После четырех лет учебы Анна получила распределение в Крес и вернулась в родительский дом. Оказалось, что домой она добралась беременной. В купе спального вагона (ехала в родной город с комфортом) переспала с моряком рыболовного флота, который после отпуска возвращался в город-порт Хотин на побережье моря Тэтис. Хотин через проход в Андамских горах прилегает к Капальскому краю (это восточная часть Серебряного пояса; в данном географическом регионе Ямбуйский край включает в себя западные земли), но представляет собой отдельный Специальный административный район (САР) Хотин.

В Аларии САРы не сказать чтобы многочисленны, но все-таки имеются. У них прямой административный выход на Сувраиль и обычно через какое-нибудь министерство. САР Хотин в качестве управленческой прокладки подчиняется Министерству рыбного хозяйства империи.

Родители к беременности Анны отнеслись благодушно и в положенный срок на свет появился Александр Гиреев, которому в качестве отца записали Ивана Ломова, попутчика по пассажирскому экспрессу.

Спустя время Анна через почту связалась с Ломовым. Когда пришли ответные письма, то выслала моряку фотографию сына. Александру исполнилось четыре года к моменту первой встречи с биологическим отцом. Тот приехал в Крес вместе с женой и двухлетней дочерью, кучей подарков. Встреча прошла в доброжелательной обстановке, все остались друг другом довольны и вместе провели две недели.

Когда Александру стукнуло девять лет, то уже Анна привозила его погостить к семье отца в Хотин. Иван к тому времени стал капитаном рыболовного траулера.

Делир и Александр познакомились, когда первому исполнилось шестнадцать лет, а второму четырнадцать. Соболев в библиотеку Мануфактурного района ходил с 12-ти лет. Разумеется, в какое-то время как постоянный посетитель он познакомился с Анной, а затем и с Александром, когда тот по каким-то делам пришел к маме на работу и пересекся с Делиром.

Как-то в августе 3760-го Соболев оказался на Крестьянском рынке, который находится почти на границе между Мануфактурным и Родниковым (центральным) районами города, при этом административно входит в первый.

Делир не любил ходить на Крестьянский рынок, поскольку там вечно ошивалась шпана из кварталов Мехового комбината. Но нужно было купить кедрового масла и домашней кедровой халвы, поэтому он взял бидон, холщовую сумку и двинул к месту назначения.

На этот рынок Соболев давно выходил как на военную тропу, а потому внимательно следил за обстановкой. В какой-то момент он увидел, что группа парней, явно «тревожных», окружила и «общалась» с Александром Гиреевым, с которым Делир встретился взглядом и все стало окончательно понятно.

Соболев был самым высоким, однако не самым сильным в своем классе. Драться с ним не любили, поскольку Делир – если требовали обстоятельства как он их понимал – вступал в любую схватку, даже без шансов на успех. Здесь на первое место выходил вопрос принципа (сохранения лица), а еще противник (противники) должны были получить хоть какую-нибудь травму. На память.

Школу юноша уже закончил и поступил работать на кондитерскую фабрику. «Как бы не получить такие травмы, что придется пропустить пару-тройку рабочих дней…» – размышлял парень, подходя к группе для решения проблем.

– Здорово, мехкомбинатовские. Опять впятером на одного! Классика, – начал он разговор.

– С тобой, стройный, я и один легко справлюсь, – с самоуверенной улыбкой ответил Кастет. Настоящего его имени Соболев не знал, но реноме этого криминала требовало бдительности.

– Кол на кол, без ножа и кастета? – переспросил Делир.

Кастет утвердительно кивнул головой с довольной улыбкой. Если Соболеву стукнуло семнадцать, то Кастету по прикидкам жителя Кузнечной улицы выходило под двадцать, а может и все двадцать.

– А остальные «герои» будут мужественно смотреть, как ты получаешь 3,14зды, а потом вопишь «прости, батька, засранца»? – С этими словами Делир поставил на землю бидон и сверху бросил сумку, пошел без задержек прямо на Кастета.

