Отплытие – самый важный и волнующий момент начала любого плавания, когда ещё вроде бы и на суше, но под ногами уже мерно покачивающаяся палуба, хоть и стоящего у причала, но уже готового выйти в море корабля. И вот – вот начнётся совершенно иная, морская жизнь со всеми её законами и правилами, одна на всех, будь ты юнга, идущий в свой первый рейс, бывалый, пропитанный морской солью матрос, убелённый сединами капитан или пассажир. Да, пассажир, вернее пассажиры. Стоя на квартердеке (примечание: 7) флагмана «Авраам» Абрахам Ван-Вейден наблюдал за тем, как снующие туда-сюда шлюпки доставляют на борт стоящих на якоре галеонов будущих жителей колонии Израиль. Погрузку всего необходимого окончили ещё сутки назад, и что бы не занимать место у пристани, корабли отвели в глубь акватории порта.
– На шлюпках доберутся.
Безапелляционным тоном заявил Исаак Штерн на вопрос капитанов: в какое время завтра подойти к причалу для приёма пассажиров?
– Пусть привыкают к новой для себя жизни. Впереди ещё и не такое будет.
Да, впереди, действительно, будет ещё очень много чего. В этом отношении Абрахам Ван-Вейден, имея богатый морской опыт, нисколько не сомневался, как и в том, что и команда, и пассажиры выдержат всё и вся. Благо было с чем, а вернее с кем сравнить. Ибо по молодости, будучи ещё простым матросом, ему неоднократно доводилось пересекать Атлантику на судах, везущих эмигрантов в заокеанские колонии. И кто с тоской смотрел на удаляющийся берег, кого-то начинала бить явная дрожь от вида бескрайнего водного пространства, кто-то жадно вглядывался вперёд по курсу идущего через океан корабля. В общем, каждому своё, каждый о своём. А здесь, здесь всё иначе. Единый спаянный монолит. Объединённых одной общей идеей людей. Идеей создания своей новой, свободной страны на дальних берегах, у самого края света. И не меркнущий блеск в глазах – лучшее тому подтверждение. Да и общая подготовка экспедиции не оставляла желать лучшего. От великолепных галеонов с каютами на нижней палубе, как для пассажиров, так и для членов команды, включая простых матросов, что само по себе неслыханная, но вполне оправданная в данном случае роскошь, (примечание: 8) и до груза, в который кроме запаса воды, продовольствия, инструментов, предметов быта и оружия входит ещё и запас лимонного сока, как средства против цинги, являющейся бичом моряков в дальних океанских плаваниях. Но больше всего Абрахама Ван-Вейдена поразило наличие среди навигационных инструментов морского хронометра. Иными словами часов, способных с высокой точностью идти на борту корабля, что само по себе являлось подобием чуда, поскольку сделать даже сухопутный хронометр-задача не из лёгких, хотя и вполне по силам опытному часовому мастеру, способному тщательнейшим образом подогнать и отладить весь механизм, а также настроить стабилизатор хода-маятник. И об этом Абрахаму Ван-Вейдену, как человеку образованному и интересовавшемуся различными техническими новинками, было хорошо известно. Но это на суше, когда весь механизм твёрдо стоит на земле. А в море? В море корабль на волнах качает, и если даже и возможно ухитриться сделать нечувствительный к качке механизм, то всё равно маятник, он же…
– А я нашёл замену.
– Считай полжизни над морским хронометром работал, – не без гордости заявил часовой мастер – сухонький старичок с говорящей фамилией Голдфингер, (примечание: 9) которого, как создателя морского хронометра, представил Абрахаму Ван-Вейдену и ещё трём штурманам Исаак Штерн.
– Если хорошо себя зарекомендуют во время перехода, а всего хронометров оказалось четыре, по одному на корабль, то подобный товар станет нашей колониальной монополией.
– Зарекомендуют, зарекомендуют. Не сомневайтесь! – закивал Голдфингер.
– У меня их на испытаниях внуки месяц по всякому трясли и ничего, идут, как один, ни вперед, ни назад. Так что за точность ручаюсь (примечание: 10).
Барометр, недавно созданный итальянцем Торричелли для предсказания изменения погоды по изменению величины атмосферного давления, а также несколько больших зрительных труб необычной конструкции, с вогнутыми зеркалами, вместо линзового объектива, дающие куда более качественное, не размытое и не окрашенное цветной каймой по краям изображение (примечание: 11) на этом фоне ни на кого особого впечатления не произвели, хотя и являлись в своей сфере выдающимися достижениями. Главное хронометр. Ведь если он действительно сможет работать с нужной точностью в открытом море, то способ определения долготы упростится многократно. Сравнил разницу в показаниях времени кульминации Солнца (примечание: 12) со временем на нулевом меридиане, что через английский Гринвич проходит, и вот она долгота. Ни с какими звездными таблицами мучиться не надо.
