И снова – электричка. Я возвращался домой. Опять стучали на стыках рельсов колёса поезда, за окнами вагона – уже знакомый мне пейзаж. И думы, думы, думы: «Как там у нас в горотделе? Есть что нового?..» И, конечно, думал о Лене. Всего-то несколько часов не виделся с ней, а уже весь горел в нетерпеливом ожидании новой встречи. Неприятно мелькала в голове одна и та же навязчивая мысль: почему Лена принимает ухаживания Славика?

Первый, кто в понедельник попался мне в отделе – это Громов. Он приветливо обменялся со мной крепким рукопожатием.

– Привет! Уже вернулся! Как съездил – с результатом или вхолостую? – спросил Громов.

– Нормально съездил. Пикулин, в сущности, неплохой парень. Рассказал всё, что нужно.

– А я для тебя ещё одного свидетеля отыскал.

–Что за свидетель? – заинтересовался я.

– Помнишь, мы договорились у Белова ещё раз пройтись по квартирам в районе «Бирюзы»? – как всегда многословно, принялся рассказывать Громов. – А там, как раз в одном из домов, живёт мой бывший подшефный Бучкин. Ну, я и решил заглянуть к своему «крестнику». Вчера вечером зашёл к нему и откровенно так спросил: «Слышал, что в «Бирюзе» случилось? Что обо всём этом думаешь? Кто мог там отличиться? Накануне, не встречал ли поблизости кого из «корешей?» Пожал он плечами, а сегодня утром и позвонил: мол, вспомнил, что не раз видел у «Бирюзы» своего давнего знакомого – Камилова, с кем вместе однажды отбывали пятнадцать суток. Мол, а как вспомнил, так и подумал: а чего это Эдик крутился у магазина, не он ли там нашкодил? От дружков прежних слышал, что Эдик на любое подлое дело пойти может, такой уж он парень заводной.

– Портрет разыскиваемого показывал?, – спросил я Громова.

– А как же, – ответил, – опознал его Бучкин. Камилов был в «Бирюзе».

–Где живёт, выяснил?

– Нет ещё.

– Как думаешь, сколько ему лет?

– Двадцать пять, не меньше.

Снять телефонную трубку и позвонить в адресное бюро – дело нескольких секунд, и вскоре в моём блокноте появились два адреса: Камилова Эдуарда Каюмовича, 1957 года рождения, и Камилова Эдуарда Георгиевича – 1954 года. Первый проживает по улице Большая Садовая, 17, квартира восемь, второй – Заводская, 10, квартира двадцать восемь. Другие однофамильцы Камилова в адресном бюро не значились. Кто из этих двух побывал в «Бирюзе»?

– Придётся проверять обоих, – забеспокоился Громов.

– Зачем обоих, – возразил я. – Интересующий нас Камилов, как ты слышал, отбывал пятнадцать суток. Надо поднять материалы, там его адрес тоже указан.

– Точно! – оживился Громов. – И как это я не сообразил. Бывают же заскоки – что ближе лежит, то и далеко!

– Ничего, ничего… Действуй! Доводи дело до конца, – сказал я и отправился к Белову рассказать о поездке.

– Прибыл? Заходи, заходи! – С озабоченным видом приподнялся он из-за стола, ответив на приветствие. – Как съездил?

Я коротко, по существу дела, рассказал о встрече с Пикулиным.

–Значит, он всё-таки назвал имя подельника – Камилов, говоришь? Та-ак… А с Громовым ты виделся?

– Виделся, Александр Петрович. – опять коротко ответил я. – Остаётся продумать: когда, где и как брать Камилова. Если, конечно, он ещё в городе.

Глаза Белова стали заметно веселее. Он хлопнул меня по плечу.

– Продумаем! Это мыс тобой, Демичевский, продумаем. Теперь мы его и на краю света найдём. В 15 часов оперативка по «Бирюзе». Приходи. Там всё и обсудим, чем мы объективно на сегодня располагаем.

К трём часам все приглашённые на совещание один за другим собрались в кабинете. Белова. «Наш» Камилов, как уже выяснилось, проживал по Большой Садовой улице,17.

