Любимая фраза Татьяны Евгеньевны про мои конкурсные выступления была: «Год работы и пять минут позора». Потому что мы могли год оттачивать и шлифовать мои выступления, а я за пять минут умудрялся провалиться, так как страшно боялся. Боялся сцены и выступлений.

Наверное, сейчас это удивительно от меня слышать, но у меня ушли годы на то, чтобы преодолеть этот страх. И я понимаю тех артистов, которые честно признаются, что волнуются абсолютно каждый раз перед выходом на сцену.

Спустя время я понял, для чего проходил весь этот опыт музыкальной школы. Я понял смысл ежедневных многочасовых упражнений за инструментом: даже если тебе и дана какая-то крупица таланта, то это только 10 % на пути по его использованию, а то и всего лишь 1 %.

Ежедневный методичный труд по оттачиванию навыков и многократное повторение одних и тех же действий хоть сидя за фортепиано, хоть при исполнении вокальной партии – вот залог успеха.

«Методичное высверливание скважин. Однажды этот мир узнает, чем я заряжен» – доносят в своей песне «Стирательный обряд» – ребята из российской группы Грот, и они, чёрт возьми, правы!

Последовательно – час за часом, гамма за гаммой, этюд за этюдом – я повторял одни и те же действия, сидя за фортепиано.

Сейчас я, репетиция за репетицией, повторяю одни и те же движения и слова своих персонажей в театральных постановках. И с каждым повтором у меня получается всё лучше и лучше, что очень сильно заряжает энергией на дальнейшее развитие.

В музыкальной школе я это стал замечать тогда, когда понял, что надоевший этюд получается у меня уже настолько хорошо, что преподаватель даёт мне этюд сложнее. Значит я прокачал свой навык и вырос. А это очень крутые ощущения – осознать, что ты стал лучше, чем был год, а может, даже месяц назад.

И если вы подумали, что я очень быстро преодолел свой страх конкурсных выступлений, то это совсем не так. Мне вообще в жизни ничего не давалось легко, хоть и был от рождения дан голос и какие-то творческие склонности. Но ведь даже это всё обнаружилось далеко не сразу.

С самого детства в моей жизни был задан верный тон: учиться, трудиться, пахать и всё снова по кругу. Хотя по натуре своей я человек ленивый. Я хочу сделать всё быстро и так, чтобы это было раз и навсегда!

Любовь и уважение к труду и дисциплине мне прививали все эти годы мои педагоги и родные, а сейчас я уже сам в себе этот темп поддерживаю. Я понимаю, что нужно сидеть и заниматься за инструментом, если хочешь играть красиво. Я знаю, что нужно тренировать голос в разных его проявлениях, если хочешь им управлять. Нужно каждый день повышать своё мастерство, ведь ты имеешь право выпендриваться и хвалиться только результатами своего труда, а не пустыми словами.

Благодаря хорошему отношению преподавателей, благодаря твёрдой руке деда и благодаря бабушкиной мухобойке я продолжал заниматься в музыкальной школе, параллельно успевая хорошо учиться в гимназии, и там же посещал ещё кружок вокала. Но на поведение моё это никак в лучшую сторону не влияло. Я продолжал безобразничать на уроках и на переменах. В жестких системах прокачки таланта я умудрялся находить проявление своего боевого духа несмотря ни на что!

Директриса гимназии, вызывая мою бабушку на разговоры, каждый раз тыкала её в мои занятия музыкой. И один раз на таком разговоре выпалила: «Что вы с ним по всем этим школам и кружкам носитесь?! Думаете, он артистом, что ли, будет?! Думаете, что он в Москве выступать будет?! Да таких, как он, куча! А у вас ни денег, ни связей не хватит для того, чтобы он там куда-то пробился!»

Ну так-то директриса оказалась права – пробивался я без денег и без связей. А моя бабушка до сих пор на каждом семейном застолье рассказывает эту историю, вспоминая директрису разными непечатными словами.

Меня же и сейчас чаще всего спрашивают: «Как у тебя получается всё успевать?»

