Все Советы под страхом ответственности обязаны немедленно разоружить чехословаков. Каждый чехословак, который будет найден вооруженным на линии железной дороги, должен быть расстрелян на месте; каждый эшелон, в котором окажется хотя бы один вооруженный, должен быть выгружен из вагонов и заключен в лагерь для военнопленных. Местные военные комиссары обязуются немедленно выполнить этот приказ, всякое промедление будет равносильно бесчестной измене и обрушит на виновных суровую кару. Одновременно присылаются в тыл чехословаков надежные силы, которым поручено проучить неповинующихся. С честными чехословаками, которые сдадут оружие и подчинятся Советской власти, поступить как с братьями и оказать им всяческую поддержку. Всем железнодорожникам сообщить, что ни один вооруженный вагон чехословаков не должен продвинуться на восток. Кто уступит насилию и окажет содействие чехословакам с продвижением их на восток, будет сурово наказан.

Настоящий приказ прочесть всем чехословацким эшелонам и сообщить всем железнодорожникам по месту нахождения чехословаков. Каждый военный комиссар должен об исполнении донести.

Народный Комиссар по военным делам Л. Троцкий».

Особенно поэтично звучит «всякое промедление будет равносильно бесчестной измене и обрушит на виновных суровую кару». Сейчас некоторые исследователи стремятся объяснить приказ Троцкого революционной действительностью: чехословаки начали потихоньку, мол, грабить по пути православных, не слушались советских руководителей. Но до приказа «демона революции» бывшие военнопленные два месяца ехали на восток и никого не трогали. Вероятно, можно было бы решить мирно ситуацию с неповиновением революционным следователям, за которых так обиделся Лев Давидович. Однако Троцкому явно не хватило главного качества политика – терпения.

«Все действия Троцкого в истории с чехословаками были совершенно провокативными, – пишет Д. Пермяков. – Правда, принципиальное решение о вмешательстве в дела России уже было принято Антантой, а распропагандированные чехословацкие командиры зачастую сами стихийно выступали против большевиков. Взрывоопасная ситуация в любом случае сдетонировала бы. Однако резкие нервные действия Троцкого, по всей видимости, приблизили интервенцию как минимум на месяц».

Трудно не согласиться с этим выводом…

От попыток разоружения чехословаки отбились. И корпус, растянувшийся по Транссибу от Волги до Тихого океана, выступил против Советской власти. С большим, надо полагать, удовольствием «чехов» стали склонять в союзники все, кому не лень – от самарской «учредилки» до колчаковского правительства.

Чехословаки помогли, кстати сказать, полковнику В.О. Каппелю взять 7 августа 1918 года Казань, где хранился золотой запас Российской империи. Его в начале Первой мировой эвакуировали сюда из Петрограда и Москвы. Каппелевцы захватили свыше 500 тонн только золота, которое повезли в 40 вагонах в Омск. Перевозку контролировали чехословаки.

«Чехи» воевали в России два с половиной года, потеряв в боях с Советской властью четверть корпуса. 2 сентября 1920 года из Владивостока вышел последний транспорт с чехословаками. Поражение Колчака зимой 1919-1920 года заставило Антанту отказаться от планов раздела России. Вдоволь покуражившись в Приморье, американцы вскоре после падения Колчака собрались эвакуировать своё воинство. Японским союзникам объяснили, что поскольку чехословацкий корпус вот-вот оправится домой, американцам, которые его якобы защищали, в России делать нечего. В апреле 1920 года войска США, Великобритании и Франции покинули Владивосток. А японцы оставались на нашей земле до октября 1922 года, прикрываясь, что характерно, декларациями о неучастии японской армии в Гражданской войне в России.