Белов встал из-за стола, обвёл нас долгим взглядом:

– Начнём, товарищи. Давайте посмотрим, чем мы располагаем по делу о разбойном нападении на «Бирюзу» и наметим план наших дальнейших действий для поиска и задержания напавших. Значит, предлагаете сегодня же брать Камилова? А не торопитесь ли? – спросил он, ни к кому конкретно не обращаясь, но при этом смотрел только на меня. – Кто выскажется первым?

– Мешкать с этим не следует, – твёрдо ответил я.

– Однако нам ещё неизвестна его сообщница. Задерживать, так одновременно обоих, – возразил Наумов.

Белов продолжал смотреть на меня, что-то соображал.

Я повернулся к Наумову:

– Нам нельзя и часа тянуть с Камиловым. Пока будем искать его сообщницу, не преподнесёт ли он новое ЧП? Как тогда людям в глаза будем смотреть?

– Пожалуй, вы правы, Демичевский, – согласился Белов. – Где предлагаете брать Камилова?

– Дома. Только дома. На улице опасно – кругом люди, вдруг заминка какая, и он за пистолет… Теперь-то ясно, что он на всё способен.

– За пистолет он и дома может схватиться, – опять встрял Наумов. – Переполошим людей, если хуже чего не выйдет… Кто он такой? Что у него за квартира? С кем он живёт? Где работает или учится?

– Холостяк. У него только мать-портниха, – вступил в разговор Громов.

«Холостяк! – пронеслось у меня в голове. – Значит, обманул Пикулина?»

– Я тут перед совещанием с его участковым переговорил, – продолжал Громов. – Камилов уже давно – лишь на её хлебах. После десятилетки учился пару лет в строительном техникуме – бросил, устроился барменом в ресторан и тоже не удержался там. А живут Камиловы в двухкомнатной квартире, на втором этаже.

– Значит, запросто в окно может сигануть, – вслух размышлял Наумов. Он сморщил лоб и добавил: – В коридор бы выманить его. Есть у них там коридор? Что собой представляет? – обратился он к Громову.

– Есть, – быстро ответил тот и передал Белову лист бумаги. – Взгляните, это план дома и квартиры, участковый по памяти нарисовал. Может, и пригодится.

Мы принялись поочерёдно изучать план. Да, коридор есть. А в нём – щиток с автоматическими пробками. Я высказал свои соображения на этот счёт:

– Если отключить освещение квартиры, кто

то тогда выйдет посмотреть, в чём дело? Конечно, мужчина. А в данном случае – Камилов!

– Дельно! – загорелся Наумов. – Вряд ли он в этом случае сунется в коридор с оружием.

– Значит, так… – вновь заговорил Белов. – Уточняем детали операции. В первую очередь устанавливаем за домом наблюдение, блокируем подъезд… На лестничной площадке и во дворе в самый ответственный момент не должно быть никого из детворы и жильцов! С ними надо сработать особенно аккуратно! Кому это поручим?

Наумов с Громовым с нарочитым вниманием опять принялись разглядывать план дома, будто и не слышали последней фразы Белова. Он с пониманием усмехнулся:

– Что ж, возложим это на участкового. Как считаете, товарищи, справится?

– Да детвора в нём души не чает! – живо отозвался Громов.

– И все на участке к нему с почтением! – добавил Наумов. – Справится, товарищ майор!

– Вот и отлично, – заключил Белов. – Значит, капитан, вам с Громовым быть у щитка.

Они, как по команде, встали, в один голос громко ответили:

– Есть, быть у щитка!

И я чётко понял, что Камилову уже не уйти от них, даже если он выйдет к ним с оружием.

9

Наше совещание в этот день несколько затянулось. Мы вновь и вновь уточняли детали предстоящей операции, обсуждали возможные действия её участников, время проведения… Одни сотрудники войдут в группу захвата преступника, другие будут перекрывать пути его вероятного отхода, блокировать двор дома… Ну, а мне предстояло провести у Камиловых обыск.

Без десяти семь оперативники Белова доложили, что Камилов дома и выходить пока не собирается.

Я выглянул из окна кабинета на улицу: есть ли где огоньки? Ведь начало операции ровно в девять. Огней пока – ни в одном доме. Лишь полыхали в окнах оранжевые отблески заката.

В восемь тридцать – звонок Белова:

– Спускайся вниз – через пять минут выезжаем.

