Раньше это были поездки в Крым, которые оставляли неизгладимое впечатление от общения с тещей Маргаритой Павловной. Она относилась ко мне так же тепло, как солдаты и офицеры к нашему командиру полка, полковнику Капустину. Он был настоящим военным на всю голову, и каждое воскресенье в полку проходили кросс и строевая подготовка. Не только солдаты, но и офицеры, не говоря уж о прапорщиках, мечтали пришибить Капустина. И когда он заболевал (а это случалось, когда он уходил в запой), все с надеждой ждали, что, может быть, хоть на этот раз он покинет бренную землю.

Я тоже отвечал Маргарите Павловне лютой взаимностью, ждал окончания отпуска и, сидя на берегу, надеялся, что она заплывет за буйки, где ее в глубину утащит катран, и моим мучениям придет конец. Но, видимо, не только ее душа, но и тело были пропитаны ядом злобы, и акулы не подплывали к ней. Как, кстати, и отдыхающие. Сейчас я понимаю, что это аура ведьмы отпугивала их.

Но это было лишь отвлечение. На самом деле я нежился в объятиях двух своих невест, в своем дворце в Граде на Горе. В окошко светило солнышко, из окна открывался чудесный вид на синее небо. Мы находились в большой комнате с бассейном, который в моих мечтах заменял море, и мне даже показалось, что мы в санатории на побережье Крыма, но без Маргариты Павловны. У меня было необычайно благостное настроение. Я предавался любовным утехам, а потом расслабленно подремывал. Не жизнь, а праздник. Всегда бы так.

Но, как говорится, не в коня корм. Покой нам только снится, и меня начала будить Шиза. Сквозь дрему я увидел ее опухшее личико в пожелтевшей коже и ляпнул:

– Что-то вид у тебя нездоровый, Шиза. Не выспалась?

В ответ я получил гневное: «Дурак!» И кучу неприятных слов, которые пропустил, отгородившись от волны гнева, способной меня заживо погрести. Когда она закончила, я включил слух.

– Что надо? – спросил я.

– Мне ничего не надо, а вот тебе надо, Ваша Милость. У тебя проблемы на Суровой.

– У меня там все в порядке, – ответил я. – Неприятных известий оттуда не было давно, значит, они живы и радуются.

– Может, и радуются, – ответила Шиза, – но это будет продолжаться недолго. Прими сообщение от твоего агента Генри.

Мне было неохота сейчас заниматься делами, и на всякий случай я спросил:

– До утра подождать не может?

– Откуда мне знать? – ответила Шиза. – Это ты решишь, но как бы не было поздно.

Понимая, что Шиза закусила удила и решила потрепать мне нервы, словно ментальный вампир, я решил не давать ей такой возможности и неохотно ответил:

– Давай твое сообщение.

– Оно не мое, – попробовала она начать атаку сначала, но я был настороже.

– Хорошо, не твое, – ответил я. – Открывай.

В своем послании Генри сообщал, что события в секторе ускорились с прибытием агентов Пальдонии, и Комор решил атаковать Суровую, не дожидаясь их флота. Потом передал мне видеофайл разговора с Зертом Сто Процентов. Из всего этого я понял, что у меня есть две недели для того, чтобы купировать опасность. Лежа, я просчитывал свои шаги.

День на сбор тысячи орков, день на подготовку к убытию эскадры… Даже не эскадры, а флота корветов… Надо еще рейдер АДа забрать и передать силам самообороны, и подготовить легенду, как рейдер оказался в руках космофлота колонистов. Шесть суток путешествия, и останется в запасе три-четыре дня. Значит, я могу поспать до утра.

– Не можешь, – ворвалась в мои мысли Шиза. Видимо, ей было плохо, и она захотела испортить жизнь и настроение мне.

– Почему? – осторожно спросил я.

– А ты не посмотрел последний файл.

– А где он? – Я покопался и не нашел ничего больше того, с чем ознакомился.

