Но это же Даниэль. И как бы больно он не сделал мне, он отец Тины. Я должна его…спасти.

Руки сцепились поверх друг друга, и я поставила их на его грудную клетку, делая массаж сердца.

Один. Два. Три.

Пальцы вновь касаются его жилки. Ничего.

– Давай, черт возьми, ты должен жить, гребанный ублюдок.

Четыре. Пять. Шесть.

Снова проверяю пульс. Теперь приложив ухо к его сердцу. Опять ничего.

Слезы стекали ручейком по щекам, пока я продолжала делать одно и тоже до боли в мышцах.

Семь. Восемь. Девять.

Наклоняюсь ближе, пытаясь уловить хоть малейшее дыхание на своей мокрой коже. Пальцы ощупывают пульс. Я нажала сильнее и закричала.

Пульс был таким тихим. Словно ниточка вот-вот и разорваться. Но она была. Эта ниточка держала его здесь.

Действую рационально, когда стягиваю с себя футболку и оставаясь в одном спортивном лифе, начинаю рвать ткань на две части. Сдираю пуговицы рубашки Даниэля. Рвотный позыв не заставляет себя ждать, но я держу самообладание, прижимая обе ткани на две раны. Прямо на животе и в области ниже груди. Руки пачкаются в крови, но я постоянно тянусь к его жилке, боясь потерять.

Включив телефон захожу в звонки. На секунду хочется набрать номер полиции, но я быстро оттягиваю себя от этого. Его ранили здесь. Это очевидно. Враги. Это точно враги. Они захотят удостовериться в его смерти, и как только узнают о пребывание Даниэля в больнице, захотят закончить начатое.

Думала несколько секунд, прежде чем набрать Ленору. Она должна была помочь. Найл…он главврач. Боже, точно.

– Андреа? – её тон такой звонкий и светлый, что с трудом вериться, где я сижу: возле практически мёртвого Даниэля, в слезах и его крови.

– Нора, – голос выбивает дрожь.

Подруга тут же перебивает.

– Господи, что случилось? Где Тина? Где ты? С тобой все хорошо?

– Нет, – качаю головой, вытирая слезы, – Послушай, мне нужна твоя помощь. Необходимо приехать на наше море. Ты…ты можешь…можешь это сделать? – заикалась от холода или страха, было не разобрать, – И взять Найла?

Ленора даже не думает.

– Просто жди нас, – говорит она и сбрасывает трубку, снова погружая меня в тишину.

Взгляд касается бледного лица Даниэля. Вновь тянусь к его шее. Подсев ближе, улаживаю его голову на колени, крепко прижимая ткань к ранам. И так по кругу, пока серый внедорожник Найла с визгом не останавливается около меня.

Ленора выбежала первой, подбегая ко мне, крича от страха.

– Твою мать, что здесь произошло? – Найл выходит следом.

– Нам…нам нужно ему помочь, – тело начало гореть от адреналина. Я боялась не успеть. – Он ранен. Два пулевых ранения. Пульс слишком слабый.

– Нужно в больницу, – Ленора садится рядом, боясь даже посмотреть на Даниэля.

– Нет! – испуганно расширяю глаза, – Ему нельзя в больницу, это…этого не должно случится, – после смотрю на Найла, поднимая взгляд, – Ты главный врач. Ты сможешь ему помочь, я знаю.

Найл хмурится от абсурда моей просьбы.

– Ему нужно в больницу! – удивлённо кричит он, – Вы с ума посходили?

– Найл, давай его в машину. Мы теряем время, – Ленора не понимала меня, а возможно считала сумасшедшей, но она прекрасно видела, что жизнь Даниэля на волоске от смерти.

Но я знала, что делала. В кланах у всех были свои личные врачи. Случаи в семье не распространялись. А если нужна была больница, то даже в них были свои люди.

Но здесь. В Ирландии. Даниэля могли запросто убить.

Сдавшись, Найл помогает перенести Даниэля в машину, и мы наконец уезжаем с этого проклятого пляжа.

– И что ты предлагаешь? – смотря на меня через зеркало заднего вида, спрашивает Найл. Его пальцы сжали руль сильнее от злости.

Опускаю взор на Даниэля, голова которого снова покоилась на моих коленях. Пальцы держали его ледяное запястье, боясь потерять едва ощущаемый пульс. Невыносимо смотреть на посиневшие губы и отекшее лицо.