Я снова выглянул в окно: закат уже потускнел, на улице – серая дымка… Пожалуй, к девяти часам и стемнеет.

У подъезда присоединился к Белову. Сели в машину. Все остальные участники операции уже давно на улице Садовой. По рации то от одного из них, то от другого – короткие сообщения: «Двор блокирован», «Подъезд блокирован», «Объект на месте, посторонних в квартире нет».

На тихой улочке, у старого четырехэтажного дома с высокой аркой над въездом во двор, наша машина остановилась. На доме табличка: «Большая Садовая, 17». Вдоль арки прогуливались двое хипповатых парней. С трудом узнал в них наших работников уголовного розыска. Во дворе – ни души, лишь за самодельным столиком у второго подъезда всё ещё стучали костяшками домино четверо чем-то мне знакомых личностей. «И эти – наши!» – пронеслось в голове.

Взглянул на часы: без трёх минут девять. «Пока войдём в подъезд, пока поднимемся по лестнице…»

Вот и второй этаж. С площадки третьего нам навстречу бесшумно спускались Наумов и Громов. Обменялись взглядами: «Пора!».

Наумов с Громовым нырнули в ярко освещённый проём коридора, и он тут же погрузился во мрак. Озноб нетерпения прокатился по моей спине. Представил себе, как же были напряжены в этот момент нервы и у других участников операции… Казалось, будто прошла уже целая вечность. Послышался металлический щелчок замка, недовольный мужской голос, потом яростный хрип, и мы с Беловым бросились в темь коридора. Я нащупал щиток с пробками. Вспыхнул свет, и я увидел распростёртого на цементном полу полуголого темноволосого парня в шортах, с закрученными за спину руками, на ногах его – тяжело дышащего Наумова. Рядом с ним Громов – защёлкивал на запястьях парня наручники. Тот конвульсивно извивался, что-то мычал.

Всё! Дело было сделано! В считанные секунды.

Громов рывком поставил Камилова на ноги. Теперь уже у меня не было никакого сомнения, что это Камилов: точный оригинал рисунка Бубнова. Мы завели его в квартиру, пригласили понятых.

А где же мать Камилова?

Нашёл на кухне. С полной отрешённостью на бледном, без кровиночки, старческом лице, она неподвижно застыла на табурете у стола и никак не отозвалась на предложение пройти в комнату сына.

Но мы и без неё нашли всё, что искали: пистолет, патроны к нему, пачки денег в инкассаторской сумке, спрятанной за шифоньер. На столе и на книжных полках – затрёпанные порножурналы, видеокассеты с фильмами ужасов.

Громов брезгливо поднял один из таких журнальчиков и показал Камилову:

– А это дерьмо, в каких подворотнях выискали?

– А тебе что – завидно? Тоже на голых баб поглазеть захотелось? ─ истерично завопил Камилов. – Ну, гляди, гляди!

Понятые – две докучливые старушки – при этом всё охали и ахали: «Да как же так!.. Да что же это!..» – и вразнобой торопились заверить, что Эдик «всегда был такой хорошенький, такой милый мальчик!». И что мать души в нём не чает.

А мать не плакала, лишь беспомощно и растерянно прислушивалась к выкрикам сына, а когда его стали уводить из квартиры, проводила тоскливым взглядом. Мы же отправились в отдел.

На улице окончательно стемнело. В открытую форточку нашей машины врывался прохладный ветерок… И так хорошо было у меня на душе, так хорошо, что я невольно мысленно убегал к Елене. Целый день с ней не виделся. Как-то встретит меня, что скажет?

А Лена ничего и не сказала. Лишь печально смотрела на меня и молчала, молчала, молчала… В груди моей всё перевернулось от возникшей тревоги: когда Елена так смотрит и молчит, значит, чем-то расстроил её. Но чем?

Я топтался в прихожей и не находил слов, что сказать. В комнату уходить не хотелось и вот так в молчанку играть – тоже. Тихо и осторожно спросил:

– Что не весела?

Она грустно усмехнулась.

– Я так скучала вчера, так ждала тебя… Неужели и в выходные дни ты не можешь побывать дома? Обойтись без своей работы?

Я облегчённо перевёл дыхание.

– Почему не могу? Могу! Вот только разберёмся с «Бирюзой»…

Лена недоверчиво покачала головой.