В Кресе было принято драться либо до первой крови, либо пока один из участников поединка не скажет «прости, батька, засранца». Второй вариант выходил куда брутальней, но Соболев сразу решил поднять ставки, раз обстоятельства уже сложились не лучшим образом.

Четверо «корешей» Кастета создали круг по бокам и со спины Соболева, а сын библиотекарши оказался чуть позади Кастета и того, кто встал от него справа.

Когда сходились Кастет полусапожком правой ноги, на котором был слишком высокий каблук (практичность сапожник и заказчик принесли в жертву форсу) поскользнулся на неровном дорожном камне и его нога подломилась, из-за чего нарушилось равновесие и на секунду пропала координация.

Это был шанс на миллион и Делир его немедленно использовал, нанеся прямой удар в челюсть правой рукой. Сила удара была дополнена толчком ноги от земли и помощью корпуса. В общем, из подвернувшейся возможности Соболев выжал все.

Будучи реально крепким и сильным, Кастет на ногах устоял, но пропущенный удар его однозначно дестабилизировал. Делир наносил новые удары, в том числе получилось завезти правой ногой сбоку в голову. Если бы Кастет не «принял» с первых секунд в челюсть, то Соболев не рискнул на трюк с ударом, но тут уже он поверил в возможность успеха и отдался на волю интуиции.

Вскоре начало проявляться то, что Делир внешне выглядел более сильным, чем был на самом деле. Отсутствие должной тренированности стало «сажать» «дыхалку». Благо, Кастет в какой-то момент оказался совсем близко – голова к голове – и Соболев ударил его лбом в лицо, хотя прежде никогда такого в драках не практиковал. Видимо, включились инстинкты.

Вот здесь наконец-то криминала «повело» по-настоящему и навалившись в прыжке Делир сбил его с ног. Оказавшись сверху, он стал наносить новые удары по лицу противника. Тот довольно умело закрывал голову. В какой-то момент Делир почувствовал, как четыре пары крепких рук резко схватили его за руки и одежду, после чего рывком оторвали от Кастета.

Отброшенный назад четко, но аккуратно, Соболев не стал снова лезть в драку. Краем глаза даже успел отметить характерные сбития на костяшках своих кулаков.

– Слово мехкомбинатовских твердое, как горох! – резюмировал он, стараясь не показывать, что дышит очень тяжело.

– На «засранца» мы не забивались! – ответил на это самый мелкий из пятерых. Остальные молчали и с неудовольствием отводили глаза от взгляда Делира.

– Морячок, идем, – позвал он Александра, поскольку знал как зовет сына Анна. Тот с радостью присоединился к знакомому и они пошли в торговые ряды.

– Как тебя сюда занесло? – со смесью радости и досады спросил Соболев.

– Мама отправила яиц купить. У нас завтра поминальный обед – годовщина – по бабушке.

– Мы могли без своих яиц остаться. Место опасное.

– С яйцами у вас все в порядке – улыбаясь во весь рот вмешался в разговор мужик-подстарок, который торговал домашними копченостями.

Здесь Делир повертел головой по сторонам и понял, что изрядное количество продавцов и покупателей крайнего ряда Крестьянского рынка следили за «разборками». Теперь их одобрительные взгляды сопровождали Соболева и его попутчика, поскольку мехкомбинатовская шпана среди посетителей торгового места популярностью не пользовалась.

Юноши купили что надо (масло даже продали со скидкой, потому что женщине понравился «аттракцион» Делира с Кастетом и его подельниками) и пошли назад обходным путем, чтобы еще раз не пересечься с мехкомбинатовскими.

Сначала Соболев проводил Александра до дома и велел передавать маме привет. Ему было по пути через Паропамисскую улицу. Заодно узнал где живет библиотекарша.

Где-то через неделю, посещая библиотеку, Делир встретился с Анной. Она попросила рассказать про инцидент на рынке в изложении книголюба, поскольку версию сына уже слышала.