– А я его тебе не открыла.

– Да? Ладно, крошка, открой.

– Я не крошка.

– Ладно-ладно, ты Шиза, княгиня княжества Новороссийского, открывай свой файл.

– Он не мой…

«Песня та же, пою я же», – подумал я и забыл, что она может подслушивать мои мысли.

– Я не пою…

Приняв стратегию молчания за лучший исход разговора, я не ответил. Она подождала и как-то очень нервно спросила:

– Почему молчишь?

– Я?

– Ну не я же…

– Жду файл, любимая.

– Вот так и надо было с самого начала: я твоя любимая, а не эти… из кожи и плоти. Я родней.

– Да, любимая, – не стал спорить я. – Ты родней, ты со мной всегда и мы одно целое. И в горе, и в радости…

– Наконец-то я услышала от тебя что-то умное. Принимай план Генри, он не дурак, я внесла в него кое-какие коррективы. А то завязнешь в нем и не вылезешь.

– Ты права, любимая, куда мне до тебя…

– Язвиш-шь? – Ее голос стал похож на шипение гадюки.

– Нет, – поспешил ответить я. – Признаю твою правоту и свои слабости. Мне не стыдно в них признаться.

Читая план Генриха, я вынужден был признать, что он оказался недооцененным у себя в АДу стратегом. Мне повезло пленить именно его, а не кого-то другого. А может, его подправила Шиза, но мне план Генри пришелся по душе своей элегантностью и феерическим концом. Я наложил на него свою резолюцию – «утверждаю», – подписал: «Скоро буду», и отправил через Шизу обратно. А сам лег на спину и расслабился, до утра было время. Девочки спали. Ганга похрапывала и скалилась, показывая клыки, – видимо, была на охоте. Чернушка свернулась калачиком и тихо посапывала, разметав волосы по постели. Я отодвинулся, чтобы не мешать им, и задремал.

Вот как так получается, что в поле, на холоде или в горах, в снегах Лиан никогда меня не тревожил, а теперь сквозь дрему я увидел его раскрытую пасть и тихо произнес:

– Скройся, не то в пасть плюну.

Дракон-недоросток, похожий на крокодила Гену, отпрянул и недовольно ответил:

– Не гадь, студент, еще отравлюсь. У нас беда.

– Что случилось, потоп? Или ты кита поймал, а он схватил тебя за хвост?

– Хуже. Шиза отходит.

– Куда отходит? – не сразу понял я смысл его слов.

– Вроде умирает, – произнес он озабоченно.

– Брось, Лиан, она притворяется. Шиза живее всех живых. Она бессмертна, как Кощей Бессмертный, спрячется в свое яйцо и будет ждать нового носителя. Меня и тебя переживет…

– Я не шутил. Студент, – вновь рявкнул дракон, протянул лапу и вытащил меня в мое сознание.

Мое сознание – это что-то невероятное. Оно имеет много слоев, на одном из которых живут Шиза, малыши и недоделанный дракон с женским именем Лиана, но я обозвал его Лиан. Он вечно сидел на берегу озера и ждал, когда мимо проплывут рыбы, которых там никогда не водилось. Мечтал черт-те о чем. Делом бы занялся и запустил в озеро мальков. На других слоях у меня жили кибуцъеры, образовав общины колхозников. Это были духи убитых разумных и их животных, которых мне запихнула в душу Шиза, чтобы получить это самое слоеное сознание. Оно помогает мне быстро думать, почти мгновенно, и получать ответы в виде откровений в самых безвыходных ситуациях.