Только не умирай. Только не умирай. Только не умирай.

– Ему нельзя в больницу, – снова затрясла головой в знак протеста, – Точнее, чтобы об этом узнали. Но ты главврач Найл, ты сможешь сделать так, чтобы об этом никто не узнал?

Ленора повернулась ко мне, а её муж расширил глаза. Явно в недоумении.

Я вмешала их сюда, и один бог знает, каковы будут последствия. Господи, все летит к чертям собачьим.

– Ему нужна операция, Андреа. Понадобится комма, – прошептала Ленора, покачиваясь от высокой скорости машины.

– Можно устроить все это? Он…он должен жить, – тихо сорвалось с губ, искусанных от волнения, – Я в долгу не останусь, правда.

«Нет!» – именно так кричала израненная душа.

«Человек убивший твою мать не заслуживает жизни»

Но, а что, если этот человек, отец моей дочери? Как я скажу Тине, что дала умереть её отцу, хотя могла помочь?

– Найл, – Ленора потянулась к мужу. Она коснулась его плеча и посмотрела умоляющим взглядом, – Мы должны помочь.

Найл сделал глубокий вдох и выдох.

– Черт, хорошо, – процедил он, выруливая на трассу. – Ночники сдают смену в это время. У нас есть шанс зайти в больницу через чёрный вход, но до завтрашнего утра нужно убраться, – мужчина вновь перевёл взгляд на меня, – Куда мы его повезём? Господи, я даже не понимаю почему нельзя пойти в больницу, как нормальным людям.

– В таком случае он не выживет.

Складка между бровями Найла становится глубже.

– Какого черта вообще творится? Это сумасшествие!

– Найл! – угрожающе нахмурилась Ленора, – Давай разберёмся потом, хорошо? Сейчас нам нужно спасти человека.

– У которого две дырки в животе? И которому нельзя в больницу? Ты серьёзно, Ли?

Я помалкивала, не вмешиваясь в их безмолвный спор. Ленора разбиралась сама, молча и выразительно смотря на мужа, что в конце сдался во второй раз.

Все оставшиеся минуты ехали в тишине. Слезы на щеках давно высохли. Не чувствовала ничего, кроме страха и вопросов, взрывавшихся внутри.

Он должен был выйти из тюрьмы почти через неделю. Как Даниэль оказался здесь? Кто это сделал?

Наш автомобиль проехал через задние врата больницы, останавливаясь у чёрного входа. Найл приказал оставаться на месте, когда ушел открывать дверь и выносить больничную койку.

Ленора молчала. Но можно было заметить, как подруга напряжена. Благо не спрашивала ничего. В любом случае я не в состоянии собраться с мыслями и что-то рассказывать.

Спустя три минуты Найл оказался у машины в медицинском халате и вместе перемещаем Даниэля на каталку. Было темно, на часах пробило полночь. Вой собак и уханья совы разбавляли идиллию тишины, нависшею между нами тремя, пока мы проделывали то, за что могли с легкостью оказаться за решеткой.

Найл потащил каталку, Ленора помогала ему, а я шла следом.

Что если он не…о боже, нет! Почему так больно? Почему сердце так болит?

Вошли в тускло освещенное помещение больницы, где горело несколько лампочек. Коридор был длинным, и в какой-то степени напоминал сцену из фильма ужасов. Но потом свернули, и яркий свет ударил в лицо, заставляя жмурится и чувствовать, как красные от слез глаза резались после резкой смены обстановки.

Найл остановил каталку возле операционной комнаты и посмотрел на жену.

– Переоденься. Поможешь мне, а ты…, – перевёл взгляд на меня, – лучше будь здесь. Чужие сюда не сунуться. Я отключил видеонаблюдение, но лучше перестраховаться.

– Он же будет жить?

Найл поджал губы. Ленора посмотрела на мужа с отчаянием. В её глазах читался тот же вопрос.

– Я буду стараться. – искренне заверил друг, – Это мой долг, Андреа, какой бы не была ситуация, – он поджал губы, а после они с Ленорой скрылись за операционной дверью, заставляя ярко засветиться подвеску над ней.

И тут, в тишине больницы, реальность обломилась на меня, как ведро ледяной воды.

Я. Нашла. Даниэля.