Мой любимый ответ: «А у меня и не получается». Потому что абсолютно всё, что мне интересно и чем хотелось бы заниматься, действительно успеть невозможно. Но с самого детства навыки тайм-менеджмента я нормально так прокачивал: после гимназии я шёл в музыкальную школу, потом ехал через весь город домой, делал домашние задания, упражнялся в игре на инструменте, читал те самые стопки книг и как-то так жил до 2011 года.

В двенадцать лет я переехал к матушке в Орехово-Зуево. И помимо того, что столкнулся с миром удивительных гаджетов у моих новых одноклассников, я не бросил занятия музыкой и искусством.

К тому времени я уже очень неплохо играл на фортепиано, был подающим большие надежды юным пианистом, поэтому вопрос с музыкальной школой даже не обсуждался. Однозначно надо было продолжать.

Но когда я пришёл на прослушивание к своему будущему педагогу Андреевой Ольге Алексеевне, она после моей игры на инструменте попросила меня ещё и спеть. Я спел. И так как я посчитал, что группу Корни с их «любовью на 25 этаже» я перерос, то исполнил песню посерьёзнее – Король и Шут «Кукла колдуна». На счастье, мой гениальный выбор песни не смутил моего педагога Ольгу Алексеевну.

«Наверное, тебе ещё нужно на вокальное отделение записаться», – прокомментировала она. А потом медленно обошла меня со всех сторон, задумчиво, как будто что-то во мне разглядывая, и добавила: «Я вижу, что ты парень неплохой и яркий. Я хочу предложить тебе ещё и бесплатные занятия в театральном отделении!» И вот так я уже в Орехово-Зуево стал посещать помимо учёбы в лицее ещё сразу три отделения в школе искусств.

У меня хорошо пошли занятия вокалом. Я даже ездил на разные конкурсы, но не занимал там призовых мест, потому что продолжал бояться сцены просто как тварь дрожащая.

В музыкальных конкурсах среди пианистов этот страх тоже очень мне мешал – я просто мазал мимо клавиш. А иногда так трясся от страха, что мне даже не надо было особо нажимать на педаль фортепиано – нога у меня сама там ходила туда-сюда.

Педагоги разводили руками: в классе я играл потрясающе, а что со мной приключалось на сцене – было для всех неразрешимой загадкой.

А потом случился фестиваль «Музычная лілея» в белорусском городе Новополоцк. Мне тогда было уже тринадцать лет. На этот фестиваль от меня было заявлено два номера.

Вышел я играть первое произведение и сыграл его ужасно плохо, просто отвратительно, так плохо, как я ещё никогда не играл… Настолько всё было кошмарно, что после этого выступления уже за кулисами я так сильно на себя разозлился, что стал ругать себя же самыми последними словами. Мне было и больно, и обидно, и от злости я в итоге даже трястись перестал (а не наоборот, как могло бы показаться).

В итоге второе произведение, как сейчас помню это был Жорж Бизе, я сыграл потрясающе! И мне даже дали специальный приз за лучшее исполнение Бизе!

Мои мысли и эмоции по отношению к своему же выступлению я не смогу описать приличными словами.

Но хочу отметить, что такие качества, как злость (на самого себя прежде всего) и дьявольское упрямство, ещё сыграют свои важные роли в моём дальнейшем творческом становлении.

А пока – вот так я и жил до 9 класса: лицей, музыкальная школа, театр, вокал – и всё по кругу.

Так получилось, что я ещё и учился в одном классе ещё с двумя ребятами, с которыми мы ходили на театральное отделение. И как раз эти дополнительные занятия по актёрскому мастерству, а также хоровое пение сыграли одну из главных ролей в моём фильме «Борьба со страхом сцены». Ведь когда ты на этой сцене не один, когда рядом с тобой плечи товарищей, это очень помогает справиться с любыми страхами и волнениями. Как в одной старой песне поётся: «Без друзей меня чуть-чуть, а с друзьями – много».

В то лицейское время я попробовал на вкус не только дух студийности, но и дух преемственности поколений. Они стали для меня теми ценностями, которые я потом искал везде, куда бы не заносила меня жизнь. И, как оказалось, они остаются непоколебимыми ценностями и для вахтанговской актёрской школы, выпускником которой уже на текущий момент я являюсь.

