Март

Коммунизм напоминает религию потому ещё, что отвергает частную собственность. Легче пройти верблюду и т. п.

***

Если то, что вы делаете, нравится хотя бы одному человеку, это уже искусство. То что делаю я, нравится мне.

***

Белая церковь посреди воды.

***

Отражение глубины внутреннего мира через твою ленту FB.

***

Мальчик живёт с бабушкой в доме престарелых, откуда один выход – смерть. Для всех, кроме него. Но он выходит переродившимся.

***

Экономика существует ради самой себя.

***

Понимать важнее, чем разбираться.

***

Переставая быть собой, мы становимся собой в большей степени, нежели обычно.

***

Накенла – древнерусское Слово, из которого вышли конец и начало, которые буквально являются одним и тем же.

***

Мы ценим мертвых больше, чем живых.

***

Читая «Инстинкты человека», наткнулся на иерархический инстинкт, который побуждает человека с благоговением относиться к вождю, начальнику. А инстинкты фило- и онтогенетически подавляются. Не потому ли умер Отец? Отец – ненужная больше адаптация человека к внешнему миру.

***

Читая великие книги, мы понижаем нашу примативность.

***

Я – высказывание

***

Если представить годы жизни человека как шаги, то в начале жизни мы бездумно играем в классики, но чем больше шагов делаем, тем меньше остаётся. И некоторые начинают задавать себе вопрос, а куда они идут, зачем шагают и кто их попутчики.

***

Нам всем необходимо во что-то верить. Но не у всех есть громкий внутренний голос, велящий, что делать, и оправдывающий нас в любых ситуациях. Подобный конструкт есть у истинноверующих, фанатиков всех мастей и тех, кто во всём следует предписаниям своего внутреннего родителя, не обращая внимания на окружающий мир. У большинства же подобных «программ» в голове нет, что заставляет их искать подтверждение правильности собственных поступков и мыслей в окружающем. Так образуются группы единомышленников и разделение по принципу «свой-чужой». Группа являет собой вынесенный из психики человека конструкт, к которому он обращается в минуты сомнений. У кого-то для этого есть Библия, у кого-то Коран, у кого-то Внутренний Отец, а у кого-то Братство.

Нормальный человек в обществе сумасшедших объективно является ненормальным, и без жёсткого внутреннего императива или заповедей ему невозможно не стать таким же, как все вокруг. Но во всех случаях травли и преследования они являют собой неуверенность в собственной позиции, сомнение в спускаемых сверху директивах. Уверенный же человек не колеблется, он имеет свой путь и делает и мыслит только то, что приближает его к своей, собственной цели. Без осуждения, но иногда с лёгкой внутренней грустью от осознания невозможности помочь другим. Спасать их он не станет, потому что спасти себя могут только они сами.

Апрель

Идея для книги

Перемежать повествование обыденной жизни, состоящей из быта и мелочей с философскими размышлениями об упадке и бессмысленности всего сущего. Получится неплохая сатира.

***

Чушь, чушь, чушь. Все думают и обсуждают чушь. Без остановки.

***

Прогулка по вечерней весенней Москве – меланхолия от ощущения собственной незначимости. А, нет.

***

Как расплываются лица грымз, когда они видят маленького ребёнка или животное у вас на руках. Плотоядность?

***

Называя что-то, вешая ярлык, мы блокируем развитие нейронов, которые мы бы растили, думая над этим. Назвали – не думаем. Прижигаем собственное воображение и воображение наших детей. Определение есть смерть воображения. Если мы поняли, мы перестаём понимать.

***

Что ты сегодня нового узнал?

***

Сейчас пронзила поразительная мысль. Про границы, законы и все прочее, что определяет нашу жизнь и наше мышление. Это ведь тоже все виртуальное, оно таково, потому что так решили. И мир завибрировал, подался слегка, уступая границы непознанного, одобрительно ухмыльнулся.

***

Необходимость – не-обходимость. Нельзя обойти. Несвобода. Потому что Свобода тяжелее.

***

Боится ли человек в парандже человека в парандже?

***

Мы относимся к жизни, как к компьютерной игре – нам хочется узнать все возможности, предоставляемые нам разработчиками. Но мы думаем, что в жизни, в отличие от игр, этот набор бесконечен. Или индивидуален. Мы не можем смириться с тем, что то, чем мы обладаем, и являет собой нашу жизнь. Хочется волшебства, обычность пугает, потому что обычность мира делает и нас обычными. А в этом ведь ничего страшного, только приняв набор своих возможностей, мы сможем осознанно творить свою судьбу, которая, если нам хватит воли, может стать совершенно необычной. Бояться жизни – обычно. Не хочешь быть обычным – не бойся.

***

Почему мы боимся смерти и бесконечности, но не боимся тысячелетий прошлого? Будущее пугает, а прошлое нет. Почему?

***

А что, если рая и ада нет, а есть продолжение существования нашего разума. Какой разум, такое и существование. И оценки этого относительны. У нас будет вечность наедине с собой. И мирами, что мы себе напридумываем.

***

Мы стоим на горе наслоений эпох и культурных пластов, лишённые воспитания, образования и инструментов для того, чтобы систематизировать, осознать и использовать весь накопленный до нас опыт. Буквально роемся в мусоре осколков империй и консервных банок цивилизаций, находим что-то, радуемся, хвалимся причастностью к мудрости и истокам, хотя, может, откопали нечто, что было и ребёнку понятно в те времена, когда это выкинули на свалку истории.