– Как ты не испугался против пятерых? – спросила женщина после того, как Соболев завершил краткое изложение.

– Нас ведь тоже было двое.

– Я серьезно. Мне говорили, что Кастет опасный тип.

– Я тоже об этом слышал. Просто когда знаешь что должен делать, то оказывается выбора никакого и нет, – подвел итог Делир.

В конце разговора Анна пригласила на вечер субботы юношу в баню. С собой взять только сменную одежду, а все банные принадлежности для него найдутся в доме.

В последнюю субботу лета Соболев пришел по уже известному ему адресу. Александра в доме не оказалось. Анна сказала, что сын пошел в гости к сестрам в Родниковый район, где живет с мужем ее старшая сестра Ольга.

Родители женщины умерли с разницей в полтора года и теперь Анна с Александром делили дом на двоих. Ольга достаточно давно вышла замуж и проживает в квартире супруга (находится в трехэтажном доме) почти в центре города. А младший брат Евгений переехал в город Лухтаир – административный центр Капальского края – и работает там скульптором по дереву. Он женат, воспитывает двоих детей – мальчика и девочку.

– Я потру тебе спинку, – игриво сообщила хозяйка дома, когда увидела некоторое замешательство на лице Делира из-за того, что отправляется в баню вместе с ним.

Юноша взял себя в руки и разделся до гола, Анна в предбаннике тоже разделась полностью и прошла впереди него в обшитое деревом помещение собственно банной комнаты.

Делир первый раз так близко видел обнаженное женское тело, да еще в столь провоцирующей обстановке. Через специальный плафон в бане горел свет и все просматривалось достаточно хорошо. Член у юноши непроизвольно принял возбужденное состояние. Анна сделала так, что сначала они помылись, а потом уже отдалась гостю в предбаннике на удобной скамье с махровыми полотенцами. Попутно показав и объяснив кое-какие азы взаимодействия мужчин и женщин.

Соболев был на высшем уровне удовольствия. В этот вечер он кончил трижды (включая оральный секс).

В февральский приход после погрузки патронных ящиков Анна тоже была одна. Сын Александр в январе 3762-го уехал к отцу в Хотин. Иван Ломов в письме из города-порта обещал устроить отпрыска работать на рыболовное судно. Во время войны промысловые рыбаки обладают бронью от мобилизации, поэтому и когда Александр достигнет призывного возраста (а все указывает на то, что война получается затяжная), то будет какая-никакая отсрочка.

– Сегодня была в районном отделе социального обеспечения, – сообщила Анна Делиру. – Нужно было определиться с тем, кого из эвакуированных возьму на подселение. Договорились с женщиной Екатериной. У нее маленький мальчик и девочка чуть постарше. Я попросила, чтобы в понедельник вечером они пришли ко мне на работу в библиотеку, а оттуда пойдем сюда. Сослалась на уборку в доме, хотя Катя сразу была готова помочь.

– Спасибо, – ответил Соболев и пошел в глубокой ночи домой.

На следующий день Делир работал в своем родном зефирном цеху, а все тело болело после трудового подвига накануне и последовавшего недосыпа. В какой-то момент подруга Глафира поинтересовалась что с ним не так? Соболев рассказал историю с погрузкой, но без бани. «Должно быть, воевать очень трудно», – резюмировала молодая женщина.

В апреле 3762-го на кондитерской фабрике сообщили, что с 1 мая продукция «Сундучка» как в Кресе, так и в Илькане на 80% будет отправляться в распоряжение Министерства обороны (по линии управления тыла), а на 20% поступать властям Креса и Илькана с их территориальных предприятий, а те уже сами будут решать с формулой распределения.

Работникам фабрики можно будет покупать до 5 кг продукции «Сундучка» в месяц по закупочным ценам Министерства обороны.

Первые карточки на продукты в Кресе появились еще поздней осенью 3761-го года, но там фигурировали лишь сливочное масло, сахар, водка и яйца. Продукты по карточкам не выдавались населению, а продавались по фиксированной цене. Если карточка не использована месяц в месяц, то возможность покупки сгорала. С января 3762-го добавились сигареты, а в марте – мясо говядины.