Когда я задумываюсь, кем стал, то меня берет оторопь, мысли кружатся в одном направлении: я сошел с ума. Я чокнутый шизофреник. Как иначе я бы обозвал голос внутри меня, который со мной разговаривает? Как бы я ответил психиатру на вопрос, что я вижу внутри себя? И что бы он потом со мной сделал? Если бы я сказал, что вижу дворик с озерцом, небольшой уютный дворец в южном стиле с верандой, крокодила Гену с удочкой… И двух чебурашек без ушей – это мои малыши, отвечающие за мое восприятие. Один его ускоряет так, что я выпадаю из времени, второй – расширяет так, что я могу попасть к самому себе в душу и плюнуть, вот как сейчас. Я с раздражением сплюнул, потому что мне не дали отдохнуть. Уверен, что свои дни я бы коротал в дурке среди тихопомешанных. Но сейчас я был у себя в гостях, в своем многослойном сознании, и уверен, что никогда и никому об этом не рассказал…

– Где больной? – спросил я, и малыши указали руками на дворец.

Я тут же направился внутрь. Следом увязались остальные приживальцы. Они шли тихо и были подавлены. Шиза лежала в кровати и ее трясло. Рядом стоял лесной эльфар, распорядитель. Над изголовьем кровати висела картина, на ней был изображен я во всей своей красе. Только моложе.

– Что с ней? – спросил я эльфара.

– По-моему, это схватки, – ответил тот.

– Ты уверен?

– Я принимал роды у жены, сначала было все так. Но это может длиться долго, первые роды они долгие – ничего страшного. Хотя и малоприятно, уверен – приступ скоро пройдет.

Я сел рядом с Шизой, положил ее голову себе на колени и стал гладить, напевая колыбельную:

«Спи, моя радость, усни.
Из дома сбежали враги.
Сбежал злой Карабас,
Сбежал дурной контрабас…
Лишь бродит понурый Лиан,
Он рыбку себе не поймал…»

– Что за ахинею ты несешь? – прозвучал ее слабый голос.

– Это песня жизни, она оживляет и лечит. Вот ты уже пришла в себя, и схватки прекратились. Тебе легче?

– Конечно, чтобы не слышать твою ерунду, пришлось напрячься.

– Вот и молодец, ты что-то хочешь? – почти сюсюкая, как с маленькой девочкой, спросил я.

– Я?

– Да.

– Можно огурчик.

– Соленый?

– Да, с кислинкой.

В тот же миг в моих руках оказалась трехлитровая банка с огурцами. Я вытащил первый огурец – плотный, хрустящий, пахнущий укропчиком. Попробовал, добавил кислинку и подал новый огурец Шизе. Она его съела в одно мгновение. За минуту она слопала банку огурцов, лицо ее порозовело, желтизна отступила. Шиза сложила руки на объемном животе и мечтательно произнесла:

– Сейчас бы мороженого…

Я создал лимонное, думая, что кислое ей помогает, но она его лизнула и поморщилась. Я отдал его жадно смотрящему на мороженое Лиану, и тот его сожрал в один миг.

Я уже знал, что будет дальше. Это не хочу, хочу вот это. Плавали, знаем. Я тут же засобирался убраться отсюда. Шиза не умирала, просто у нее было что-то наподобие схваток, но она родит не ребенка, не мышонка, не лягушку, а неведому… горошину, так что я почти не переживал. В общем, эмбрион, который я должен буду поместить в своего сына от королевы Гаяны. Шиза распространяла мое семя широко среди власть имущих. У меня даже складывалось ощущение, что меня ждет нечто такое, из-за чего я отброшу тапки, но об этом думать не хотелось.

Я посмотрел на Лиана и попросил отправить меня обратно. Этот негодник не заставил себя упрашивать, я только успел увидеть взмах хвоста и тут же получил удар под зад. Вскрикнул и, пробежав по инерции десяток шагов, вывалился к себе в спальню.

Надо мной склонилось озабоченное лицо Чернушки.

– Милый, с тобой все в порядке?

– А что? – спросил я, потирая зад.

– Ты стонал, потом стал дергаться, я тебя разбудила. Что-то приснилось?

– Приснилось, – ответил я, не вдаваясь в подробности. – Давай спать.

