом, а это – просто повод выместить на мне свою злость.

– Ты ему чем-то насолил?

– Прямо – нет. Все его подозрения не имеют никаких доказательств, что не мешает им исподтишка отравлять ему жизнь.

– Но ты-то тут при чём?

– По его мнению я являюсь исходным виновником. И в теории это действительно так, поэтому я его понимаю.

Я обиженно поджала губы:

– Ты не мог бы перестать говорить загадками, а?

Лауль вздохнул:

– Это семейные распри. Гинен боится, что я отниму у него законное место наследника, которое должно достаться ему через жену.

– Но ты же ненаследный сын!

– Опять-таки по его мнению я легко могу сменить статус. И он прав. Поэтому наше общение давно превратилось в сплошное противостояние.

Вспомнив мстительный характер своего собеседника, принципы жизни на Патриоре и давнишний злосчастный выпад вилкой на приёме у Элуаля Паруша, я задумчиво покосилась на Лауля.

– А ты чем-нибудь ответил на его выступление? – спросила, помедлив.

– Ответил.

Я сглотнула:

– И сильно он пострадал?

Инквизитор усмехнулся:

– Вообще не пострадал.

Я удивлённо округлила глаза:

– Правда?!

– Да, – кивнул Лауль. – Я ответил не действиями, а словами. Так что сейчас он в полном порядке.

Ему оставалось только добавить сакраментальное «пока» – и всё встало бы на свои места.

Увы, как бы благородно Инквизитор себя ни вёл, я ничуть не обманывалась на его счёт. Слишком хорошо понимала, что при наличии должных знаний словами можно навредить гораздо сильнее, чем кулаком. Особенно в Империи. Достаточно, например, просто выставить обидчика предателем… Но мне очень не хотелось портить сложившееся положительное впечатление своими уточнениями. Поэтому я промолчала.

– Болит? – поинтересовалась после небольшой паузы, разглядев пару пустячных ссадин, совершенно теряющихся на фоне покрасневшей кожи.

– Если не нажимать – нет.

И я тут же испуганно отдёрнула руку.

– Не волнуйся, твои прикосновения не доставляют мне дискомфорта, – слегка повернув голову в мою сторону, ласково улыбнулся Лауль. – Даже наоборот – они приятны и успокаивают.

Я неуверенно улыбнулась в ответ, однако возобновлять это мнимое лечение не стала. Здесь была необходима помощь совершенно иного рода.

– Давай лучше помажем тем заживляющим кремом. Где он у тебя?..

– В верхнем ящике тумбочки.

С готовностью вскочив на ноги, я в несколько шагов достигла кровати, взяла тюбик и воротилась назад. На всё про всё у меня ушло меньше тридцати секунд. Затем, склонившись над креслом, я выдавила на пальцы немного прозрачного геля с мягким, легко узнаваемым запахом и осторожно нанесла его на лицо собеседника, размазав по поверхности кожи тонким слоем.

Скосив глаза, Инквизитор молча и недвижимо наблюдал за моими действиями, слегка поморщившись лишь под конец процедуры.

– Прости! – виновато пробормотала я.

– Ничего страшного, – ответил Лауль, встав и нажав что-то на своём комме. – Это я на вибрацию так отреагировал.

Что означало – наше время истекло.

– Что, пошли разыгрывать очередной спектакль? – выпрямившись следом, предложила я.

– Нет, ещё рано. Сейчас я продлю наше уединение и вернусь. Сиди.

На что я послушно возвратилась на ковёр и стала ждать, пока Инквизитор сделает повторный круг по комнатам. И вскоре он уже как ни в чём не бывало сидел рядом.

– А почему ты не отрубишь камеры полностью? – осведомилась я. – Так было бы гораздо удобнее. Да и я могла бы пригодиться…

– Нет, – жёстко отрезал Лауль. – Тебе в это лезть точно не стоит.

Несмотря на заботливый тон, смягчивший последнюю фразу, ответ прозвучал немного грубовато.

– Почему? – резонно возмутилась я. – С моими знаниями наши шансы на успех возрастают в разы!

– Это опасно. Одно дело – временный сбой, пусть и вызванный искусственно, а другое – стабильный выход из строя всех датчиков в конкретных покоях. Это уже не попытка побыть в одиночестве, а нечто более серьёзное, что однозначно заинтересует императора. Слишком подозрительно. Мне это ни к чему, я и так достаточно рискую. Понимаешь?

Я недовольно скривилась – уж очень неубедительно звучали его объяснения.

– К тому же ни у тебя, ни у меня нет нужного оборудования, а достать его здесь будет проблематично.

А вот тут мне возразить было уже нечего.

Молча согласившись с озвученными доводами, я закрыла более ненужный тюбик, в последний раз провела по практически исчезнувшему синяку и уже собралась отнести гель на место, когда Лауль вдруг схватил меня за руку и заставил опуститься на подлокотник.

Я вопросительно подняла на него взгляд.

– Не уходи, – еле слышно попросил он. – Посиди со мной.

– Но крем… – неуверенно протянула я.

– Успеется, – отмахнулся Инквизитор.

Затем медленно поднёс мою ладонь к своему лицу и нежно прикоснулся губами к запястью. А я невольно потеряла возможность дышать…

Не встретив с моей стороны ни малейшего сопротивления, он продолжил покрывать мою кисть поцелуями, а у меня всё никак не получалось прийти в себя.

– Лауль? – наконец негромко позвала я.

– Да? – так же тихо откликнулся он, блаженно сомкнув веки и прижавшись щекой к моей ладони.

– Чего ты хочешь?

– Тебя.

От такого прозрачного ответа пересохло во рту.

– И я, как многие рабыни до меня, не имею права отказать, верно?..

Тут Лауль дёрнулся, как от пощёчины, и посмотрел мне прямо в глаза:

– Ты невольница здесь только в силу официального статуса, который мы обойти неспособны!

Я покачала головой:

– Это неважно. Вопрос всё равно остаётся.

– Какой именно? – язвительно уточнил Инквизитор.

– Ты спишь со всеми своими рабынями?

После этой фразы во взгляде собеседника на мгновение сверкнул гнев, но он сумел сдержаться, молча отпустил мою руку и решительно встал.