Осенью 1914 года военно-морской флот Японии проводил десантные операции на огромной акватории Тихого океана. Буквально за месяц были захвачены германские владения на Марианских, Каролинских, Маршалловых островах и небольшом архипелаге Яп. Затем наступила очередь крупного порта Рабаул на острове Новая Британия, уже в непосредственной близости от Новой Гвинеи и Австралии.

Теперь задачей стало взятие Циндао, который японцы с августа держали в блокаде. В порту-крепости под командованием контр-адмирала Альфреда Майер-Вальдека было 4,5 тысячи солдат при 150 орудиях и 25 минометах. Для захвата Циндао японцы создали экспедиционный корпус во главе с генерал-лейтенантом Камио Мицуоми – свыше 33 тысяч солдат и офицеров. Корпус поддерживала 2-я японская эскадра адмирала Хирохару Като, куда входило около 40 кораблей. В осаде Циндао японцы успешно использовали тактику, применённую в осаде Порт-Артура – продвижение на короткие расстояния, укрепление на взятом рубеже, накопление сил и новая короткая «перебежка».

27 августа 1914 года японская эскадра блокировала порт. Любопытно, что большую часть эскадры составили русские корабли, захваченные в ходе русско-японской войны 1904-1905. Это к вопросу о том, что русские воевали на «старых калошах». Через десять лет наши «отсталые» суда стали костяком японской эскадры. На следующий день с кораблей начался обстрел города. До 6 ноября, накануне немецкой капитуляции, по крепости было выпущено 43,5 тысячи снарядов. Надо отметить, что в сражении за Циндао участвовали и японские союзники – британцы. Правда, очень скромными силами – две роты солдат и несколько кораблей.

В середине октября английский броненосец «Триумф» получил повреждение от немецкого снаряда и ушёл на ремонт. 6 ноября японцы начали готовиться к генеральному штурму, но утром комендант немецкой крепости отдал приказ о капитуляции. Попутно замечу: в ответ на сдачу Циндао германский кайзер наградил Майер-Вальдека Железным крестом I-й степени. В плену моряк просидел до 1920 года, причём за это время его на родине заочно повысили в звании до контр-адмирала. Прямо сказка какая-то…

Так Япония отметилась в Первой мировой.

Арисаки из Нагасаки

Удивительно, но факт: к началу Первой мировой практически сложился союз России и Японии. Об этом довольно подробно рассказывает исследователь российско-японских отношений К.О. Саркисов. Оказывается, японский посол Мотоно Итиро, о котором мы вспоминали чуть выше, ещё в ноябре 1909 года вёл откровенные беседы с нашим министром иностранных дел Александром Петровичем Извольским о союзнических связях. К 1912 году эта идея овладела умами и русских, и японских высокопоставленных чиновников. Она нашла воплощение в прорусской позиции Японии в начале Первой мировой. Кайзер Вильгельм II обратился тогда к японскому императору Ёсихито, обещая пойти на любые уступки, если тот объявит войну России, но император ответил, что «день, когда падёт на Дальнем Востоке последняя опора германской культуры, будет светлейшим в истории Японии».

18 января 1915 года японцы выдвинули ультиматум правительству Китая – так называемое «21 требование». Речь шла о дополнительных военных базах, а также об экономических и политических преимуществах, вплоть до назначения японских советников в китайские вооружённые силы. Япония, на первый взгляд, попирала прежние договорённости с Россией, однако русские закрыли глаза на японское усиление в Китае. Во-первых, набирал силу политический союз со Страной восходящего солнца. Например, известие о взятии японцами Циндао на Дальнем Востоке русские отмечали шествиями и криками «банзай». Во-вторых, Япония в очень короткое время стала основным поставщиком вооружения для русской армии. Вот такой выверт истории: не имеющая сырьевой базы страна превратилась в оружейную кузницу Востока. И помогли в этом корейский уголь, китайская железная руда и русский лес.

К.О. Саркисов пишет: «Рынков оружия и боеприпасов, где можно было бы их приобрести, теоретически было три – Англия, США и Япония. Англия воевала и, как выяснилось, сама испытывала нехватку боевой техники. Вдобавок Архангельск, через который ввозились товары, осенью-зимой замерзал, и период навигации был коротким. Те же проблемы были с поставками из США. Япония в этом отношении была более привлекательной. Путь по Сибирской железной дороге был практически безопасным, несмотря на слухи о возможных германских диверсиях. Поэтому спустя всего две недели после начала войны, в середине августа, российские оружейники обратились к японскому военному атташе в Петербурге с заказом на 800 тыс. снарядов, 1500 тонн пороха и 800 тыс. запалов общей стоимостью в 10 млн. руб.». В Токио отправилась русская миссия с целью договориться о поставках винтовок и гранат.