– Нет, спать я уже не хочу, пусть Гангочка поспит, а ты меня приласкай…

– Почему я должна спать, когда этот лентяй тебя ублажает? – послышался недовольный голос второй моей невесты. И я, вздохнув, постарался их обрадовать.

Если Чернушке хватило одного раза, то Ганга, имея темперамент орчанки, заставила меня… Ну, это не совсем правильное выражение. Заставлять меня не надо было. Короче, получила двойную порцию сладкого и тут же безмятежно уснула. Я же спать уже не хотел, встал и вышел на балкон. Тут никогда не заходило солнце, тут было светло, тепло и красиво. Я глянул вниз – там, рядом с моей горой, выросли еще четыре горки, и они заметно подросли. Я перешел к другой стороне балкона, он нависал над городом, а там… А там было очередное превращение моего птица в шашлык. Три оболдуя, ловко орудуя ножами, потерев части своего тела, свежевали моего «коня» с Инферно. С этим уже ничего не поделаешь, они как инь и ян, как берег и река, – неразлучны. Жить друг без друга не могут, и существовать им вместе противопоказано. Я вздохнул и вернулся в спальню.

– Достань планшет, – попросил я Чернушку. Она уже умела пользоваться плодами цивилизации. А в планшете была карта местности, куда ей нужно будет отправиться.

Она достала планшет и включила.

– Смотри, – произнес я. – Вы с Гангой отправитесь вот сюда…

У моей клыкастой невесты слух был как у собаки, она дернула ухом и открыла глаза.

– А ты? – были первые ее слова.

– А я на время вас покину, – ответил я.

– Куда? – Ганга поднялась на локте.

– По делам.

– Опять баб привезешь?

– Нет, у меня дела на другом конце вселенной.

– Ты что, не можешь, как другие, жить спокойно? – рассердилась орчанка.

На что я парировал:

– А ты не могла выйти замуж не за меня, а за орка? Жила бы в стойбище, ездила бы на телеге, рожала орчат и ни о чем не думала.

Ганга тут же осеклась. А Чернушка встала на мою сторону.

– Ты, Гангочка, неправа, у нас муж – он почти бог, и он нужен в другом месте. Говори, что надо делать.

Я благодарно на нее посмотрел и продолжил:

– Я перенесу вас в ставку Грыза, там Ганга возьмет под свое командование несколько тысяч орков.

– Почему я, а не Чернушка? – удивилась Ганга.

– Потому что ее орки не примут…

– А почему раньше ты не хотел, чтобы я с тобой ехала?

– Потому что не знал, что мне придется убыть. Командовать орками должен был я. Все понятно?

Обе женщины кивнули.

– Тогда спать, – приказал я.

– Какое спать, а супружеский долг? – возмутилась Ганга.

– Ты еще не супруга.

– Тогда долг жениха – всего парочку раз, любимый, – скорчила Ганга свою красивую рожицу, показав клыки.

Куда мне деваться…

Утром мой небольшой отряд уже был в ставке Грыза. Я представил ему Чернушку и сообщил, что Ганга и Чернушка поведут орков к заливу. Он тут же вызвал походного вождя и указал на Гангу:

– Она поведет вас к славе, такова воля Худжгарха.

Орк склонил голову и ответил:

– Почту за честь, вождь Грыз.

Так с этим делом было улажено. Орк увел моих невест к месту, где расположились тысячи, уходящие с ними, а я спросил, где его сын и моя тысяча.

– Шыргун в походе к ставке хана, – ответил вождь Свидетелей.

– Передай ему по связи, что я прибуду за ним и его тысячей, пусть ждет меня на одном месте, никуда не уходят. Хан без него справится, не маленький, – добавил я.

Грыз повел взглядом на жену, и та вышла. Пришел молодой ученик пророков Худжгарха, выслушал приказ Грыза и вышел. Через десять минут вернулся и доложил, что приказ отправлен.

– Тогда и мне пора, – сказал я и вернулся на свою Гору.