– Ой, Демичевский… Свежо предание…

– Знаешь что? Выходи-ка ты за меня замуж, а? – неожиданно для себя выпалил я и замер в тревожном ожидании ответа.

Глаза Лены округлились.

– Ты это… серьёзно?

– Конечно!

Она некоторое время молчала, потом с запинкой ответила:

– Спасибо за лестное и столь дорогое для меня предложение. Но… замуж за тебя… я пока не пойду.

– Почему?! – вскричал я запальчиво.

Лена предостерегающе вскинула палец к губам:

– Тише – маму разбудишь.

И вдруг взяла в ладони мои руки, как в тот недавний, памятный для меня вечер, и поцеловала их.

Непостижимо!

Совершенно сбитый с толку, я осторожно высвободил руки.

– Как же тогда понимать тебя?

Лена выпрямилась, задумчиво повернула голову в сторону.

– Ты прости меня, Демичевский. Я и сама себя не понимаю.

Она перевела на меня взгляд.

– Хочешь откровенно?.. Когда ты появился у нас, показался мне таким молчуном, таким нелюдимым… И захотелось расшевелить тебя… А сейчас вот места себе не нахожу, если не увижусь с тобой хоть денёк. Вот ведь как всё получилось.

– Тогда почему… отказ?

– По-моему, ты поторопился со своим предложением. Разве обо мне думал в тот наш вечер?

– Много ты знаешь, о ком я думал, ─ пробурчал с раздражением. – И не такой я сухарь, как ты считаешь, нашли бы общий язык.

– Да, ты не сухарь, – согласилась Елена. – Просто был замороженный какой-то… А душа у тебя чуткая, отзывчивая. Потому и прошу – давай пока останемся просто друзьями.

«Друзьями? Просто друзьями? Ну, нет. Такое мне не подходит! – думал я. – А как быть с третьим? С тем же Славиком? Не зря он вокруг неё так увивается…»

Лена выжидающе смотрела на меня. Прекрасное лицо её даже побледнело от волнения.

– Не хочу просто дружить, – сказал я и услышал, как предательски сорвался мой голос, словно у обиженного мальчишки. – Я не могу без тебя, ясно?

На лице Лены появилась едва заметная улыбка. Она приподнялась на носки и поцеловала меня в щёку. Потом быстро ушла к себе.

«Вот это выдался денёк! – подумал я. – А что грядущий день готовит?»

10

Ночью мне не спалось. Всё вспоминался разговор с Еленой; перед глазами, словно в видеозаписи, мелькали сцены задержания Камилова. Не отпускала мысль, что надо скорее найти его сообщницу, а для этого – срочно отыскать парикмахершу Светлану, о которой в колонии в разговоре со мной упомянул Пикулин?

«Уж не она ли соучастница разбойного нападения на магазин? – думалось мне. – С ней-то, конечно, разбираться будет проще. Много ли в городе парикмахерских? За день – все обойдёшь. Хотя, что в нашей работе даётся просто? Да, завтра новый день, новые заботы…» С тем и …отправился утром на службу.

В горотделе наша следственно-оперативная группа уже в сборе. Наумов старательно опрашивал по моей просьбе соседей Камилова, Губин сличал отпечатки пальцев Эдика с теми, что обнаружил в машине Власова, а всё так же элегантно разодетый Громов откровенно томился в своём кабинете, ожидая каких-либо распоряжений.

Я вернулся к Губину:

– Ну, как «пальчики?» Кто оставил их в машине?

Он вскинул на меня свои всегда серьёзные глаза.

– Теперь сомнений нет: те, что в салоне, – Камилова. Официальное заключение получишь позднее.

Я закрыл за собой дверь лаборатории Губина и отправился к Белову.

– Что думаешь делать дальше? – спросил он.

Я высказал ему свои соображения о парикмахерше и добавил:

– Думается, Громов мог бы заняться её поиском, всё равно вроде бы пока ничем не занят.

– Добро, – согласился Белов. – Передай ему моё распоряжение на этот счёт.

Я вызвал Громова к себе, поставил перед ним задачу. Он весело подмигнул и тут же исчез из кабинета. А через два часа позвонил по телефону:

– Нашёл! Что дальше?