Вообще, как понял Абрахам Ван-Вейден, пользуясь довольно хорошо налаженными связями между еврейскими общинами разных стран Европы, Исаак Штерн, когда сам, когда через своих поверенных, смог собрать множество самых передовых новинок из различных областей науки и техники, превратив тем самым свой большой дом, стоящий чуть ли не в центре еврейского квартала, в настоящую сокровищницу удивительных вещей и знаний, о чем порой не подозревали не только добропорядочные жители вольного города Гамбурга, исповедующие христианство, но и его соседи иудеи. Конспирация делала своё дело. Хотя по большому счёту никто чрезмерно и не таился. А что, собственно говоря, особенного происходит? Ну, вознамерился богатый еврейский купец – негоциант своих единоверцев за море возить, так пускай и возит. Кому от этого хуже? Никому. А то, что часть команды у него не из иудеев, а из христиан, так тоже не весть какое событие. Разве запрещено христианам на иудея работать. Нет, конечно, тем более у них, в вольном городе. Деньги, они как известно, не пахнут, если, конечно, особенно не принюхиваться, так что…
Пустая шлюпка, привёзшая последнюю партию пассажиров, отвалила от борта.
– Отплываем!
Исаак Штерн кивнул капитану Олафу Ларсону – старому знакомому Абрахама Ван-Вейдена, здоровенному рыжебородому норвежцу, чем-то похожему на средневекового викинга. И ведь кто бы мог подумать, что он тоже…
Скрип кабестана (примечание: 13). Якоря подняты. И подхваченные течением галеоны, выстроившись в кильватер, (примечание: 14) начинают медленно спускаться к устью Эльбы, к выходу в Северное море. Матросы резво карабкаются по вантам, (примечание: 15) ставя паруса. Пассажиры, выстроившись у борта, стараясь не мешать работе парусной команды, машут провожающим. До боли знакомая, многократно виденная Абрахамом Ван-Вейденом картина, но на этот раз к ней примешивается какое-то странное, совершенно новое, незнакомое чувство, что что-то в окружающем мире неуловимо изменилось. Да, да, изменилось для него лично, бесповоротно и навсегда. А потом приходит понимание, что это чувство-свобода. Свобода от страха разоблачения, свобода от необходимости притворяться, свобода быть самим собой там, в дали, за голубой гладью океана, в новой стране, у дальних берегов, куда сейчас его несёт этот прекрасный, идущий под всеми парусами корабль вместе с такими же как он, жаждущими свободы людьми. Устье реки расширяется, превращаясь в морской простор, и поймав парусами лёгкий утренний бриз, корабли, оставляя за собой пенный след, уходят всё дальше и дальше к горизонту. Берега Европы скрываются вдали.
Благодаря попутному ветру и хорошей погоде, в течение двух суток удалось без каких- либо приключений пересечь всё Северное море, и обогнув Оркнейские острова, выйти в Атлантический океан. Вахта сменяла вахту, команды кораблей постепенно втягивались в работу, а пассажиры, понемногу попривыкнув к качке и избавившись от морской болезни, привыкали к новой для себя роли созерцателей огромного водного пространства, теперь уже без каких-либо признаков земли на долгие месяцы перехода до самых Азорских островов. И казалось бы, что вряд ли что-то может существенно нарушить установившийся порядок. Но жизнь человеческая, как известно, полна неожиданностей, а потому на третий день плавания на борту «Авраама» был совершенно случайно обнаружен лишний пассажир. А произошло это так. Вскоре после полудня в каюту к Исааку Штерну, как раз в тот момент, когда Абрахам Ван-Вейден заканчивал доклад о результатах штурманских наблюдений, явился матрос и с несколько растерянным видом доложил, что обнаружен неизвестный мужчина.
– В трюме среди груза прятался, гер Штерн. Нашли случайно. Но на беглого преступника не похож. Оружия при себе нет, только сундучок с вещами. И старый, лет под пятьдесят, чем-то на аптекаря или доктора похож, уж больно на вид умный. Его сейчас морские пехотинцы стерегут. Капитан за вами послал.
На несколько мгновений в каюте воцарилась полная тишина, нарушаемая лишь плеском волн за бортом, да свистом ветра в такелаже, (примечание: 16.) после чего Исаак Штерн, издав нечто похожее на рычание льва, с самым решительным видом покинул каюту. Абрахам Ван-Вейден последовал за ним, прекрасно понимая состояние главы экспедиции.