На самом деле, японцы в нашей войне участвовали, и очень активно. Недаром их экспедиционный корпус назывался «Сибериа сюппэй», что значит «Сибирская экспедиция». Японцы не собирались останавливаться на Приморье, их устремления простирались дальше, до Урала. Подобные устремления базировались на разобщенности русских: в Сибири и на Дальнем Востоке тогда схватились за власть три силы. Первой был, конечно, большевизм, активно усиливающий влияние в Советах. Вторая – монархисты, выступавшие, как их единомышленники на Дону и на Северном Кавказе, за единую и неделимую Россию. Наконец, довольно мощным политическим образованием стал союз разного рода либеральных партий и движений – от эсеров до кадет. Кстати сказать, в европейской России «либералы» не проявили себя так серьёзно, как в Сибири и на Дальнем Востоке. Многие наши исследователи Гражданской войны согласны, что в своё время Добровольческая армия и Комитет членов Учредительного собрания не нашли общий язык именно по причине разного взгляда на будущее России. Спорили о будущем, а в настоящем их били большевики…

По долинам и по взгорьям

В начале августа 1918 года японцы высадили десант на Амуре и захватили Николаевск, а в середине месяца перебросили во Владивосток пехотную дивизию. К началу октября 1918 года Советская власть на Дальнем Востоке была практически свергнута. По существу, победили сторонники Белого движения. Они не смогли бы добиться успеха без поддержки извне. Главными силами поддержки стали Чехословацкий корпус и «нейтральные» японские войска. К этому времени с учётом вооружённых сил в районе КВЖД у японцев на Дальнем Востоке было свыше 70 тысяч солдат.

С.Н. Савченко в работе «Интервенционистские силы Японии на российском Дальнем Востоке (1918-1922)» пишет: «В исследованиях историков белого и красного движения в унисон звучат высказывания, что японские войска не раз спасали белых от разгрома. В вышедших за рубежом «Очерках по истории Белого Движения на Дальнем Востоке» Вс. Л. Сергеев отмечал: «Они помогли нам удержать в своих руках Забайкалье, когда после падения Омского правительства белая власть рушилась повсеместно… Только благодаря поддержке Ниппонской экспедиционной армии преследование красными отступающей Сибирской армии остановилось у западных границ Забайкалья».

Что вытворяли японцы на нашем Дальнем Востоке, поддерживая белых, описано не только в художественной литературе, но и в сухих отчётах статистиков и мемуарах деятелей Белого движения. Особенно зверствовали японцы в местностях, где у красных была сильна поддержка партизан. Разведка и контрразведка у «соседей» были поставлены неплохо, всемерно поощрялись доносы, и в результате то в одну амурскую деревню, то в другую врывались солдаты «Ниппонской экспедиционной армии».

Даже в японской литературе освещена расправа интервентов с жителями деревень Сохатино и Мазаново. 11 января 1919 года отряд японцев расстрелял всех жителей этих деревень, включая женщин и детей. Деревни сожгли. Это признавало командование экспедиционного корпуса. В марте 1919 года командующий 12 бригадой японской оккупационной армии в Приамурье генерал-майор Ямада Сиро потребовал сжигать все населённые пункты, жители которых поддерживали партизан. В том же марте 1919 года было уничтожено девять деревень.

Опять слово В.Н. Тихомирову:

«Символом зверств японских оккупантов стало село Ивантеевка, уничтоженное карателями 12-й бригадой японской оккупационной армии в Приамурье 22 марта 1919 года. Накануне командующий генерал-майор Ямада Сиро издал приказ об уничтожении всех тех сел и деревень, жители которых поддерживали связь с партизанами. И в качестве первой жертвы было выбрано село Ивантеевка.

Сначала японская артиллерия обрушила на село шквальный огонь, в результате чего в ряде домов начались пожары. Затем ворвались японские солдаты. Сначала каратели выискивали мужчин и там же на улицах расстреливали их или закалывали штыками. А далее оставшиеся живыми были заперты в нескольких амбарах и сараях и сожжены заживо. Как показало проведенное впоследствии расследование, после этой резни было опознано и захоронено в могилах 216 жителей села, но большое число обуглившихся в огне пожаров трупов так и осталось неопознанными».