– А это она? Точно? – засомневался я.

– Она, не волнуйся, – заверил Громов. – Других работниц с именем Светлана в этих заведениях не бывало.

– Что она собой представляет?

– Производит впечатление девицы неглупой, но несколько вульгарной. Завтра у неё отпуск, собирается лететь на курорт. И как только успели перехватить.

– Если не возражает, вези её в отдел.

И он привёз. Представил высокую, симпатичную блондинку:

– Изотова Светлана.

И исчез.

Я предложил Светлане стул и с минуту разглядывал её: лет двадцати пяти, в короткой пестрой юбке, крупная финифтевая брошь… Светлые волосы аккуратными локонами обрамляют такое же светлое продолговатое лицо. Веки голубоватых глаз чуть тронуты зелёными тенями, брови неестественно тонкие. Пухлые губы густо подкрашены ярко-алой помадой. Ноготки тонких, холеных рук отливают перламутровым лаком…

Решил поговорить пока неофициально, чтобы не насторожить прямыми вопросами:

– Вы замужем?

– А что – хотите сделать мне предложение? – игриво отозвалась Изотова, закинув ногу на ногу. – Тогда торопитесь, пока не улетела.

«Почему она так рисуется? – подумалось мне. – Действительно чувствует себя ни в чём невиновной, или игра?»

– И куда собираетесь лететь, если не секрет?

– У-у, далеко. Аж, в самые Сочи. И, между прочим, не одна, а с женихом.

– Это кто же такой счастливый? – спросил я шутливо, чтобы не сбить Светлану с избранного тона.

Изотова польщённо улыбнулась.

– Правда? Вот и я так считаю. Эдику просто повезло, что согласилась составить ему компанию.

– Это какой же Эдик? Петров, что ли?

– Нет. Камилов. – ответила Изотова. – Да вы объясните, в чём дело? Зачем меня пригласили сюда? – запальчиво взорвалась она.

И тут же умолкла, сообразив, что допустила промашку, признав знакомство с Камиловым. А я мысленно ликовал: «Вот и сообщница его нашлась!..»

– Извините, – сказал. – Вы правы. Дело в том. Что мы были вынуждены задержать Камилова. Он совершил очень тяжкое преступление. А вы – считаете себя его невестой. Вот и пригласили вас кое-что уточнить.

– Что именно? – Изотова ка-то сразу сникла, низко опустила голову. – Я тут причём?

– Мы ещё вернёмся к этому вопросу, – сказал я. – Пока ответьте: делал он вам предложение о свадьбе?

Изотова нахмурилась.

– Делал ли он мне предложение? – задумчиво переспросила она. – Нет, не делал. Это я, дурачка, об этом всё мечтала… Да не получилось.

– Почему? Не сошлись характером?

Изотова достала из цветастой продолговатой косметички круглое зеркальце, бросила в него быстрый взгляд, поправила причёску и тоже спросила:

– Как вы считаете – я представляю интерес для мужчин? —

– Несомненно, – не кривя душой, подтвердил я, уже догадываясь, в чём соль вопроса.

– Ну вот, – грустно продолжала Светлана. – А Эдика увлекла другая девчонка.

– Такая же красива?

– Что вы, – с ревнивой злостью возразила Изотова. – Да на неё и взглянуть-то страшно. Тощая – кожа да кости!

– И кто же это вам дорогу перешёл? Откуда такая?

– Не знаю, и знать не хочу.

– А почему с вами он лететь надумал?

Изотова горько усмехнулась.

– Надоела она ему. Да и я его от себя никогда не отталкивала, – Изотова нервно дёрнула головой. – Вы Эдика видели? Глаза его, брови, ресницы? – неожиданно перешла она в наступление. – Нам, бабам, мужская красота вообще-то необязательна. Но у Эдика она особенная. Взглянешь на него и млеешь, как дурёха… Всё тогда готова простить ему, оправдать… Вы – мужчины, и то порой голову теряете из-за какой-нибудь куколки в юбке. Что же с нас, слабых баб, спрашивать?.. Впрочем, В чём дело-то? Эдика за что задержали?

– Считаем Камилова и его сообщницу виновными в разбойном нападении на «Бирюзу» Может, слышали что?

Глаза Изотовой потемнели.