Завет был братьям: жить лишь дружно!
Таков родительский наказ.
Мол, помогать друг другу нужно.
– Вот хорошо тогда у вас
И будет, милые сыночки,
Ведь дружба этим и ценна,
Лишь в том цвести вам, как цветочки,
Разлад же в жизни – пелена,
Глаза закрывшая от мира,
Пути движенья не видать…
Не будет радостного пира,
Покинет счастья благодать.
* * *
Вот поженились тут браточки,
Семейным, ясно, каждый стал.
Иван в трудах был заморочке,
Бодан в стремлении том мал.
Вот дом и полный у Ивана
Был всевозможных чудных благ,
Вставал трудиться очень рано,
Ложился спать с трудов лишь в мрак.
Но не добудишься Бодана,
Хоть выстрел пушки будет вдруг!
К труду не мчал вовек он рьяно,
А был в плену безделья мук…
Вот потому в семье неладно,
Всё сикось‐накось, бедность жжёт…
А у Ивана всё парадно!
Бодана Зависть прёт в поход
Под марш корыстной неприязни,
Да Пакость шепчет: «Навреди
Братану, зажил чтоб проказней,
Зачах бы напрочь впереди».
А тот добряк, ведь любит брата
И хочет искренне помочь,
Тот помощь брал не скуповато,
А принимал во всю‐то мочь!
Но в доме надо отделиться,
Ведь тесновато семьям двум,
А то одни и те же лица…
Бодану то пришло на ум.
И разделили всё хозяйство
На части равные тогда,
Свои иметь чтоб только яства,
Чтоб блага были все года.
Иван живёт в своей манере:
Для жизни важен нужный труд.
Бодан к труду закрыл вон двери,
Ведь полхозяйства – мёда пуд.
А значит, можно наслаждаться,
Не прилагаючи труда…
Вот разбазаривал всё цаца,
И благ осталось – ерунда.
– Мне извести Ивана надо,
Его хозяйством завладеть,
Его ведь благ – бездонность клада,
Весь зацепить в свою вон сеть!
Такой взыграл в Бодане леший!
Вот был б тогда он господин.
Но силой слаб, годами меньше.
– Не одолею, ведь один…
Но есть Ивана враг извечный,
На клад что зарится и сам,
Укус стремит свой бессердечный,
Неисправимо подлый хам.
– Примкну к его я злым услугам,
Добыча будет и моей! —
В мечтах умок пошёл аж кругом… —
С того душе и веселей!
И впрямь, врагу с того отрадно,
Ведь брат Ивана с тем родной:
– Знать, победить легко, приятно
Ивана, будет под стопой!
И восхваляет он Бодана
И помощь злобную даёт,
Чтоб грызся с братом беспрестанно!
Врагу с того, конечно, мёд:
Чужими схапает руками
Всё то, о чём мечтал в веках,
Бодан ведь слыл меж дураками,
И будет сам вот на клыках
Его, извечного вражины,
Избечь врагу чтоб тумаков
Вон самому, Иван дубины
Коль пустит в ход, он ведь таков!
Бодан пусть ловит те удары,
А враг таится в стороне:
– С того не будут нервы хмары,
Удары будут не по мне.
Руками любо мне чужими
Извечно жар всё загребать,
Владеть чтоб благами большими,
С того мне сласть и благодать.
Вооружу Бодана густо,
Деньгой введу в чумной гипноз,
Коль в голове ума нет, пусто,
Соображеньем не дорос.
Таких полно по белу свету,
Готовы что родную мать
Вон за презренную монету
Вмиг с потрохами зло предать,
В марионеток сразу стойло
Себя загнавши без кнута,
И там уткнувши рыло в пойло,
Визжать по‐свински: «Жизнь крута!»
Таких нещадно погоняю,
Всласть с удовольствием смеясь,
Ведь от добра все будут с краю,
В конце концов, холуй – карась,
В зубах моих что веселится,
Лишь отлетает чешуя!