А что, у России не было своих возможностей вооружаться? Наверняка, были, но иметь возможности и воспользоваться ими – две большие разницы, как говорят в старом русском городе на Чёрном море. Едва вступив в Первую мировую, в российском Генштабе осознали: солдатам буквально не хватает оружия. Ставка верховного главнокомандующего сообщала в Петроград летом 1915 года: «Положение с винтовками становится критическим, совершенно невозможно укомплектовать части ввиду полного отсутствия винтовок в запасе армии и прибытия маршевых рот невооруженными». На Северо-Западном фронте, отражавшем немецкое наступление, из 57 пехотных дивизий 21 дивизия, по сути, оказалась безоружной.

А ведь по данным генерала от инфантерии А.М. Зайончковского, мобилизованная «русская армия достигла в 1914 году грандиозной цифры 1 816 батальонов, 1 110 эскадронов и 7 088 орудий. В русской армии под влиянием русско-японской войны усовершенствовалось обучение, было обращено внимание на значение огня, роль пулеметов, связь артиллерии с пехотой, индивидуальное обучение отдельного бойца, на подготовку младшего командного и, в особенности, офицерского состава и на воспитание войск в духе активных решительных действий».

Вероятно, Андрею Медардовичу Зайончковскому, командиру русского корпуса и командующему Румынской армией, обладателю полутора десятка орденов, не докладывали о том, что солдаты стоят в очереди на винтовки – ждут, пока кого-то убьют… Ну и правильно, не генеральское это дело – считать винтовки и портянки. Тем более, не дело советского военного историка, которым боевой генерал заделался после перехода на службу в Красную армию.

25 мая 1915 года китайский президент Юань Шикай под русским давлением, подписал кабальный договор с Японией. В тот же день стало известно, что из Нагасаки, промышленной столицы страны и крупнейшего порта, начинается отгрузка в Россию винтовок «арисака» Тип 30. Это было оружие, хорошо зарекомендовавшее себя ещё в русско-японской войне. Зимой 1916 года 6-я и 12-я русские армии были целиком переведены на японскую винтовку. К февралю 1917 года Россия закупила почти 820 тысяч таких винтовок, а к ним почти 800 миллионов патронов. Этого хватало, например, чтобы вооружить 50 дивизий.

Кроме оружия в Россию шло и обмундирование. Сошлюсь ещё раз на К.О. Саркисова. Он приводит впечатление французского наблюдателя, побывавшего на русском фронте в августе 1916 года: «Меня удивило большое число русских солдат, одетых с головы до ног в одежду, сделанную в Японии. На них были не только кители и брюки, но и гетры японского пошива. На их плечах японские ружья, в патронташах патроны, изготовленные в Японии. Кожаные ремни и пряжки из Японии. Подбитые гвоздями ладные сапоги сделаны в Японии из кожи, выделанной в Корее».

И еще один удивительный факт: в рядах Вооружённых сил России на германском фронте воевало около полутора тысячи японских добровольцев из областей Дальнего Востока. Записалось намного больше, но по разным причинам многие в действующую армию не попали. Корреспондент газеты «Асахи» в Петрограде сообщал о награждении Георгиевским крестом студента Токийского университета по фамилии Хаяси за героизм в боях в Восточной Пруссии. А генерал-майор Накадзима Масатакэ, член японской миссии при Генеральном штабе Российской императорской армии, ходил в бой вместе с русскими солдатами. За что и удостоился ордена Святого Владимира 3-й степени. Попавшие в германский плен японцы подвергались пыткам и издевательствам – немцы не могли простить им «предательства» и захвата Циндао.

Однако в желании сделать приятное, главное – не перестараться. Премьер-министр Окума Сигэнобу, умный человек, маркиз, основатель университета, предложил русскому послу: Япония готова взять на себя охрану российских дальневосточных владений, чтобы доблестная русская армия целиком сосредоточилась на западном фронте. Такой вот нашёлся сторож в дальневосточном русском курятнике – японский Лис Кицуне. Наш посол Николай Андреевич Малевский-Малевич даже не стал сообщать о «деловом» предложении по начальству. Произнёс несколько недамских выражений и устроил скандал японскому премьеру.

Винтовка из Нагасаки славно повоевала в России во времена Гражданской. Ирония судьбы – красные партизаны на Дальнем Востоке били из «арисак» японских интервентов. На многих снимках эпохи Гражданской войны запечатлена эта винтовка – почти в человеческий рост, с широким и длинным штыком, похожим на меч. В СССР оказались такие запасы японских винтовок и патронов, что ими в годы Великой Отечественной войны вооружали части Красной Армии, народное ополчение Москвы, Киева, Смоленской области и партизанские отряды Крыма.