Единственное замечание: в большинстве исследований эта сожжённая деревня называется Ивановкой. Как видим, задолго до Хатыни и Лидице японские интервенты продемонстрировали звериное рыло милитаризма. Потом такой же бесчеловечной формой существования протоплазмы станет нацизм и фашизм.

Беспристрастным документом, повествующим о поведении оккупантов, стал «Отчет о командировке сотрудника военно-статистического отделения окружного штаба Приамурского военного округа капитана Муравьева в г. Благовещенск с 4 по 31 марта 1919 г.». Этот отчёт был опубликован в журнале «Отечественные архивы» № 3 (2008). Вот фрагмент:

«После отступления большевиков началось возмездие виновным: в течение следующих трех дней японцами и казаками было расстреляно из поселка более 30 человек (в том числе одна беременная женщина). И уже только через неделю все трупы убитых числом около 70 были сложены в одну общую кучу, предварительно раздеты, покрыты дровами и сожжены… Японцы с пассажирами, приехавшими на ст. Благовещенск, обращались как со скотом, грубо загоняя их на вокзал, то обратно в вагоны. Крестьяне страшно страдают при теперешнем положении. С одной стороны, большевики делают у них реквизиции и поборы, когда же приходят японцы, то сжигают деревни и имущество крестьян, при этом страдают даже женщины и дети».

Но, чем больше зверствовали японцы, тем сильнее становилось русское сопротивление. Уже не только коммунисты и сторонники Советской власти, но и «беспартийные» граждане, лишившиеся по прихоти оккупантов дома, хозяйства, а нередко – и близких, становились под партизанские знамёна. Весной 1919 года только в Приамурье действовало около 20 отрядов партизан, в которых было свыше 25 тысяч бойцов. В 1919 году партизанское движение охватило, практически, все Приморье, Приамурье и Забайкалье. Оно и стало внушительной силой, которая помогла потом наступающей Красной армии разгромить интервентов.

Поход на Читу

Интервенты – не только японцы – с первых дней вторжения в Россию всемерно поддерживали антибольшевистские силы. Одной из таких сил ещё до «размены Колчака» стало казачье формирование атамана Г.М. Семёнова. Поначалу это был небольшой отряд под командованием есаула Семёнова, собранный из казаков Забайкальского казачьего войска, не захотевших подчиняться советским порядкам. Для интервентов всё настойчивее становилась задача образования на Дальнем Востоке марионеточного государства, которое могло бы вместе с Верховным правителем России адмиралом Колчаком, бороться с коммунистами. Вместе или вместо Колчака – не важно.

Такаянаги Ясутаро, глава Второго (разведывательного) отдела Генштаба, некоторое время возглавлявший японскую миссию в Омске при правительстве А.В. Колчака, одним из первых сформулировал концепцию «буферного российского государства» и также одним из первых разглядел «потенциал» Семёнова. Затем на казачьего есаула обратил внимание старый друг России, бывший посол Мотоно Итиро. Он и рекомендовал японскому консульству в Харбине помочь Семёнову. Японцы понимали, пишет К.О. Саркисов, что этот казачий вождь был «реальной силой в Забайкалье. И была надежда, что его казакам удастся захватить Иркутск и осуществить план создания российского государства на пространстве от Иркутска до Владивостока, которое могло бы себя противопоставить остальной России, где с трудом, но последовательно большевики строили новое государство. Это было особенно актуально – «эпидемия» большевизма проникала и в Сибирь, «заражая» целые районы и даже казачьи части».

