Вслед за образцом начальник партии стал раскладывать обширную геологическую карту, пытаясь с ходу показать наиболее перспективные для поиска места.

Но секретарь был непрост. Он отстранил карту и осадил напиравшего начальника партии вопросом:

– Ну и почему до сей поры не нашли, коли такой «вещьдок» уникальный имеется?

– Да знаете, Николай Петрович, участок работ огромный и других забот полно. И горные работы, и нефрит нужно вывозить, а то затопят русло реки – всё останется под водой. Это очень отвлекает. Я попросил прислать геологов дополнительно – вот прислали двоих из экспедиции, ещё студенты помогают, – оправдывался Сергей Николаевич.

– Эти-то, лоботрясы − студенты, что-то хоть понимают? А то учит их, учит государство – всё без толку, – пробурчал секретарь, оглядев критически обросшего за месяц редкой и пушистой бороденкой Студента, стоявшего рядом Пашку и давая понять, что разговор пора прекращать и заняться более достойными делами.

Вскоре выяснилось, что гости привезли новость: у инженера Виктора – зама Сергея Николаевича, родилась дочь.

К вечеру два великих события – приезд высокого гостя и пополнение семьи инженера, решено было отметить. Виктор выставил на стол несколько бутылок водки, выдав, таким образом, валюту своего тайного промысла и разрешая горнякам отступить от правила «сухого» полевого сезона.

Секретарь, уже изрядно отметив приезд в компании начальника партии и своих помощников, раскрепощенный мыслями и готовый раскрепощаться дальше, присоединился к горнякам и геологам, демонстрируя своё глубоко пролетарское происхождение и выросшее на должности самомнение. Теперь, несколько освоившись, он сыпал достаточно грубыми шутками, недвусмысленно поглядывал на женщин: то на повариху Валентину – жену бригадира горняков, то на Наташу, то на прибывшую в партию на днях москвичку Эльвиру, собирающую материал о месторождениях поделочных камней в свою кандидатскую диссертацию.

Под водочку заговорили о медведях. Тема не сходила с уст: собравшиеся у костра горняки травили байки из жизни местных охотников.

Сергей Николаевич, продолжая играть роль гостеприимного хозяина, одарил рассказчика огромной шкурой убитого ещё весной по прибытии на место медведя. В разговорах мужчины взялись обсуждать качества зверя и невероятные случаи из практики охоты. В рассказах, то медведя не брала пуля, если попадала в лоб и рикошетила, то медведь-подранок мстил охотнику и караулил чуть ли не у бани каждую ночь, то вдруг вспомнили о медведях-шатунах и медведях-людоедах, а один долго объяснял, что самый опасный медведь – сороковой по счёту, многократно повторяя для убедительности:

– Cороковой, – значит роковой. Коли тридцать девять взял, − остынь, достаточно: cороковой тебя сломает.

Вспомнили в разговорах и о том, что было время, ходили наши предки на медведя с рогатиной и ножом, а ещё со специальным ершом и обязательно с собаками.

Но водка, как известно, пьянит, и компания скоро стала распадаться: кто-то преклонил голову на стол, а женщины дружно отправились отдыхать, чувствуя, что мужчины нынче разошлись не на шутку. Разговоры пошли теперь более открытые. За пьяными разговорами как-то не приметили, что из-за стола исчез секретарь.

Вдруг тишину ночи разорвал звонкий хлопок выстрела, и все сразу зашумели, и кинулись на звук. Стреляли в палатке Наташи и когда прибежавшие на выстрел вошли, то увидели испуганную девушку с наганом в руке и секретаря практически в невменяемом состоянии и со спущенными штанами, сидящего на топчане-кровати из досок. Секретарь улыбался глуповатой улыбкой глубоко пьяного и совершенно не соображающего человека и нелепо разводил руки, как бы объясняя:

– Ну, вышло неловко, конечно, но всё нормалёк, − щас всё уладим.

Наташу бил озноб, она рыдала, прикрываясь от взглядов мужчин руками и штормовкой, которую накинули на девушку. Сорочка на груди была порвана, а на шее виднелась легкая ссадина. Повариха Валя успокаивала девушку, а Эльвира принесла какие-то капли.

– Он, он пришёл и на меня…, приставал, – рыдала, содрогаясь всем телом, Наташа.

Ситуация была препротивной: секретарь, притащившись к девушке и не добившись взаимности от Наташи, видимо пытался требовать от девушки ласк, не учтя, что каждый геолог для работы в тайге имеет штатное оружие.

Студент порывался было разобраться с насильником, но был аккуратно отодвинут в сторонку крепкими руками горняков и помощников секретаря.

Сергей Николаевич взял высокого гостя под руку и собрался вести его спать, но высокий гость требовал вести его назад к общему столу и предлагал выпить мировую. Решили – пусть выпьет, может быстрее уснет. И, правда, секретарь выпил и как будто пошёл спать, уведя и помощников.

За столом у догорающего костра сидели горняки, Стас и Пашка, Сергей Николаевич и проснувшийся от выстрела, быстро захмелевший ещё вечером, Виктор. Обсудили случившееся, заспорили о том, что же делать. Кто-то требовал пожаловаться на секретаря, но все понимали – самое правильное побыстрее, прямо завтра, отправить его из партии, а о происшествии забыть.

– А то греха не оберёсся, – подытожил Виктор, сузив до предела свои немного раскосые глаза и с некоторым наслаждением вытягивая до внушительного размера фразу.

Вдруг в кустах малины кто-то зашевелился, раздался то ли рык, то ли хриплое покашливание, кусты заходили ходуном и из темноты на слабо освещённое отблесками костра место выбрался некто лохматый, огромный и неказистый на четырех лапах. Шкура на пришельце поблескивала рыжиной, и честная компания было решила, что это видимо медведь, но раздался явно поддельный с фальцетом рык и в «звере» сразу распознали секретаря, укрывшегося с головой подаренной накануне медвежьей шкурой.

Горняки дружно повыскакивали из-за стола с криками:

– Медведь!

Но от чего-то горняки кинулись не в рассыпную, как ожидал, видимо шутник, а к нему – выползшему из кустов секретарю. На копошившегося под шкурой Николая Петровича посыпались удары кулаков, ног, а Игнатич, вооружившись поленом, раз за разом взялся лупить по бокам нешуточно взвывающего гостя. Секретарь уже выл во весь голос, катался по траве, а затем попытался уползти в малинник, но был настигнут. Наконец все успокоились, а Игнатич, вдруг деланно хлопнув себя по бокам руками, прокричал:

– Ребята, так это же Николай Петрович! Секретарь наш дорогой! Перестаньте! Он хотел нас напугать! Он просто пошутил!

На крики прибежали помощники секретаря, и несколько опешив от новой, но не менее дикой сцены, организованной их начальником, подняли его и оказали помощь. Досталось секретарю основательно: он охал, держался за бок одной рукой, а другой размазывал по лицу кровь, как будто несколько посветлевшую от выпитой водки. Постанывая, хватался то за шею, то за затылок, то начинал вдруг скулить и плакать, горестно размазывая слёзы по лицу.

Горняки и геологи стояли вокруг и молча наблюдали сцену без малейшего сочувствия к большому и такому нелепому человеку, чьи способы самовыражения непременно затрагивали не только самолюбие, но и честь других людей.

Но, тем не менее, утро пришло, и солнце осветило место ночного ристалища, но не у многих были силы выйти этим утром из палаток. Выпитое накануне и высокогорье сделали свое дело: подташнивало, и болела голова.

Горняки дружно собрались у костра, слегка поправили здоровье водочкой и теперь с тревогой ожидали развития событий.

– Сейчас встанет, потребует вызвать наряд милиции, и ту-ту – как пить дать отправит нас в каталажку, на холодный полок, на скудный паек, лет этак на пяток, − нервно прогнозировал Игнатич, в то же время, не проявляя признаков раскаяния.

– Да уж, чего от него ждать, всю жизнь людей поди закладывал и сажал, – поддакнул Степан Ильич, нервно потягивая папироску, так, что, выгорая табак потрескивал и давал искру. Похоже он то же не жалел о случившемся.

– Да, что он сделает? Будем стоять на своём, что в темноте не разобрали. Ведь он рычал, был в шкуре, мы и подумали – медведь. Темно было. Ерунда, мужики, – всё будет нормально. Главное самим не расколоться и стоять на своем, – успокаивал всех Гриша-взрывник.

Как-то полегчало на душе, то ли после опохмелки, то ли после этих слов, сказанных разумным Григорием.

Наконец показалось на свет божий и начальство.

Сергей Николаевич сторонился горняков, подчеркивая своим поведением, что он здесь ни при чем, и не поддерживает действий своих подчиненных. Попив чаю, начальник партии отправился в палатку к секретарю.

Николай Петрович храпел, демонстрируя миру отменное здоровье, не столь серьезно, как показалось накануне, подорванное ночными событиями. Более того, проснувшись и опрокинув с ходу стопку с водкой в огромный и изрядно щербатый рот, секретарь заговорил о том, что пора и честь знать – радируй, мол, Сергей Николаевич, пусть шлют вертолёт. Затем секретарь долго ощупывал себя и рассматривал в осколок зеркала несколько деформированное лицо, а оглядев, взялся сокрушаться и вздыхать. Но скоро стало ясно, что он совершенно не помнит вчерашних событий, а ответ Сергея Николаевича на вопрос:

– Что это с моей мордой? Какое ощущение, как будто ею кедр околачивали всю ночь?

– Упали, вчера с обрыва, когда ходили на речку, Николай Петрович, – успокоил незадачливого человека начальник партии и привёл в благодушное состояние, поскольку больше всего после пьянок секретарь боялся новостей о своих хмельных необузданных и порой просто диких поступках.

Усаживаясь уже в вертолёт, секретарь мутными очами оглядел тайгу, реку и, возвращаясь в образ рачительного хозяина, изрёк с теплотой и заботой в голосе в адрес провожающих его Сергея Николаевича и Виктора:

– Как ещё много нужно нам сделать, товарищи.

После отъезда гостей горняки и геологи с трудом приходили в себя, переживая свершившееся прошлым вечером. Но всё наладилось, как только с утра принялись за работу.

Стас с Пашкой по-прежнему вместе ходили в однодневные маршруты. Но потребовалось осмотреть геологические обнажения у реки на отдаленном участке и в партии решились отправить молодежь в двухдневный маршрут. Получив инструкции, ребята ходко ушли в направлении Борусского хребта, монументально возвышавшегося над отрогами Западного Саяна. Маршрут был не сложным и, пройдя путь в один конец и сделав необходимую работу, молодые люди с утра отправились назад.

Стремясь не петлять по руслу речушки, которая вела извилистым маршрутом к Кантегиру, решили укоротить путь, перевалив через пару хребтов напрямую через тайгу без тропы. Прошли уже изрядно, и вскоре обнаружилась тропа, которая точно совпадала с направлением маршрута и подтвердила истинность того, что если идешь верной дорогой, то непременно найдешь тореные тропы.

Тропа увела молодых людей под гору в распадок, и вскоре было замечено впереди зимовье и люди рядом. Решили для начала приглядеться, ибо мало ли кто может быть в тайге. Как говаривал знакомый охотник, что в тайге самый опасный зверь, это человек. Оглядевшись и осторожно приблизившись, отметили, что зимовьё обжито основательно, вокруг трава вытоптана, много валяется во дворе всякого скарба. Рассмотрели и людей – все незнакомые мужики, видно по одеянию, что таёжники. Из зимовья вышел еще один обитатель лесной «хижины» и в нём Стас и Пашка сразу узнали Виктора – инженера их партии. После этого было решили сразу выйти к зимовью, обрадовавшись встрече, но что-то удержало ребят и, продолжая наблюдать, вспомнили про тёмные делишки Виктора и задумали разузнать – что же он выгадывает своими махинациями и скрытными «побегами» из полевого лагеря. Но подойти близко не удалось – на поляну перед домом выскочила собака и звонко обругала любопытствующих. Пришлось ретироваться и наблюдать за зимовьём и его обитателями издали.

А в зимовье в это время шел нешуточный разговор.

Виктор, прибежав к зимовью после очередного отъезда начальника партии, задумал вновь разжиться толикой золотишка. В прошлый раз он выменял на водку, тушенку и патроны небольшой, размером и по форме напоминающий желтую осу самородок. Но нынче был сильно огорчён, так как мужики сказали, что фарта долго уже нет и они пустые, но водку и харч забрали и раздражённые тут же сели выпивать.

Мужики, собранные в зимовье, действительно были охотниками и промышляли в тайге тем, чем можно было разжиться. Надоумились как-то летом, пока охоты на пушного зверя нет, помыть золотишко. Попробовали – получилось неплохо. В старом брошенном шурфе и отвалах породы было добыто оставленное промысловиками золото и удалось тогда окупить затраты на весь охотничий сезон. Но нынче удачи не было.

– Не покатило что-то, ‒ выдавливал из себя слова Силантий, по прозвищу Сила – заводила и лидер добытчиков тяжёлого, но так легко уплывающего из рук металла. С Силой на заимке «тусовались» Грек и Мороз – молодые еще парни, в жизни толком после армии пока не определившиеся. Занимались то охотой, то вдруг уходили на стройку ГЭС, то увольнялись, гуляли, пропивая заработанное, хулиганили в посёлке и снова сбегали от накопившихся проблем в тайгу. Сила был тёртым малым. Охотником толковым он не стал, но ходку в лагерную зону за браконьерство и сопротивление властям имел. Был случай: прибили они в заповеднике сохатого и были пойманы с поличным, прямо при разделке туши. Сила «закусил удила» и пытался, отстреливаясь уйти, и ведь ушёл уже, но был опознан знакомым егерем и сдался после недолгой отсидки в подвале у свояка, понимая, что всю жизнь в подполе не просидишь, а коли узнали – лучше сдаться.