Мусора слишком много. Мы не сможем его осознать, охватить систематизировать, рассортировать. И мы – культурные киборги: мораль – из одной эпохи, честь из другой, мечты из третьей, а воспитание из седьмой. И каждая часть нашей негармоничной личности тянет в свою сторону, что не позволяет свободно двигаться, не задавая вопросов, парализующих волю. Мы пытаемся прожить несколько жизней одновременно, не проживая в итоге ни одну по-настоящему. Нас размазывает, размазывает по полотну жизни, так тонко, что видно насквозь, что хочется плакать. И мы плачем. Или черствеем. Но все кричат себе: «заткнись», «соберись», не разрешая думать, действуя автоматически, хоть как-то, лишь бы двигаться, лишь бы не сортировать гору мусора.

Май

По сути, человек, не умеющий читать, болтается в пространстве между прошлым и будущим, повинуясь случайным потокам и течениям, которые подхватывают его и несут, куда хотят они, а не он. Читая же великие книги, мы строим лестницу из прошлого в будущее, находим основы, реконструируем окружающую действительность, начинаем воспринимать мир не как хаотическое нагромождение фактов, но как структуру, принявшую такую, а не иную форму в результате целой цепочки тенденций, длящейся сотни и тысячи лет. И воспринимая мир таким образом, мы начинаем гораздо больше его любить и ценить. Понимая, обретаем.

Болтаться не очень комфортно, но не все знают, что можно не болтаться.

***

Читаю Зиновьева, он говорит об интересной штуковине. «Значимость события в истории не может превышать его значимости для современников…» То есть вся история – это конструкт, сооружённый потомками, и, как любой конструкт, он несёт определённую цель. Смыслы, которые выделяют в прошлом историки и политики настоящего (это настоящее может быть и прошлым, и настоящим, и будущим, важно лишь чтобы оно было после «первопрошлого») – суть отражение настоящего этих историков и политиков, отражение их идей, настроений и смыслов обществ, им современных. История в разных периодах абсолютно разная. То есть нет объективной истории. Ни во времени, ни в пространстве.

***

Метафора про то, что все наше зарабатывание денег и их трата – это простой перенос денег с места на место.

А все мы движемся в могилы, конец ясен.

Автомобиль всегда едет из земли в землю. (Как металл)

***

Великую историю создаёт не невероятный сюжет, а качество изложения. Опиши как ты ешь борщ. Чем не сюжет?

***

Твоя неделя оценивается худшим днём в неделе.

***

Сухая, состарившаяся на жаре земля, взвивалась клубами под его ступнями.

***

Образ воды как явление процесса находит своё отражение не только в процессе роста всего сущего (тела человека, дерева), но и в течении мысли. Она так же бесцельно и неодолимо точит камень окружающей действительности, которая, ломаясь, откалываясь, дарит нам озарения. Это явление – не «пристраивание» новой комнаты, но пробитие стены между уже существующей и замурованной комнатами. Нельзя попасть в ту область, о существовании которой не подозреваешь. Или можно попасть, но невозможно интерпретировать окружающее, если речь идёт о метафизическом опыте. В общем, если мы будем наблюдательны, окружающая реальность обязательно станет удобной и одарит нас подходящим моментом для перехода в другое бытие. Следи за наклоном рельефа, и никогда не остановишься, но будешь катиться всё мощнее.

***

Что может быть обворожительнее, более томным и загадочным, чем последние майские ночи? Состояние потока, радости, счастья, безвременья. В этом и радость, в этом и грусть этих ночей. Они всегда заканчиваются, лёд сковывает реку, утро отзывается рутиной и обязательствами. Вечная молодость майской ночи краткосрочна, не ухватить. И гениальные мысли приходят, и вдохновение распирает, и работоспособность. Да пусть не закончатся они, пусть я всегда буду молод и свеж, как потёмки проклёвывающегося восхода июня, пусть я так же пахну, так же чарую, так же внушаю надежду и радость в молодые головы полуночников. Ибо не может существовать рациональность и глупость в моменты создания лета, в моменты смерти истории и рождения краткой веры в жизнь.

Солнце, приди!

Июль

А за городом вставали облака…

Размашистые, кучевые, громадной волной вздымающиеся над землёй, отрицающие притяжение, невозможные в своей громадности и невесомости.

Промежутки заполнялись взбесившимися красками чужеземного неба – охра, лимон, черника, перетекающие друг в друга с недоступной человеческой кисти внезапной плавностью.

Наклон строчек деревьев вторил строке горизонта, наклонённой вправо, немного, словно пёс, глядящий с сомнением в твоей способности его заинтересовать.

Ветер ушёл выше, интереснее с ватой, чем с листвой, весь вложил себя в завихрения и сполохи приоткрывающегося неба. Двигает горы, создавая разрывы небесного.

Немота неподвижности, любой наш бег – стояние на месте, что качается под вялотекущими громадами, метаморфозы которых дарят нам месяц, несмелый и влажный от недавнего рождения.

Вечер.

***

Умение складывать буквы в слова и пройденный курс школьной литературы имеют столь же малое отношение к искусству чтения, как умение складывать и вычитать к высшей математике.

***

Я начинаю говорить все более неразборчиво, в итоге меня совсем не понимают.

***