В Харбине в феврале 1918 года формировался Дальневосточный Комитет защиты Родины и Учредительного собрания. Этому Комитету и начали поставлять оружие и боеприпасы японцы через кооператив нескольких компаний, которые раньше были поставщиками Российской императорской армии. А уж Комитет передавал оружие Г.М. Семёнову. Надо сказать, что японцы обратили внимание на Григория Михайловича ещё и потому, что он успел выступить против большевиков в самом начале 1918 года, предприняв в январе вторжение в Забайкалье и открыв один из первых фронтов Гражданской войны – Даурский. Однако тогда Семёнова быстро окоротили красногвардейские отряды Сергея Лазо. Битый есаул вернулся в Маньчжурию и создал Особый маньчжурский отряд. Настойчивости в достижении цели Семёнову было не занимать.

Я потому так подробно рассказываю о нём, что Григорий Михайлович, один из очень немногих лидеров Белого движения, активно держался в антисоветском строю четверть века – до конца Второй мировой войны, рука об руку с японцами выступая против советской России, то есть серьёзно влиял на состояние русско-японских отношений. Таким антисоветским долголетием мог похвастать ещё один казачий водитель – Пётр Краснов, гитлеровский коллаборант, повешенный по решению советского суда.

После организации Отдельного маньчжурского отряда, в котором кроме забайкальских казаков был отряд из бывших военнопленных сербов, два полка китайцев и полк японцев, Семёнов в начале апреля пошёл второй раз брать Читу. Его повысили в звании. Вот как пишет об этом сам Григорий Михайлович в мемуарах:

«Перед началом наступления генерал-лейтенант Никонов, мой помощник по военной части, обратил внимание на чисто формальную ненормальность в области существовавшей в отряде иерархии. Будучи в чине есаула, я имел в своём подчинении генералов и штаб-офицеров, в отношении которых являлся их непосредственным или прямым начальником. Чтобы обойти неловкость подчинения мне старших в чине, высший командный состав отряда обратился ко мне с просьбой принять на себя звание атамана О. М. О. Моё согласие сгладило все неловкости, так как если я имел незначительный чин, будучи, в сущности, ещё молодым офицером, то мой престиж, как начальника отряда и инициатора борьбы с большевиками, принимался в отряде всеми без исключения и без какого-либо ограничения. Отсюда произошло наименование меня «атаман Семёнов». Впоследствии это звание было узаконено за мной избранием меня походным атаманом Уссурийского, Амурского и Забайкальского войск. После ликвидации Омского правительства и гибели атамана Дутова войсковые представительства казачьих войск Урала и Сибири также избрали меня своим походным атаманом».

И снова его воинство отступило перед объединёнными силами железнодорожников, красногвардейцев из бывших военнопленных и революционных матросов и портовиков Владивостока. Бои шли до середины лета, а потом Семёнов ушёл в Маньчжурию.

Зализав раны, Григорий Михайлович в третий раз отправился воевать столицу Забайкалья. Теперь в рядах семёновцев были не только японцы, но и чехословаки. В конце августа Семёнов разбил красногвардейские отряды, стоявшие на его пути к Чите. Город заняли 6 сентября, а 12 числа установили полный контроль над Амурской железной дорогой. Приказом по Сибирской армии от 10 сентября 1918 года Семёнов был назначен командиром 5-го Приамурского армейского корпуса.

К октябрю 1918 года в России воевало свыше 70 тысяч японцев – в два раза больше, чем всех интервентов из государств Антанты. По некоторым источникам, к концу «пребывания в России» контингент военнослужащих Страны восходящего солнца составлял около 100 тысяч человек.

Японцы оккупировали Приморье, Приамурье и Забайкалье, практически, весь русский Дальний Восток, граничащий с Китаем и Маньчжурией. Несмотря на заявленный нейтральный статус, они воевали с партизанами, уничтожали мирное население. Выгребали «под гребёнку» богатства Дальнего Востока. Захватывали землю и предприятия, рыболовные участки, пилили лес, вывозили к себе на острова металл и минералы.