Он ранен. Господи, он был мертв! Он и сейчас на грани смерти.

Судьба вновь сыграла в злую шутку, соединяя наши жизненные пути. Но почему? Зачем так жестоко?

Села на маленькую скамью у стены, собрав колени в круг своих рук. Откинула голову назад и встретилась с белым потолком больницы.

Что будет дальше?

От мыслей вырвала вибрация в кармане. Достала телефон, но увидев свои ладони, хотела бросить и побежать отмывать кровь. Приходится ответить.

– Андреа, ты ещё на пробежке? – голос Маттиса был спокоен, – Мы с Тиной хотели поиграть в LEGO, но я не могу найти коробку.

Ох, представил бы ты в каком ужасе я нахожусь сейчас.

– Любимая, ты там? – любопытно вытянул Маттис.

Быстро заморгала, понимая, что так и не ответила на вопрос.

– Да-да. Думаю, положила в нижний ящик Тины. Посмотри там.

– Все хорошо?

– Ага, – шмыгнула носом, ровно дыша, – Буду скоро, целую.

И быстро отключаюсь, понимая, что ещё немного и разлечусь на осколки.

Не знаю, сколько прошло времени, но, когда дверь операционной открылась, с трудом двинулась с места. Все тело словно вымерло и на меня повесили гири, не дающие сделать шагу.

Ленора вышла первой, за ней Найл. Оба вымотанные в медицинской форме. Сердце екнуло, когда последовало секундное молчание, но Ленора перебила весь страх.

– Куда теперь его нести? Он мог остаться в больнице под присмотром, но…

– Нет, – обессиленно покачала головой, посмотрев на Найла, – Нам нужно отвезти его в мой дом. Как это организовать?

– Он пролежит в комме больше недели, ты уверена?

– Да, я…я уверена.

– У меня есть хороший знакомый из скорой, он поможет перевести его вместе с оборудованием, – устало массировал Найл виски, – Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, Андреа, – и он вновь скрылся, оставляя нас Ленорой.

Скатилась по стенке на пол, наконец почувствовав облегчения и начиная заново дышать. Подруга тихо подошла и села рядом.

– Я не жду объяснений. Я не знаю, кто он тебе, и кто ты ему…

Хочется возразить, но Ленора строго поднимает указательный палец, отрицательно качая головой.

– Вот даже не смей говорить мне, что вас ничего не связывает, – повысила она тон, – Я видела все, Андреа. Я видела страх в твоих глазах. И это не был шок, а именно страх, тот самый, за любимого и близкого человека.

– Он чужой, – скорее говорю самой себе.

– На чужих так не смотрят, – заканчивает Нора.

Опустила взгляд, в конце концов понимая, что Ленора заслуживает правды, как никто другой. После всего, что они сделали для меня.

– Тина…, – пытаюсь собраться с мыслями и признаться в этом в слух, – Она – его дочь.

Ответной реакции не последовало, но уверена Ленора услышала. В следующую секунду наступает гробовая тишина.

Я не могла рассказать ей о мафии. Ради безопасности её же семьи.

– Хрена себе, – первое, что выдаёт Ленора, прикрывая рот от шока, – Кто он такой, Андреа? – сразу же выдаёт она, – У него два пулевых ранения. Его явно выбросили в море. Но почему? Кто эти люди? Кто «вы»?

Я не собиралась отвечать, но и отнекиваться не пришлось. Вышел Найл. Вокруг Даниэля были сплошные мигающие аппараты, а в руках, он держал прозрачный пакетик с кровью.

– Машина ждёт. Нужно сматываться.

Нам пришлось помогать все тащить, и мы наконец уехали. Все также не могу найти силы посмотреть на Даниэля, но мне хватает и того, что он жив. Его кожа хоть и немного, но начинает светлеть.

Когда машина скорой заворачивает на мой дворик, вижу, как на веранду выбегает Маттис. Он явно обеспокоен происходящем. Становится стыдно от того, что придётся ему сказать.

Да и что скажу?

«Слушай, мой бывший муж и отец моего ребёнка подстрелен. Сейчас он находится в комме. Ему нельзя в больницу, поэтому он будет жить у меня. Как тебе такое?»

Боже, это ужасно.

Машина Найла и Леноры припарковалась сразу после нас.