И примкнувшая к ним Япония

«Величайшее творение русского созидательного гения». Так назвал Транссибирскую магистраль Иван Иннокентьевич Серебренников, кадет и министр продовольствия в Омском правительстве. Он оставил прекрасную книгу мемуаров «Великий отход: Рассеяние по Азии белых русских армий 1919-1923». Это о Гражданской войне в Сибири, о Колчаке, чехословаках, белых и красных, о русских беженцах в Маньчжурии и японцах.

Транссиб в истории Гражданской войны стал символом – трагическим, в первую очередь. Магистраль была каналом, по которому разливались революция и контрреволюция, ненависть и нетерпимость, оружие и продовольствие, интервенты и беженцы, золото и уголь. Транссиб стал дорогой исхода из России «белочехов». А этот исход многие исследователи считают началом Гражданской войны в России.

Первые части чехов и словаков появились на фронте ещё в конце 1914 года. Осенью 1915 года из бывших военнопленных и перебежчиков был сформирован полк, развернутый через год в бригаду. Летом 1917 года в Галицийском наступлении бригада прорвала фронт под Зборовом и взяла в плен свыше 3 тысяч немцев и австрийцев. Чехословацкий национальный совет в Париже мечтал о самостоятельной Чехословакии и национальной армии, а потому поддерживал все действия российского руководства в формировании чехословацких вооружённых сил. Будущий президент Томаш Масарик целый год провёл в России, налаживая связи с русскими. А Ян Сыровы, герой Зборовского прорыва, будущий генерал и премьер-министр Чехословакии, пока в звании капитана собирал земляков в чехословацкий корпус.

Корпус был полностью лоялен Временному правительству. А после захвата власти большевиками французское правительство поспешило заявить о создании автономной чехословацкой армии во Франции. Поэтому с начала 1918 года чехословацкий корпус в России подчинялся французскому командованию. И раз уж большевики отказались воевать с Германией, заключив с ней «похабный» мир, то Антанта решила быстрее вытащить в Европу боеспособную армию чехов и словаков, в которой к весне 1918 года насчитывалось почти 50 тысяч человек.

Большевикам, кстати, это было на руку – Антанта убирала из страны, возбуждённой войной и революцией, чужое вооружённое формирование. 26 марта 1918 года Иосиф Сталин, полномочный представитель Совета народных комиссаров, прибыл в Пензу, где подписал с командованием чехословаков соглашение об отправке корпуса во Владивосток. Потом страны Антанты собирались переправить его в Европу – на фронт. Чехословакам, которые должны были передвигаться «как группа свободных граждан», большевики оставляли «известное количество оружия для своей самозащиты от покушений со стороны контрреволюционеров».

Так бы и уехали из России славянские братья – тихо, мирно, без бузы, если бы в дело не вмешались… Правильно, японцы.

Ещё немного предыстории.

В декабре 1917 года Великобритания, США, Франция и союзные им страны, в том числе, Япония, на специальной конференции решили разграничить зоны интересов на территории бывшей Российской империи. Проще говоря, поделить. Не пропадать же добру, тем более, страна «предала общие интересы», выйдя из войны с Германией. Японцы, которые только что находились в военном и политическом союзе с русскими, без угрызений совести встали на сторону «расчленителей» России. Так они понимали свои национальные интересы.

Захват большевиками власти в России ставил перед Японией целый ряд проблем. Во-первых, Страна восходящего солнца лишалась в войне стратегического союзника. Во-вторых, возникала угроза заключения мира большевиков с Германией (что чуть позже и произошло). Уже в конце февраля в российской столице появились германский консул и военный атташе. Большевикам оставалось лишь заключить с немцами военный союз.

К.О. Саркисов пишет: «Теперь вместо уверенности, что в наступившей военной кампании русская армия прогонит германо-австрийские войска из Галиции и маршем двинется на Берлин, замаячила другая альтернатива – контроль Германии над бесконечными просторами с богатейшими ресурсами и движение через Сибирь к границам с Японией».

А кроме того, у некоторых японских авторов, у того же Вада Харуки, участие японцев в походе Антанты на советскую Россию объясняется ещё и тем, что в соседней стране к власти пришли безбожники, разрушившие священный институт монархии. А то, что монархию в России свергла не Октябрьская, а Февральская буржуазная революция, о чём эти авторы не могли не знать, дела не меняло и очень многое объясняло. Нетерпимость японских монархистов к безбожному, «без царя», большевизму стала идеологическим обоснованием для последующих выступлений Японии против России и СССР. Этот аспект, к сожалению, мало рассмотрен и в российской, и в японской литературе.