И вот с мая месяца у Соболева появилась привилегия – пусть и лимитированный, но доступ к дефицитным во время войны продовольственным товарам.

Делир до схватки Аларии с Четвертой коалицией зарабатывал 170 рублей в месяц. Коробок спичек стоил 1 копейку (1/100 рубля), десяток яиц 1 рубль в магазине государственной торговли и 1 рубль 20 копеек на Крестьянском рынке. В 15 копеек обходился леденец (обычно в форме петушка) на палочке (хотя были и 20-копеечные, и 10-ти в зависимости от размера). Килограмм мяса от 1,5 до 2,5 рублей в магазине и 2—4 рубля у частников. Полулитровая бутылка водки «Ржаная слеза» (самая массовая и популярная в Кресе и его окрестностях) – 2,6 рубля. Рыба могла стоить очень по-разному, от 20 копеек за килограмм свежего леща до 3-4-ых рублей за копченого осетра (один вид – ямбуйский – водился в Вилюе).

Что касается непродовольственных товаров, то мужские ботинки среднепривычного фасона и качества обходились в 5—7 рублей, надежный термос в 10—12. Охотничьи сапоги кресской фабрики «Удача» варьировались в коридоре 40—60 рублей, но это была очень добротная и надежная обувь. Билет на киносеанс выходил в 10—20 копеек в зависимости от времени показа кино. Если фильм двухсерийный, то 15—30 копеек.

Зефир, с которым Соболев имел дело каждый рабочий день, в магазинах Креса стоил 1 рубль 10 копеек за килограмм, а вот в Двойном Камне уже 1 рубль 15 копеек. По действовавшей в Аларии таблице «Транспортной доступности» продовольственные и непродовольственные товары получали наценки в зависимости от удаления от места производства, но не более 50%.

В мае 3762 года полукилограммовая булка пшеничного хлеба «кирпичик» продавалась за 20 копеек по карточке (можно было купить 1 на человека в день) и 85 копеек в том же самом магазине, но без карточки. На рынке за килограммовый каравай пшеничного хлеба просили 1 рубль 80 копеек.

В связи с тем, что Делир был переведен с 8-часового рабочего дня на 10-часовой, его зарплата теперь составляла 215 рублей. С каждым месяцем покупательная способность этих денег становилась меньше, чем у 170 рублей до войны.

Всех горожан сильно выручала рыба. Ее ловили в Вилюе, притоках этой крупной реки и в довольно многочисленных озерах, особенно на север от Креса. Делир рыбу и рыбные блюда любил, а Зарин хорошо готовила вообще и связанные с рыбой вещи в частности.

В июне 3762 года вышел указ о распространении мобилизации на мужчин в возрасте 38—40 лет.

В июле того же года в Кресе начался табачный кризис. По карточке можно было купить в месяц 10 пачек сигарет по 20 штук в каждой или 9 пачек папирос по 25 штук. Делир и Анна не курили, но все положенные сигареты или папиросы выкупали, потому что товар уже с марта 3762-го стал дефицитным, хотя из-за мобилизации количество курильщиков в городе и окрестностях объективно уменьшилось.

В июле городские власти объявили, что табачная норма будет покрыта на половину, а в августе задолженность погасят. «Уполовинивание» нормы создало проблемы для курящих в первой половине месяца и еще больше накалило их недовольство во второй. Зато буквально с 1 августа в магазины поступили сигареты производства Лемдизии. Эта страна граничила с Аларией на юго-востоке.

Купив в воскресенье положенные сигареты, Делир пошел к маме в управление пожарной охраны, которое размещалось в центральной части города недалеко от дарики (городской управленческий орган) Креса.

В Парке поэтов на скамейке он увидел инвалида в форме ардара без правой ноги, а слева от него сидел морской пехотинец без левой руки. Ардар, как положено, на голове имел ардарку.