Всё потому, что он тупица,
Извечной Щукой – только я!
Давай, давай, Бодан, ярись‐ка,
Авось, Иван падёт вон с ног
От твоего, как мышки, писка…
Добра получишь, может, клок.
Ты жив, коль есть моя поддержка,
Не дай её – падёшь вмиг в прах…
Ведь ты в руках моих лишь пешка,
С огнём героя хоть в глазах.
– А чё? Я на переднем фланге,
Тебе защиту всё творю
Во всей немыслимой отваге,
Клич боевой: «Хрю‐хрю‐хрю‐хрю!»
И возомнил себя великим!
Мол, он Врага пнёт шантажом,
Воткнёт презренья даже пики,
Что‐де Бодан отнюдь не гном,
А стоит, знамо, он весомо,
Передовой борьбы отряд,
– Знать, я герой – в том аксиома,
А без меня тебе был б ад.
Ценить за то ты должен веско,
Знать, потакать во всём всегда,
Лизать меня аж ли до блеска,
Ведь без меня тебе беда.
Ты не заигрывай с Иваном,
Подвох мне ставя за спиной,
Меня считая истуканом,
Имею, знай, я гонор свой.
Гони оружие и деньги
Мне, силой чтоб я обладал,
Придёшь к Победе не в телеге.
В борьбе, как видишь, я удал!
Ты оскорбил меня жестоко,
Друзья не делают того,
Взвилась обида, слышь, высоко,
Не терпит казуса сего.
Да я, как ты, сурьёзность санкций
Вмиг наложу тьму на тебя,
Не надо мне инсинуаций
Во имя дивного себя.
Сооружу тебе препоны,
Как ты Ивану городишь,
Вон попирая все законы,
Хоть результатов нолик лишь.
Да я, гляди, чего‐то стою,
Что ухватился за меня,
Я под твоей с того уздою,
Судьбу никчёмную кляня…
Не веришь? Лягу на пути я
Преградой мощной, не пройдёшь,
Хоть и усилия лихие,
Применишь, толку лишь на грош.
То бишь, в борьбе чего‐то значу,
Ввек без меня не обойтись,
Борца являю, а не клячу,
Вот в том‐то важности и высь.
Я поперёк, гляди, дороги,
Всё по которой зло ты прёшь,
Улёгся уж, и ты в тревоге,
Пройти туда‐сюда не гож.
С того и нет твоих успехов
В борьбе с Иваном, погляди!
Вот бесполезна мощь доспехов,
Знать, пораженье впереди…
Врага же было ноль вниманья,
К самохвалебнейшим речам,
Вон обошли его страданья,
Мозоль не сделал он очам,
А просто шёл, куда хотел он,
Кровавой узкою тропой —
Так норов был извечно сделан,
И… вдруг своею всей стопой
Он наступает на Бодана
И вытирает об него
Свои ножищи долго, рьяно,
Вон ухмыляючись с сего…
И стопы чистые до блеска!
Бодан затоптан, грязен вдрызг,
Чем опозорен напрочь резко,
Но не предъявишь в том же иск?
Бодана хрустнули все рёбра,
От боли тяжко так дышать…
Враг был с плебеями, как кобра,
Сурова этим вечно тать.
Вот потому и не заметил,
Бодан лежал что на пути,
Иметь не могут гнусы эти
Привычки, чтобы обойти,
А потому прут напрямую,
Всех, кто лежит, вовсю топча,
Натуру брезгуя иную,
Ведь норов мерзкий палача..
«Друзья» своё чтоб знали место,
Не мельтешили перед ним…
Он указующего жеста,
Быть господином ввек палим.
Бодан скулит себе от боли…
Его презренный напрочь вид,
К борьбе с того не видно воли,
Оплёван дух его, убит…
А враг пошёл своей дорогой,
Бодан остался всё лежать
В душе с великою тревогой…
Коварства лыбилась лишь тать!