Найл и парамедик помогают вывезти Даниэля, аккуратно покатив в дом. Указываю на гостиную комнату, игнорируя красноречивый и шоковый взгляд Маттиса. Пока он не сказал ничего, кроме одного кивка, когда спросила спит ли Мартина.

Найл расставляет все препараты и аппараты. Комната, которая до этого полностью пустовала, теперь напоминала одну из больничных палат.

– Я останусь до завтрашнего утра, состояние все ещё нестабильное, – озвучил Найл, настраивая систему.

– Я… даже не знаю, как вас отблагодарить, – стою у порога, переступая с одной ноги на другую, не в силах подойти к Даниэлю.

– Я тут ни при чем, – пожал друг плечами, – Не могу оставить человека умирать, да и…Ленора, она дорожит вашей дружбой, – мужчина мягко улыбнулся, и я ушла, стремительно убегая от человека, что лежал без сознания в моем доме.

Маттис и Ленора сидели в гостиной, и как только прошла туда, первый резко привстал.

– Не знаю, что сказать, – поджал он губы.

Смогла лишь покачать головой.

– Я не могла оставить его умирать, – взгляд опустился в пол, и я чувствовала, как ломаюсь. Но Маттис поспешил на помощь. Он обнял меня, прижимая ближе и тихо шепча на ухо, что все понимает.

– Все пройдет.

– Я приму душ, – отстраняюсь, делая шаг назад.

Маттис кивнул, внимательно смотря в мои глаза.

– Ты же справишься, да? – он переживал, знаю.

Но сейчас, мне, как никогда нужно одиночество.

– Все будет хорошо, – выдавив из себя улыбку, скрылась в ванной комнате.

Как только закрываюсь на ключ, судорожно начинаю стягивать с себя вещи, впитавшие кровь Даниэля. Холодная вода пронзает каждую частичку кожи. Со рта вырывается вздох. Я дрожу, постепенно меняя температуру воды. С холодной до горячей, что пар затмил стеклянную кабинку.

Начинаю тереть кожу до скрипа. Словно это могло помочь смыть сегодняшний день. Вот я открою глаза и это окажется сном. Страшным сном, который вскоре забудется.

Нет Даниэля. Нет ничего.

Выйдя из кабинки, завернулась в полотенце и привстала перед зеркалом. Я часто делала это. Смотрела на себя, на свои шрамы, на свое лицо и глаза. Будто бы искала осколки прежней себя.

Шрамы больше не скрывала. Комплекса не было. Я приняла тот факт, что рубцы – часть меня. Часть моего израненного сердца. Моей жизни. А смотря на свои глаза, хотелось увидеть прежний блеск. Блеск, который так ярко засверкал рядом с Даниэлем и так быстро погас.

Думаю, мои глаза блестят только с Тиной.

Мой смысл жизни. Мой стимул жить дальше.

И что я скажу ей, когда она увидит Даниэля?

Нет. Она ни в коем случае не узнает о нем. Не узнает о своём отце.

Я отгорожу Тину от него любым способом. Как только Даниэль придёт в себя, он исчезнет из нашей жизни, как будто и не появлялся. Он никогда не узнает о Тине.

Только поэтому, как только выхожу из ванной, задаю Маттису единственный вопрос:

– Ты сможешь забрать Тину на несколько недель?

Сначала он удивился, но быстро понял и согласился. Пришлось будить Тину, объясняя, что придётся пожить у Маттиса, и я заберу её, как только улажу дела с работой. Малышка отреагировала спокойно. Прежней злости в фисташковых глазах больше нет. Маттис все уладил. Он помог собрать вещи, и ближе к шести утрам я открыла дверь, провожая их.

Маттис усадил Тину на детское кресло. Я крепко поцеловала её, пытаясь как можно сильнее обнять.

– Всего несколько дней. Я буду приезжать.

Малышка растянула озорную улыбку.

– Дядя Маттис обещал показать лошадок.

– Обязательно, – снова поцеловала дочь и повернулась к Маттису.

– Спасибо. Я…просто не могу, что бы она…

– Я все понимаю, – Маттис вновь обнимает меня, – Все будет хорошо.

– Он уйдёт, как только придёт в себя, – не знаю, говорю это ему или себе. Но мне нужно было выразить все вслух.

Даниэль уйдёт из моей новой жизни.

Я забуду этот день, как самый страшный сон.