Грабёж российской земли японцы вели как завоеватели, не уверенные, что останутся здесь надолго. Так же поступали потом и немцы, вывозившие, например, эшелонами украинские чернозёмы. Если бы не сомневались в полной и окончательной победе, то оставляли бы завоёванное добро для своих переселенцев, которые рано или поздно приехали бы осваивать новый «фатерлянд»…

Николаевский инцидент

На Дальнем Востоке красные и белые схлестнулись в таком ожесточении, что некоторые детали противостояния остались в нашей истории как образчики зверства. Сергея Лазо, командующего партизанскими отрядами Приморья, белые сожгли. Комсомольского активиста Виталия Банивура замучили и вырезали сердце. И это только самые вопиющие, а потому запомнившиеся факты.

Не оставались в долгу и красные…

Неоднозначно наши историки относятся к фигуре Якова Ивановича Тряпицына: одни считают его героем, воевавшим против интервентов за Советскую власть, другие – садистом, который жестокостью и коварством сделал всё, чтобы отвратить простых людей от Советской власти. А главное – именно Тряпицын создал повод для захвата японцами северной части Сахалина. Хотя, по здравому размышлению, японцы нашли бы другой повод, не будь выступления Тряпицына в Николаевске.

Я.И. Тряпицын воевал в Первую мировую, дослужившись из рядовых до прапорщика. Награждён двумя «георгиями». После революции вступил в Красную гвардию, воевал с чехословаками под Самарой, потом устанавливал Советскую власть в Сибири и Приморье.

И делал это, надо признать, самыми жестокими методами. Вот пример. В селе Киселёвка Тряпицын провёл переговоры с командиром колчаковского отряда. Предложил казакам сдать село без боя, гарантировал жизнь. Те выпросили время для размышления. Однако не поверили красному партизану, собрались по-тихому и сбежали. Раздосадованный Тряпицын приказал догнать казаков и уничтожить. Что и было сделано.

Осенью 1918 года Николаевск-на-Амуре заняли японцы. А к началу 1920 года их здесь было около 800 человек – половину составляли солдаты гарнизона. Японцев якобы пригласили городские чиновники под предлогом охраны золотодобычи и подписали по этому поводу специальный документ. Находилось в городе и несколько сот белых. Кроме того, здесь обитали небольшие китайские и корейские колонии – ещё около сотни человек.

21 января под городом появился партизанский отряд Якова Тряпицына числом до трёх тысяч штыков. Красные обстреляли и обложили город. После почти месяца вялотекущих столкновений начальник гарнизона майор Исикава вдруг вспомнил о нейтралитете японских оккупантов и заключил с партизанами перемирие, впустив их в Николаевск. Воины Тряпицына сначала арестовали чиновников, подписавших приглашение японцам, затем бросили в застенки не успевших сбежать белых. Начался «революционный террор», о котором малочисленные выжившие жители Николаевска потом вспоминали с ужасом.

Тряпицын опасался, что к японцам может подойти подкрепление и 11 марта потребовал от Исикавы разоружить весь гарнизон. Японцы обещали подумать над предложением, но ночью открыли огонь по партизанскому штабу, применив боевые ракеты. Восток – дело тонкое… Полгорода сгорело. Партизаны, потерявшие полтысячи бойцов, обозлённые вероломством «нейтральных» японцев, сначала расстреляли гарнизон во главе с майором Исикавой, потом вырезали арестованных белых, а под конец просто уничтожили остатки города вместе с обитателями, предварительно как следует поглумившись над ними.

«Николаевский инцидент» стал поводом для оккупации интервентами северной части Сахалина. Это оправдывалось необходимостью защитить живших там японцев от повторения николаевских событий. А ещё – «в наказание за зверства, которые чинили над японцами» партизаны Тряпицына. В Декларации 3 июля 1920 года японское правительство заявило, что войска Страны восходящего солнца останутся на Северном Сахалине до тех пор, пока Советская Россия не принесёт письменных извинений за гибель японских подданных в Николаевске.