Поймав на себе взгляд Делира, ардар попросил закурить. Соболев подошел, достал пачку лемдизийских сигарет с нарисованной на ней симпатичной смуглой девушкой. Названия он прочитать не мог, поскольку не знал лемдизийский алфавит, но уже было известно, что сигареты с девушкой на пачке называются «Гало» (40 копеек по карточке). Вытащив по сигарете, он передал их инвалидам и дал прикурить от своей бензиновой зажигалки. Сам Делир хоть и не курил, но серебряная зажигалка с эмблемой «Сундучка» – ценный подарок-премия за хорошую работу от кондитерской фабрики – всегда была при нем.

Ардар представился Панкратом и предложил Соболеву присесть поболтать. Делир опустился на скамейку справа от ветерана без ноги. Здесь парень увидел, что нога оторвана по половину бедра. Морпеха завали Илар.

В Кресе рядом с дарикой строили новую центральную гостиницу. Должны были запустить в эксплуатацию в июле 3762-го. Однако из-за войны ее достроили уже в качестве военного госпиталя. Поскольку город находился в глубоком тылу, то до Центрального госпиталя, как теперь называли несостоявшуюся гостиницу в обиходе горожане, довозили практически только тех раненых, которых из-за полученных увечий уже нельзя было вернуть на фронт. Панкрат и Илар были как раз из таких.

Панкрат Ревнев оказался родом из города Дуг – он приграничный к территории Баккардии – это, пожалуй, главная из стран-заводил в Четвертой коалиции. Ревнев закончил срочную службу осенью 3760-го, а за две недели до начала войны его по-тихому мобилизовали и отправили в родную «Желтую» дивизию Корпуса ардаров. У этой дивизии на технике опознавательный знак желтый тюльпан, поэтому среди ардаров их называют «тюльпанами».

«Желтая» стояла меньше чем в полусотне километров от границы. Панкрат сначала находился в полевом (резервном) батальоне дивизии, но уже на четвертый день войны поступил на пополнение в штурмовой батальон.

– «Значок атаки» есть? – не удержался спросить Делир. «Значок атаки» изготавливался из серебра и выдавался ардарам за участие в трех атаках.

– Нет, – спокойно ответил Ревнев. – Мне во второй атаке ногу разрывом снаряда оторвало. Вообще удивительно, что только без ноги остался.

Потом были эвакуация с поля боя, медсанбат и долгая-долгая дорога до Креса. Панкрат по эстафете двигался от одного эвакуационного госпиталя к другому. Когда нужно было освободить места под новые партии раненых и спрашивали готовых на переезд дальше в тыл, Ревнев без проблем отправлялся «путешествовать».

Из Креса дальше на восток уже не зовут. Обрубок ноги окончательно зажил и Панкрат работает на Кресской оружейной фабрике. Она находится в Холмогоровском районе (это третий – самый восточный административный район города). Ревнев там делает деревянные ложа для армейского пятизарядного карабина «Иволга». В мирное время фабрика производила их для охоты на крупного зверя (калибр 7,62-мм), а с началом войны «Иволги» пошли в действующую армию.

В Кресе у Панкрата появилась зазноба – парикмахерша Вилма. Теперь ардар собирается переезжать в ее квартиру. Ну а когда наши город Дуг освободят, можно будет подумать где и как жить дальше.

Илар в разговоре почти не участвовал. Но попросил еще сигарету и Делир угостил их по второй.

Заметив, что Соболев не курит, Илар предложил купить у него все сигареты.

– Это не мои, – сообщил Делир.

– А почему тогда угощаешь? – поинтересовался Панкрат.

– Я объясню, что ветеранов угощал. Кто за такое осудит?

– Скажи ветеранов-инвалидов, тогда еще меньше претензий будет, – предложил Ревнев.

Немного помявшись перед уходом, Соболев все-таки задал вопрос:

– А как оно быть ардаром?

Было видно, что у Панкрата имелось достаточно времени обдумать свою военную судьбу, а потому он ответил без долгой паузы: