Глава 2. Две маршрутки

Незамысловатая фраза старика стала триггером, запустившим в моей несчастной голове цепочку непонятных образов. Визг тормозов… Перекошенное лицо какой-то женщины за лобовым стеклом… Противный крик… Изломанное тело, неподвижно лежащее на асфальте, и тёмная лужа, растекающаяся из-под него… Моё тело… Яркие, но пугающие картины стремительно пронеслись перед моими глазами.

Так это что?! Значит старик прав и я мёртв?! Но это невозможно! Невозможно, потому что так не бывает, потому что я этого не хочу! Вот же он, я, жив и здоров, сижу на скамейке пустой остановки с совершенно целым животом, недавно проткнутым ржавым мечом каким-то скелетом. Странный туман, девушка, которой здесь быть не должно, провалы памяти – выходит всё это последствия моей преждевременной кончины? Как можно в такое поверить! Но что-то ехидное в моей голове точно знало – это правда, это конец, ты мёртв, дружище!

Приступ жалости к самому себя накрыл меня. Я не должен был умереть так рано, мне всего тридцать три! Возраст Христа! Но вряд ли от моей смерти начнут считать новое летоисчисление, фигура не та! Ничего значимого я в своей жизни не совершил. Конечно, мечтал в юности свернуть горы, прославиться, чего-то достичь, но потом всё закрутилось и пошло по проторённой миллиардами судеб дорожке. Всё, как у всех: жизнь, работа, работа, жизнь. Дом не построил, дерево не посадил, даже жениться не успел, чего о детях говорить! Просрал такую скучную, но желанную жизнь! И вот теперь мёртв…

Хотя, постойте!

Я мыслю, следовательно… Я помню прошлое, я сижу в приятной, ну не очень приятной, но хоть какой-то компании, я могу планировать и что-то делать. Я не утратил своей личности!

Получается в минусе у нас моя смерть, в плюсе – я пока не перестал существовать. Просто перешёл на новый уровень бытия. А значит мы ещё поворочаемся! Постыдная паника отступила. Мне даже стало интересно, что будет дальше. Всё-таки, как-то иначе я представлял себе посмертие. К иному готовился. Ведь каждый человек, каким бы атеистом он не был, когда-нибудь задумывается о смерти, сперва как о чём-то неизбежном и далёком, потом как о закономерном финале. Каждый придумывает себе возможные сценарии жизни после смерти – от тривиального небытия, до перевоплощения, дай бог не в баобаб. И пока ты жив – не важно, существуют ли рай или ад, ведь если они есть, умерев, ты будешь рад, что верил, а если их нет, ты об этом не узнаешь. Но это место не похоже ни на рай, ни на ад. Что-то совсем неожиданное.

Мысли скакали с одного на другое, не желая успокаиваться и начать думать практично. Но это последствия шока, который почти прошёл. Если ты не можешь что-то изменить, надо это принять, и жить дальше. Так и будем действовать!

Но, стоп! Если я умер, значит и старик, который сейчас трясёт меня и пытается сунуть в руку бутылку с водой, тоже мёртв? И Настя мертва?! Проклятый эгоист, только о себе и думаешь! Я открыл глаза и поднялся на ноги, рукой отстраняя суетливого старика. Девушка стояла рядом, смотря на меня перепуганными глазами и прижимая к груди тонкие руки.

– Ты как? – осторожно спросил я Настю.

– Мне страшно! – прошептала бледная девушка, даже веснушки с её лица куда-то пропали, спрятались. – Дядь Дань, мы ведь живы?! Мы ведь не умерли?!

Она вдруг зарыдала и ткнулась лицом в мою грудь. Я неловко прижал девушку и погладил соломенные волосы, испытывая жалость и нежность одновременно.

– Одно и то же каждый раз! – сплюнул старик, опускаясь на скамейку и принимаясь за семечки. – Сколько здесь уже сижу, а всё одно и то же!

– Что значит, одно и то же? – спросил я, поворачиваясь к старику. – Как давно вы здесь находитесь? Ведь я правильно понимаю, вы то же умерли?

Старик закинул в рот горсть семечек и принялся ловко щелкать.

– Все мы здесь умерли, – пробормотал он, уставившись куда-то в туман. – Все мы мертвецы. Неприкаянные души. И я мертвец, и ты – мертвец, и дочка твоя… Судьба!

Настя услышала и зарыдала громче, а я не знал, как её успокоить. Да и возможно ли успокоить того, кто умер? Почему-то я уже нисколько не сомневался в словах старика. Похоже, он знал больше нас.

– Кузьмич я! – вдруг объявил старик. – Давненько тут сижу! А сколько – бес его знает! Потому как нет тут времени, совсем нет. Одно и тоже постоянно: то солнце шпарит, аж в пот вгоняет, то туман этот вонючий наползёт, то маршрутка приедет, двери раскроет, да только не дурак я в ту маршрутку садиться! Мне и тут неплохо. Семечки есть, пакет, вон, никогда не кончается, всё время полный, сиди, лузгай, да прошлое вспоминай, мать его за ногу!

– Маршрутка? – выцепил я главное в словах Кузьмича. – Какая маршрутка? Куда маршрутка?

Настя тоже притихла, и, кажется, напряжённо вслушивалась в слова старика, но не поднимала лица от моей груди, той ещё надёжной защиты от реальности!

– Какая, какая! – передразнил меня Кузьмич. – Обычная маршрутка, ПАЗик такой задрипанный, приедет, двери откроет, подождёт пару минут, потом закроет двери и ту-ту! Только его и видели! Садились в него, как же, не вы первые на этой остановке, были и другие. Придут, глазами хлопают, ничего не понимают, а туда же, лезут в маршрутку наобум, или в туман бегут. Дураки ошалевшие, мать их за ногу!

В моей голове возникла фантасмагорическая картина этакой перевалочной станции на пути в рай, откуда души умерших увозит ангел на задрипанной маршрутке.

– А ты почему не сел в маршрутку, раз была такая возможность? – спросил я старика, пытаясь собрать вместе разбегающиеся мысли.

– А зачем? – удивился он. – Мне и тут пока неплохо! Хрен его знает, куда та маршрутка завезёт, может будешь потом локти кусать, да поздно. Да и странные эти маршрутки, как есть подстава какая-то! И шофера у них странные. В одной – чёрт какой-то с рожками, в другой – то ли баба, то ли мужик, не поймёшь сразу, весь такой беленький, гладенький, приторный, тьфу! Не тянет меня к таким шоферам садиться! Как есть, не тянет, мать их за ногу!

– Вы… вы дурак! Вот вы кто! – с непонятной обидой вдруг заявила Настя, отрываясь от моей груди. – Надо было к ангелу садиться, сейчас уже в раю были бы!

– Может и дурак, – обиделся Кузьмич, – а только лучше некоторых понимаю: не попасть в рай просто так! Ежели грешил всю жизнь – в аду тебе и гореть, если жил праведником – попадёшь к Богу. Но чтобы самому свою судьбу в посмертии выбирать – так не бывает! По делам судим будешь! Вот и не стал я садиться, потому как рая не заслуживаю, но и в аду мне не место, так я понимаю! Да и цена, мать её за ногу…

Старик вновь сплюнул и замолчал.

– Цена? – переспросил я. – Какая цена?

– Обыкновенная, – отчего-то зло бросил старик. – Два кусочка души! Что в одной, что в другой. А сколько их в той душе кусочков, может всего ничего? Вот так вот отдашь мошенникам два кусочка, а сам без души останешься! Знаем, проходили уже! Бабку мою точно так же на все сбережения развели, ещё в той, нормальной жизни!

А ведь точно, припомнил я, в мифах перевозчик на тот свет всегда требует плату, только монетами, вроде бы. Но кто его знает, каковы здесь законы! И прав старик, не зная настоящей ценности этих кусочков садиться в маршрутку рискованно. Два кусочка – вроде немного, но что будет с душой, если их изъять? Может это самые ценные кусочки и есть, отдашь, и забудешь кто ты, или превратишься в безвольное тело. Хотя какое тут тело, одна фикция!

Я посмотрел на стену тумана, клубившуюся перед остановкой. Кажется, или она в самом деле стала менее плотной? Если верить старику, туман скоро пройдёт, а потом снова выглянет солнце. Маршрутки и впрямь кажутся странными, пожалуй, я тоже не буду спешить в них садиться, но и просто так сидеть на остановке и ждать неизвестно чего глупо. Пусть я мёртв, но такова теперь моя жизнь, а значит надо жить по новым правилам. Не знаю пока как, но действовать. Ведь выбор мне оставили, надо лишь сделать его правильно.

–Это место не похоже на Чистилище! – неожиданно заговорила Настя. – Я знаю. Мы читали в школе Данте. Он совсем иначе описывал загробный мир!

– Похоже – непохоже! – пробурчал недовольно Кузьмич. – А кто точно знает? Данте твой? Так он тоже живым человеком был, мог и ошибаться! Я так думаю, что никто живой не знает наверняка, как выглядит посмертие, а может и так, что у каждого оно своё окажется. Я вот сижу спокойно и не рыпаюсь, и вам не советую. Здесь если и припекает, так солнышко, а куда тебя та маршрутка увезёт, хрен поймёшь, мать её за ногу!

Девушка прикусила губу, быстро взглянула на меня, словно ища поддержки и одобрения, потом опять заплакала, тихо, стараясь сдерживаться, но сотрясаясь плечами. Я не знал, чем её утешить и как приободрить, поэтому решил – пусть поплачет, легче будет.

Между тем, туман и впрямь начинал рассеиваться. Не подниматься вверх к дождю и не падать на асфальт, а словно исчезать равномерно по всей площади. Я нерешительно прошёлся туда-сюда и сел на скамейку.

– Кузьмич! – обратился я к старику. – Ты говорил, что были те, кто в туман убегали. Не знаешь, что с ними стало?

– А фиг знает! – взмахнул рукой старик. – Собрались как-то трое парней, по виду – военные. Стали кричать, матюгаться, чуть не передрались меж собой, мать их за ногу, а как туман пришёл – рванули куда-то толпой, глаза выпучив, меня не послушали. Вроде слышал я потом крики с той стороны, да разве с этим туманом что-то поймёшь, может близко кричали, может далеко! Так и пропали, назад не вернулись. Я потому и вас предупреждал, останавливал, а как вы в туман дёрнули, решил, что больше вас не увижу. Ан, нет, вернулись, голубчики, мать вас за ногу!

– Там скелеты бродят, – задумчиво пояснил я. – В тумане. Не слишком крепкие, и если быть готовым, с ними можно справиться. Но могут быть и иные чудовища. Наверное…

– То-то и оно, – опять начал плеваться старик. – Чудовища! Всё здесь – чудовище! Нет, даже не просите, никуда я не пойду и в маршрутку не сяду! Мне и тут неплохо. Вот только семечки проклятые опостылили! Который час их лузгаю, всё не кончаются, мать их за ногу!

Бесконечный пакет семечек, казалось, волновал Кузьмича сильнее самого факта смерти, но на то могли быть причины. Кто знает, как он умер, может для него собственная смерть не оказалась неприятным сюрпризом, как для меня. Однако, спросить об этом старика, я постеснялся. Как не стал спрашивать об этом и Настю – зачем бередить свежую рану, вон, девочка только-только успокаиваться начала. Потом, если захочет, расскажет, когда примет случившееся.

Над остановкой вновь ярко засветило солнце, со стороны города послышался звук приближающегося автомобиля. Я встал и выглянул на дорогу. Точно ПАЗик! Автобус стремительно подлетел, лихо заложив вираж перед самой остановкой, со свистом тормознул и гостеприимно распахнул передние двери: добро пожаловать! На окне рядом с дверями висела белая табличка: «Кали-экспресс. Стоимость проезда 3 кусочка души». На нас пахнуло плотным запахом алкоголя и весёлой музыкой. С водительского сиденья выглянул рогатый господин в чёрном костюме и, ухмыльнувшись острыми зубами, крикнул:

– Садись скорее, не задерживай желающих!

Я удивлённо оглянулся – желающих не было: Настя испуганно скорчилась на скамейке, стараясь казаться незаметной, старик презрительно щёлкал семечки.

– Давай, давай, браток! – торопил водитель. – Вон компостер у дверей, сунь в него ухо и поехали!

На стойке у дверей и впрямь висел металлический компостер, словно вытащенный из далёкого прошлого, и скалил три острых зуба-штырька. И в эту ржавую штуку мне предлагают сунуть ухо? Что за дикий способ изъятия кусочков души!

– Нет, нет! – испуганно отшатнулся я в сторону. – Я следующую подожду!

– Как знаешь, – разочарованно бросил водитель, закрыл двери и дал газу.

Не успели рассеяться клубы дыма после первой, как к остановке подползла вторая маршрутка. Осторожно остановилась, раскрыла двери. На стекле этого ПАЗика сверкала другая табличка: «Небесный тихоход. Стоимость проезда 3 кусочка души». Из салона потянуло ладаном и унынием. Печальный водитель непонятного пола повернул ко мне бесстрастное лицо:

– Садиться будете? – равнодушно спросил он.

Я отрицательно покачал головой. Водитель неторопливо закрыл двери и медленно поехал прочь, ничуть не обескураженный моим отказом.

– Кузьмич, – повернулся я к старику. – Ты же вроде говорил, что проезд стоит два кусочка души, а сейчас три?

Старик пожал плечами:

– Мне почём знать! Может, инфляция, мать её за ногу!

– Господи! За что?! – застонала со своего места Настя. – Прости меня, грешную! Что же делать теперь?!

Девушка решительно скатывалась в истерику. Мне пришлось сесть рядом и снова погладить её по голове, утешая, как маленькую:

– Не бойся, малышка! Я с тобой! Всё будет хорошо! Мы что-нибудь придумаем!

Настя доверчиво прильнула ко мне и тяжело задышала, борясь со слезами.

– Сидите здесь, чего тут думать! – предложил Кузьмич. – Посидим, подождём, может что и решится само. Она как-то вернее будет!

– Нет, Кузьмич, – покачал я головой. – Сидеть глупо. Мы, наверное, пойдём, пока тумана нет. Доберёмся до следующей остановки, тут идти всего ничего – километра два. За полчаса доберёмся.

– Ну и дурак! – ругнулся старик. – Все вы, молодые, такие нетерпеливые. Куда-то бежите, чего-то ищите, а зачем? Ничего ведь уже не изменится! Всё, что могло, случилось. Сидели бы тут и горя не знали!

Но я уже принял решение и поднялся:

– Пойдём, Насть, – протянул я руку девушке. – Ты ведь со мной?

Настя подняла на меня переполненные болью глаза и кивнула:

– Я с тобой, дядя Данила! Ты только не бросай меня, ладно?

– Ну и хрен с вами! – внезапно озлобился Кузьмич. – Идите, идите, потом пожалеете, что Кузьмича не послушали, да поздно будет! А я останусь. Семечки есть, что мне ещё надо?