В нашем театральном кружке была старшая группа, которая очень лояльно относилась к нам, младшей группе, передавала нам опыт и знания так, как могла.

А я и мои лучшие друзья не только отжигали в этом кружке, но и в лицее быстро стали популярными парнями, которые и учатся хорошо, и песни поют, и в театре играют, и на конкурсы по Европе катаются (а это всегда выглядело как «Нифига себе, круто!»).

Болтуном, конечно, я был просто ужасным! Не в том смысле, что кому-то что-то мог разболтать: кодекс чести и верности был уже вшит в мою подкорку благодаря большому количеству соответствующей литературы. Я просто сразу понял, что разговорный жанр и работа голосом во всех смыслах – это прям моё. И иногда не замолкал даже тогда, когда можно было промолчать. Но надо же мне было выступать за те самые честь и справедливость! Поэтому «двойки» по поведению переехали вместе со мной из Борисоглебской гимназии в Орехово-Зуевский лицей.

И почему-то тот факт, что я был всегда балаболом с подвешенным языком, перекрыл факт моих многолетних занятий музыкой, вокалом и театром – я решил поступать после 9 класса в дипломатический колледж с прицелом на будущее – не абы куда, а в МГИМО.

Мне ещё хорошо давались иностранные языки благодаря моему слуховому восприятию. Сейчас я уже откровенно могу заявить, что слышу больше и лучше среднестатистического человека. Возможно, были какие-то данные и от рождения. Но занятия музыкой очень хорошо прокачали этот врожденный дар. А любовь к чтению развила хорошую память.

Поэтому выбор дипломатического направления в карьере казался и мне, и моим родным довольно неплохим и логичным.

Когда я пришёл в этот колледж на день открытых дверей, то в меня сразу вцепился директор. Потому что подавляющее большинство учащихся там были девочки, и им очень не хватало парней. Узнав, что средний балл аттестата у меня будет «5», он вообще растаял и подтвердил, что бюджет в их колледже мне обеспечен.

Мы с матушкой обрадовались, потому что платное образование мы не могли себе позволить.

Также я тогда рассматривал финансовый колледж, где тоже легко проходил на бюджет.

А ещё были академии МВД и ФСБ. Просто я всегда был по складу характера как будто немного военный из силовой структуры, и годами выработанная дисциплина играла мне только на руку.

К тому моменту я уже успел поинтересоваться своей родословной, найдя информацию о том, что моим предкам дали дворянство именно за военную службу. Меня тогда это очень поддержало морально в плане верности выбора пути. И всегда я уважительно относился к системе «приказ-подчинение»: несмотря на мои постоянные озорные и выпендрежные выходки, я умел выполнять приказы и умел их отдавать. Для меня не представляло сложностей быть как исполнителем, так и руководителем: в зависимости от задач и обстоятельств я спокойно был частью команды или её координатором. Поэтому выбор военного пути казался мне таким же логичным вариантом, как попробоваться в дипломаты.

Но тут в моей жизни состоялся разговор с моим театральным педагогом, Ольгой Алексеевной, который изменил все мои планы и, не побоюсь этого выражения, всю мою жизнь.

Спросив меня о том, куда я собираюсь поступать, и услышав вот все эти мои «логические рассуждения», она вдруг сказала: «Знаешь, а твои друзья готовятся сейчас, чтобы пробовать поступить в колледж Табакова. Может быть, ты тоже попробуешь туда поступить?»

На тот момент это был именно колледж, который давал среднеспециальное образование. Поступить туда можно было только один раз как раз после девяти классов общеобразовательной школьной программы. Сейчас это уже театральная школа Олега Павловича Табакова, где по итогу можно получить высшее образование.

Тогда я сначала ответил Ольге Алексеевне: «Ну разве это профессия? Вот мои варианты – вот это профессии!»

На что она парировала: «Ты просто попробуй. Это точно твоё! Ну а если не получится, то пойдешь в свои запланированные колледжи. Но а вдруг это судьба? Попробуй, пожалуйста».