Цитаты из книг автора «Владимир Алпатов»

Второе определение: «Первое исходное положение: последовательность морфем в словоформе устойчива, изменение ее ведет к разрушению словоформы… Второе исходное положение: вклинение слова в ряд морфем возможно только на стыке морфем, принадлежащих разным

Первое определение: «Для отличения слова от части слова, с одной стороны, и от словосочетания, с другой – существует общий для всех языков критерий, выражающийся в следующей синтаксической характеристике слов: слово есть потенциальный minimum фразы, т. е. тот комплекс… который может быть употреблен – при тех или иных условиях коммуникации – в качестве целой фразы, но который в свою очередь уже не разложим на части, способные фигурировать в качестве целой фразы… Но кроме этого общего (синтаксического) признака слова в каждом языке есть свои особые внешние, т. е. фонетические признаки, характеризующие слово, в отличие от части слова и словосочетания. К ним относятся: 1) признак акцентуационный, 2) признаки, состоящие в потенциальной характеристике начала или конца слова, или же, наоборот, середины слова» [Плетнер, Поливанов 1930: 144–1451].

японского, китайского (замечу, что в обоих этих языках слова на письме не отделяются пробелом).

существует устойчивая традиция проведения словесных границ и классификации слов по частям речи. Эта традиция могла частично меняться со временем (например, в европейской традиции некогда единую часть речи – имя позже разделили на существительные и прилагательные, см. 2.2)

С тех пор ситуация не изменилась, вот высказывание уже XXI в. в другой стране: «Несмотря на выдающуюся роль понятия слова в нашем повседневном осмыслении языка, наше понимание природы слов все еще ограничено» [Даль 2009 [2004]: 308]. Аналогично дело обстоит и с частями речи. Встает вопрос о причинах такой ситуации, который и является главной темой книги.

имеющиеся многочисленные концепции слова и частей речи разнообразны и часто несопоставимы друг с другом. Этот факт многократно отмечался в науке. Из множества высказываний для примера приведу два. Одно, принадлежащее Д. Н. Шмелеву, написано более сорока лет назад: «Уже предложено бесчисленное количество определений слова, которые существенно отличаются друг от друга и редко использовались кем-нибудь, кроме (и то не всегда) самих их авторов… Сама возможность появления приемлемой для большинства лингвистов дефиниции слова представляется, по крайней мере, сейчас, довольно сомнительной» [Шмелев 1973: 35].

В одном японском исследовании изучались диалоги среди студентов разного пола, скрыто записанные на магнитофон. Оказалось, что в каждой паре ведущим был мужчина, а роль женщины сводилась к ответам на вопросы и поддакиванию партнеру. Очевидно, что здесь сказывается традиционное низшее положение женщины в японском обществе. У нас или в США вряд ли подобное исследование дало бы такой же результат.

В последние десятилетия активно развивается так называемая гендерная лингвистика, изучающая особенности мужской и женской речи.

Вынужденное двуязычие создает разного рода проблемы, в том числе индивидуальные: не все люди обладают равными способностями для изучения чужих языков.

Двуязычие в узком смысле (владение языками разных этносов) широко распространено в современном мире, однако оценивается по-разному. Есть даже точка зрения, согласно которой одноязычие связывается с жизненным успехом, а двуязычие — с бедностью и низкой культурой. Она распространена в США, где действительно для многих наилучшая стратегия жизни — употреб­ление английского языка во всех ситуациях, а двуязычие свойственно либо иммигрантам в первом поколении, либо бедным нацио­нальным меньшинствам. Но совершенно иная ситуация в Индии или африканских странах, где нацио­нальная элита двуязычна, владея своим этническим языком и английским (в Индии), английским, французским или португальским (в Африке), тогда как бедные слои населения таких языков не знают.