Урок презренным. Зарубите
То на своём вовек носу:
Врагу коль служите с всей прыти,
Не впасть в любви его красу.
Вот и Бодан был ноль любимым,
Затоптан вон врага стопой,
Да с гонорком неугасимым,
С отрадой властною взапой.
Бодан во всём же стал отбросом,
Презренный будто бы плевок,
Ведь Честью был он не обтёсан
И быть порядочным не смог.
Завет родительский забыт им.
Бесчестье вспыхнуло огнём!
Вот насмерть был судьбой забитым,
Молва плохая вкруг о нём…
Июнь, 2021 г.
Он ласки понял вмиг значенье
Ещё с ребячьих малых лет:
Ведь за неё вознагражденье —
Душе желаннейший привет!
А потому ласкался рьяно
Ко всем, кто сладкое дать мог…
Вот убеждение и рано
К нему примчалось с всех‐то ног,
Что это выгодное дельце,
На этом можно всласть пожить,
Иметь упитанное тельце,
Скакать от радости в всю прыть!
А потому приём сей с блеском
Он применял уже тогда,
Когда с ребятками был в детском
Саду он в малые года,
Ведь всем известно, что телёнок,
Коль ласков, маток двух сосёт…
Усвоил это он с пелёнок,
Сознанье крепло каждый год.
И также крепло в средней школе,
Потом попало в институт,
Где изощрённым было боле,
Вот потому и «уд.» дают
Его зачётной хилой книжке
За лебезение и лесть…
Тут был он в хитреньком умишке:
Кто лесть несёт, тому и Честь.
А потому и был с дипломом,
Хотя иных и был отсев.
И вот работа! Но не с ломом.
В подхалимаже преуспев,
Руководящую он должность
Пронырно этим приобрёл.
Подхалимаж его, всё множась,
Давал зарплату, вкусный стол,
Навеселе жизнь, лучезарна!
Достатка миленький фасон,
Поклон начальству благодарно
Нижайше делал всё‐то он…
Всё заводил мотор – знакомства,
От них чтоб выгоду иметь.
То получалось очень просто,
Лесть всем приятна сроду ведь.
И так пред всеми преклонялся,
Фигура стала что крива,
И вид не стройного уж аса,
Внизу уж где‐то голова,
Глядеть чтоб снизу на всех нужных,
Безмерно лесть свою неся,
Вон не жалея сил натужных,
Ведь в том была натура вся.
И вот уж он не разгибался,
Был подхалимный анкилоз,
Ведь к выпрямленью нет уж брасса,
Пред властью низких был лишь поз.
Так и застыл, как деревяшка,
Вон превратившися в дугу,
Но ей с того совсем не тяжко,
Собой являло ведь слугу,
Была для упряжи любезна,
Меж хомутом, оглоблей быв.
Вот снисхождения к ней бездна,
Хоть вид её отвратно крив.
Но лесть свою всё баловала
Отменным звоном бубенцов!
И, ясно, скромности, ох, мало,
То кредо льстивейших спецов.
И если вас везёт скотинка,
Над нею где дуга видна,
Подхалимажа это спинка,
Её профессия одна —
Чтоб пред оглоблями кривиться,
В восторге быв от хомута,
Ведь лесть, для поля как пшеница,
Её всю жизнь в том маета…
Она, как видите, живуча,
Искоренение молчит,
Вот выгод ей всегда и куча,
С того ядрёный вечно вид.
Июнь, 2021 г.
А вот юнец мил‐Лопушок!
Он в жизнь направил свой шажок…
А вкруг такое буйство дел!
Что он всем сразу захотел
Со всей душою овладеть,
Квалифицированным впредь
Быть, чтоб работать от души,
Слыть знаменитым, не в глуши.
Развесил уши‐лопухи,
Внимать чтоб были не глухи,
И ищет выгоднее где
В разнообразнейшей среде
Дел уйму по сердцу найти,
Чтоб с ними счастливо идти,
Себя в них асом показать,
Была чтоб Славы благодать!
Чтоб он в её сиянье был,
Не угасал любви бы пыл,
А лишь усиливался жар,
Не испарился чтоб, как пар…
Лопух в мечтах сих был удал,
Он весь в них занял пьедестал,
Влез важно в бюстовый гранит,
В сетях, в эфире знаменит,
Сидел, пыхтел, как депутат,
Сим положеньем страшно рад!
Звучала ода в честь его
Да с громогласия всего!
Вот так мечтал, всё время рос…
А тут увидел прелесть Роз:
– Какая дивная краса!
Ах, ароматов чудеса…
Ах, как они, я стать хочу!
Мне это, верно, по плечу, —
Вон губы выпятил вперёд,
Дух извлекать заставил рот,
Мол, это чудный аромат,
Вдыхай же каждый, сердцем рад,
Развесил листья – «лепестки»,
В них красок жухлых нет тоски,
А всё‐то радужный лишь цвет,
Сердечный будто бы привет!
Что, мол, приятен испокон,
Что в Лопуха был всяк влюблён…
– Ну как, освоил дело Роз? —
Он задал мамочке вопрос,
Уж возгордиться захотел,
Вот мастер стал‐де Роз всех дел!
Но мамы слышит он ответ:
– Ты что, сыночек?! Нет же, нет,
На Розу вовсе не похож,
Ты листья‐уши свесил сплошь,
Не лепестки они совсем.
Вот потому красой и нем.
Не пыжься ты во весь свой дух,
Не Роза ты, а лишь Лопух.
Вот и живи всю жизнь лишь им
И будь в сём образе любим.
– Ну нет! Я вижу Василька.
Как он быть, тяга высока!
Чарует всех голубизной
Причёски, миленькой такой,
Что взор отрадно веселит,
Так всех его пленяет вид,
Улыбку что рождает он…
В него вот каждый и влюблён!
Смотри, сейчас я зацвету,
Явлю, как он, свою красу.
И точно, пыжась вдрызг, зацвёл,
Головок массою тяжёл,
Но коротки, ох лепестки…
Зато восстали коготки,
Из них был каждый, будто крюк,
Цеплялся цепко в всех‐то вкруг,
Коль те касались невзначай…
– Ну, мать, меня ты величай,
На Василька ведь стал похож,
Красив и статен, всем пригож,
Вот любо‐дорого смотреть
И любоваться жизнь всю впредь!
– Ой, что ты, что ты, мил‐сынок!
Разлопушиться ты лишь смог,
К тому же, все тебя клянут,
Что ты цеплянием к ним крут,
Что из волос тебя тянуть,
Ох, тяжко, больно не чуть‐чуть,
Да с волосами иногда…
Вот потому им всем беда.
Вот потому тебя клянут
По много‐множеству минут…
Бросают, вон раздражены!
Ты не искупишь ввек вины.
Нет‐нет! Как был, так есть Лопух,
Не Василька с того и дух,
К тебе опасливый лишь взгляд,
Тебя коснуться всяк не рад.
– Тогда Ромашкой стать хочу!
Мне это, верю, по плечу.
На мне гадать тогда начнут,
Любви ли будет им уют,
Иль нелюбимыми ввек быть,
Смиривши чувств любовных прыть,
А может, все впадут вон в смех,
Ведь так доставлю им потех —
Спешите быстренько гадать,
Вам в этом будет благодать,
В соцветьях есть ведь лепестки,
Сомнений слабыми тиски
Враз станут, истину ведь дам,
Спеши, невесточка, мадам,
Искомый выдам я итог,
А у твоих ли будет ног
Тебе понравившийся друг
Во счастье сердца милых мук
Внутри бушующей груди?
Ко мне, мил‐крали, подходи!
О проекте
О подписке