Тем не менее, в работе В.Н. Тихомирова «История забытой войны: как Япония пыталась дойти до Урала» читаем: «Уже 8 декабря 1917 года один из идеологов японского милитаризма генерал Угаки Кадзусигэ, выступая перед слушателями Императорской военной академии, объявил о скором начале «справедливого» похода на Россию. Дескать, российские революционеры (не большевики, но эсеры и кадеты!) «сломали столетиями существовавшую империю, растоптали принципы демократии и создали анархическую систему власти безответственных интеллигентов и нищих».

Основные силы интервентов прибыли в Мурманск летом 1918 года. Американцы высадились во Владивостоке 15 августа. А японцы и тут всех обскакали. Уже 5 апреля 1918 года во Владивосток вошли японские «соседи» для защиты своих граждан. Накануне в городе были убиты двое служащих японской торговой конторы «Исидо». Кто и почему их убил – никто не разбирался. Но предлог для вторжения появился. Слабая советская власть в городе, что называется, утёрлась.

Договор Сазонова-Мотоно подписывался на 5 лет и срок его действия заканчивался в 1921 году. Однако противоестественность союза России и Японии после Первой мировой, понимали в обеих странах. Едва в Петрограде в октябре 1917 года произошёл переворот, японцы и американцы заключили соглашение о дальневосточных владениях бывшей Российской Империи. По договору Сазонова-Мотоно вооружённых сил Японии в Приморье не предусматривалось ни при каких коврижках. Тем не менее, уже 12 января 1918 года крейсер «Ивами» (бывший русский броненосец «Орёл», ставший трофеем в русско-японской войне) появился на рейде Владивостока. 14 января рядом стал английский крейсер «Суффолк», а 17 января – ещё один японский крейсер – «Асахи». А 5 апреля, как я уже сказал, в город вошли две первые роты японцев. Был захвачен остров Русский с артиллерийскими батареями, военными складами, казармами и береговой инфраструктурой. Вчера – порт Дальний, сегодня – остров Русский… Адмирал Хирохару Като, герой Циндао, обратился к населению с воззванием, в котором извещал, что Япония берёт на себя «охрану общественного порядка в целях обеспечения личной безопасности иностранных граждан», в первую очередь подданных японского императора. На тот момент их во Владивостоке было свыше трёх тысяч.

Забегая вперёд, скажу, что 29 июня областную земскую управу, которую контролировал городской Совет Владивостока, попросту разогнали те самые «чехи», для помощи в эвакуации которым и предназначались по плану Антанты японские и американские экспедиционные силы. В Токио потирали руки: наступило время оторвать от России кусок побольше. На полном серьёзе в японском обществе, в прессе, в верхних эшелонах власти обсуждались планы создания «независимых сибирских государств», дружественных Японии. Е.С. Сенявская пишет по этому поводу: «Страна восходящего солнца с энтузиазмом восприняла идею США и Антанты о расчленении России и создании марионеточных режимов на её окраинах для использования их в качестве полуколоний. Японские газеты с циничной откровенностью писали, что «независимость Сибири представляла бы особый интерес для Японии», и намечали границы будущего марионеточного государства – к востоку от Байкала со столицей в Благовещенске или Хабаровске».

Поводом для наращивания японских контингентов стала советизация не только Дальнего Востока, но и территории КВЖД – в Харбине городской Совет был образован 17 марта 1917 года, а 10 ноября в Совете большинство получили большевики. Генерал-лейтенант Д.Л. Хорват, управляющий КВЖД, даже опасался, что его арестуют. Но у харбинских большевиков не хватило духа – генерал пользовался огромным уважением в «Хорватии», как называли русский Харбин, а после образования Сибирского правительства он передал тому полномочия. Поэтому даже китайцы солидаризировались с японцами во взглядах на власть Советов на Дальнем Востоке и в полосе КВЖД: «экстремисты» представляют угрозу от Урала до Дальнего Востока, и уничтожение их безбожной власти – общая задача на ближайшее время.

Узнав о высадке японцев, большевики решили, что пребывание вооружённых чехословаков в России становится довольно опасно. Две силы, поддерживаемые Антантой, могут создать большие проблемы в Сибири и Приморье. Поэтому 9 апреля Сталин отослал в Красноярск разъяснение, дезавуирующее пензенское соглашение.

А тут ещё по дороге случился инцидент: немец-военнопленный нечаянно убил словака. «Чехи» устроили самосуд. На происшествие выехали советские следователи, но чехословаки их просто не пустили в эшелон. Тогда Л.Д. Троцкий 23 мая отдал приказ № 377.

«Приказ Народного Комиссара по военным делам о разоружении чехословаков

Из Москвы, 25 мая, 23 часа. Самара, ж.-д., всем Совдепам по ж.-д. линии от Пензы до Омска.