От смерти нет в саду трав.
Некоторые фразы, которые приклеиваются к языку лихой дураковатостью, произносишь, не задумываясь, откуда есть пошло. Мем про 4 копейки достаточно старый, чтобы не забивать голову возможным происхождением, прежде думала, что самозародился в рамках абсурдистского городского фольклора.
Кто жил в советское время, помнит, одна копейка была (коробок спичек, газ-вода без сиропа), двушка ( позвонить), трехкопеечная (газировка с сиропом, трамвайный и троллейбусный билеты), пятачок (поездка на автобусе). Четырехкопеечной не было.
Так вот вбросила в одно обсуждение свои четыре копейки, а через минуту прочла "мои четыре копейки", только тут поняв, что это словосочетание уже не впервые встречаю в книге, которую вперемешку читаю и слушаю. И все стало вдруг понятно мне. Книга называется "Аптекарь", а сюжетообразующей деталью в ней выступает купленная вскладчину бутылка водки.
Есть истории, которые с тобой всегда. Таковы большинство культовых книг, вроде "Лолиты", "Мастера и Маргариты" или твоих собственных - как "Унесенные ветром" у матери героев "Богача, Бедняка" Ирвина Шоу. Помните, эту книгу она читала все время: заканчивала и начинала снова? А есть те, что мимо просвистели, сколько-нибудь заметного следа не оставив.
Орловский "Альтист Данилов" для меня такой, хотя знаю одного замечательного современного писателя, который без конца его перечитывает. Что до "Аптекаря", так он и вовсе мимо: появился в 88-м, когда к возвращенной и в-стольной литературе добавилось неимоверное количество переводной.
Затерялся в книжном море, в самом деле, разве могла история, повествующая в магреалистическом ключе о событиях в московском районе Останкино времен позднего застоя (в книге 76-й год, напомню) - разве могла конкурировать с разверзшимися хлябями? С некоторых пор об "Останкинских историях" Орлова заговорили снова.
Не в последнюю очередь потому, что появились в аудиоверсии Александра Клюквина, который замечательно хорош со всем, что делает, а с этой книгой хорош немыслимо. Рассказ о том, как останкинские мужики сбросились на бутылку, и что из этого вышло, вернее - кто вышел, прекрасен.
Джинн (точнее Джинния, Берегиня) Прелесть весь роман, с его скромным магреализмом. Орлов замечательный стилист, книга проникнута любовью к уходящей тогда, и совсем ушедшей теперь, старой Москве. И конечно, сама история. Дивная. В которой несбывшееся, искушения, чудеса-в-решете, Палата останкинских польз и очеловеченный ротан Мардарий, и "мои четыре копейки". И жизнь, и слезы, и любовь.