Теперь разговор между Силой и Виктором шел напряжённый. Сила предложил Виктору поучаствовать в деле гораздо более опасном и дерзком, чем нелегальное мытье золота. Придумал Сила, просиживая долгими вечерами в зимовье, взять машину инкассаторов. Эту операцию он решил провернуть в тот момент, когда повезут зарплату на ГЭС и будут рядом с плотиной, а значит и воды, по которой можно на лодке быстро уйти по Енисею и скрыться в одном из притоков великой реки. А отсидевшись в ближней и скрытной землянке, подняться вверх по течению Кантегира на столько, насколько это будет возможно подняться через пороги. А далее тайгой и горными тропами можно податься в Горную Шорию, и далее к границе с Монголией, – ищи потом лихих ребят, как волка в тайге или как ветра в поле. В качестве проводника-лодочника по Кантегиру планировался Савич, как самый «ходовой» лодочник. Договорились, что Виктор уговорит Савича ждать в условленный день мужиков у первого порога Кантегира с тем, чтобы поднять их выше по течению в места уже малодоступные, как по воде, так и по суше.

Всё выглядело как будто складно, но как справиться с инкассаторами – крепкими ребятами, знающими свое дело стрелками, тем более что часто инкассаторов сопровождает машина с дополнительным милицейским охранением. Ответ пришёл после знакомства с Виктором. Машину с инкассаторами нужно взорвать, тогда всё очень быстро можно закончить, а доступ в машину к деньгам будет лёгким. А потом если делать всё быстро, то и охранник в другой машине не успеет вмешаться. Нужно было заставить Виктора принести взрывчатку и другие средства нужные для взрывания – электродетонаторы, провода и взрывную машинку. Ещё нужно было вооружиться, ведь шли на вооружённых бойцов охраны. Спихнув Виктору немного золота для затравки, Сила теперь шантажировал инженера, припугивал статьей о незаконной добыче драгметалла и одновременно предложил большие деньги, фактически принимая его в долю на равных условиях. Про себя Сила думал так: конечно, доли Виктор не получит, ведь после нападения, когда он окажет им содействие в бегстве от погони, уберут они дурака-инженера как ненадежного партнера и не нужного свидетеля.

Виктор был испуган, но одновременно им владело желание получить серьёзные деньги, которых хватит и на машину и уютный домик у реки.

Участие в разбое Виктора смертельно пугало, но, понимая, что он с золотом попался на крючок, и, свыкнувшись с мыслью о неизбежности участия в разбое, стал уступать. Наконец в разговоре дошли до позиции, что Виктор принесёт пару пистолетов, автомат времен войны, бывших в его распоряжении на складе, а еще несколько патронов аммонита и все средства взрывания. Договорились в итоге о том, что оружие и взрывчатые средства будет доставлено завтра и с этим расстались.

Виктор вышел из зимовья и привычно рванул быстрым шагом лыжника к лагерю партии. Студенты видели убегающего Виктора, но догонять его не стали, а вернувшись в лагерь к вечеру, они застали инженера уже на месте отдохнувшего, но явно озабоченного.

К вечеру Стас и Наташа прогуливались вдоль реки, вели свои милые и трогательные беседы, которые и по форме, и содержанию так похожи у всех влюблённых. Сидя у реки на бережку молодые люди наблюдали как Миха и Пашка на спор устроили пальбу из револьвера, на этот раз по лопате, установленной черенком среди камней. Попасть нужно было в полотно лопаты с расстояния в десять метров. Попасть ни тому, ни другому не удавалось – пули звонко чиркали и чеканили камни далеко в стороне от мишени, выбивая яркие искры. Это веселило стрелявших, и они, посмеиваясь, показывали друг другу, как у нагана 1937 года выпуска ствол вульгарно раскачивается во всех возможных направлениях.

– С таким оружием только после того, как ощупаешь медведя рукой и найдешь у него вымя, в него можно будет попасть! ‒ шутили спорщики.

Утром, позавтракали под навесом у костровища, приступили к работе, а когда все разошлись по местам, Виктор, сделав нужные распоряжения, ушел скрытно к зимовью нагруженный тяжелым и достаточно мощным инструментом готовящегося преступления. В зимовье Виктора ждали и получив оружие: наган, пистолет ТТ и автомат ППШ времен войны, стали с интересом изучать его, разбирая уже изрядно послужившее оружие.

Виктор показал Силе, как нужно собрать схему с электродетонаторами, снарядить заряд для взрывания и, пожелав лиходеям удачи, отправился полный тревоги и недобрых предчувствий назад.

Случаются денёчки – злые, словно выкормленные гадюкой. Такой день пришёл на великую стройку в теснине русла могучей реки, за которой наблюдал весь мир.

К обеду пятницы рабочие на ГЭС ждали зарплату и премию за второй квартал, но как показали стремительно накатившие события – с зарплатой и премией пришлось всем подождать.