Собственно говоря, в произошедшем не было ничего из ряда вон выходящего. Подобные случаи, хотя и нечасто, но бывали. Когда, доведённый до отчаяния нищетой и без прасветностью человек, не будучи в состоянии оплатить переезд в колонии, в надежде на более лучшую и счастливую жизнь, тайно пробирался на борт корабля и обнаруживал себя лишь на значительном удалении от берега, прекрасно понимая, что ради одного человека никто назад возвращаться не будет, как и выкидывать за борт самозванного пассажира. Ну, максимум выдерут линем (примечание: 17) за подобное, да и то вряд ли. Толку то, денег же от этого не прибавится. Скорее всего, запишут в команду на самые простые работы – палубу драить, чтобы зря хлеб не ил и хотя бы так заплатил за переезд. Но это на обычных кораблях, идущих в Американские колонии. У них дело другое, и ещё неизвестно, чего этот по виду умный «аптекарь» или «доктор» мог за два дня нахождения в трюме разузнать и услышать. А стало быть, вплоть до того, что посадить под замок до самого прибытия в Австралию. Но, в любом случае, назад, в Европу, как минимум до официального провозглашения независимой колонии Израиль, ему путь заказан.
На палубе было полно народу, а возле грот мачты, под охраной двух морских пехотинцев стоял человек, действительно, возрастом лет под пятьдесят, невысокого роста, хотя и довольно крепкого телосложения, лысоватый, в дешёвой, сильно потрёпанной одежде, напоминающий по виду, но не аптекаря или врача, в этом отношении Абрахам Ван-Вейден был с матросом не совсем согласен. Больше всего самозваный пассажир был похож на профессора университета. Во всяком случае, в Падуанском университете, в котором Абрахаму Ван Вейдену посчастливилось бывать, профессора выглядели именно так. Если, конечно, надеть на неизвестного вместо его лохмотьев профессорскую мантию.
– Я, Исаак Штерн – судовладелец. С кем имею честь!?
Исаак Штерн смерил самозваного пассажира недобрым взглядом.
– Мигель де Торес – физик, астроном и математик.
– Прошу извинения, гер Штерн, что мне пришлось тайно проникнуть на борт вашего корабля, но у меня на то были очень веские причины. Я вполне платёжеспособен, и могу заплатить за переезд.
Де Торес хлопнул себя по боку, от чего раздался лёгкий металлический звон.
– На нём пояс с монетами, – пояснил командир морских пехотинцев.
– Утверждает, что золото, но мы не проверяли.
– Золото, золото, – закивал де Торес. Так что за переезд хоть двойную плату. Каюта мне не нужна, могу удовлетвориться местом в трюме и никому не буду в тягость.
Причём последняя фраза была произнесена на языке иврит.
А в течение следующего часа, все собравшиеся на палубе имели возможность услышать удивительную историю жизни Мигеля де Тореса, происходившего из семьи состоятельных испанских евреев – маранов, посвятившего себя науке. Знакомому со многими видными учёными Европы, слушавшему лекции самого Галилео Галилея, и вынужденному теперь бежать за океан под угрозой преследования со стороны инквизиции за отстаивания Копернианской системы мира (примечание: 18)
– Они на меня давно зубы точили, – вздохнул Мигель де Торес.
– Думал, что если перееду в Гамбург, будет поспокойней. Всё же вольный город, где инквизиция особо не в чести, но несколько дней назад заметил, что за мной следят и понял, что либо мешок на голову и костёр где ни будь в Риме или Севильи, откуда я родом, или надо перебираться за океан. Но в открытую отплыть было нельзя, меня бы и в колониях нашли. Но в порту я узнал, что четыре корабля, судовладелец которых еврей, перевозит в колонии евреев и подумал, что это для меня самое лучшее. Свои своего не выдадут. Ночью, перед самым отплытием, добрался вплавь до «Авраама», вещей то у меня, считай, ничего, один сундучок, залез по якорному канату и в трюм. Два дня просидел, думал уже самому выйти, а тут меня и нашли.
– Да, вы правы, сеньор де Торес. Свои своих не выдают. – Исаак Штерн улыбнулся.
– Но, ответьте прямо, инквизиция вас только за науку преследовала или ещё за тайный иудаизм?
И увидев, как побледнел де Торес, продолжил.
– Можете не опасаться, сеньор де Торес, здесь, среди нас, и на остальных трёх кораблях христиан нет вообще. Либо иудеи, либо формально христиане, а на деле тайные иудеи.
– Да, я тоже, но…
– Вы хотите знать, почему мы этого не скрываем? – Исаак Штерн снова улыбнулся.
– Потому что мы идём не в Америку. Наша цель – Австралия, где будет создана независимая колония Израиль, в которой евреи смогут жить свободно, исповедуя веру предков, не прикидываясь христианами и никого не боясь. И все, кого вы здесь видите, это первая партия колонистов. А Америка, это так, для вида. Сами понимаете, в таком деле многое приходится скрывать. Так что вы оказались в нужное время, в нужном месте, сеньор де Торес. Добро пожаловать в ряды колонистов. Умные и образованные люди нам нужны, а про оплату и переезд в трюме забудьте, места у нас хватает.
О проекте
О подписке