Бирюк

1

Я познакомился с ним в одном из заполярных аэропортов, в холодном, скрипучем одноэтажном деревянном здании, которое с определённой натяжкой можно назвать аэровокзалом. Я летел на запад, он – на восток, точнее, мы оба ждали свои рейсы. А ждали мы ни много ни мало четвёртые сутки. Привокзальное кафе было заполнено такими же бедолагами, спиртное уже совсем не скрашивало ожидания, и поэтому, прогуливаясь по деревянным мостовым северного посёлка, мы незаметно перешли к откровенным разговорам. Время текло по-арктически медленно, и истории становились всё более занимательными, подробными и насыщенными вроде бы незначительными мелочами. Расстались мы – коллеги по профессии – добрыми друзьями, решили даже, что станем переписываться, но, как это часто случается, с той поры я ничего более о новом знакомом не слышал. Много воды утекло с той поры, поэтому, думаю, что я вправе рассказать поведанную мне историю его жизни до момента нашей встречи.

А жизнь эта поначалу складывалась вполне традиционно, правда, была насыщена бурными и значительными событиями, рассказ о которых я здесь полностью опускаю. Отмечу только, что по профессии он был геологом, по складу характера – философом, что не редкость в среде представителей нашего романтического рода деятельности. Специалистом же числился крепким, хорошо известным и уважаемым в своём кругу. Женился не рано и удачно, предварительно создав себе имидж сердцееда и верного последователя Казановы. Наверное, такое ровное и успешное существование и привело к тому, что научная работа ему поднадоела, а светская жизнь наскучила. Это состояние совпало и с разладом в семье, связанным как с бесконечными экспедициями, так и с его образом жизни – всё свободное время он проводил за письменным столом или размышлениями над вечными, по его определению, вопросами – и с резким ухудшением здоровья. Постепенно любые факторы, отвлекающие его от напряжённого мыслительного процесса, стали раздражать, и он загорелся идеей отшельничества. Но прошли годы, прежде чем ему удалось воплотить навязчивую идею в жизнь.

2

Именно геологическое прошлое позволило Борису Михайловичу быстро обустроиться на новом месте. Леспромхоз за умеренную плату выделил участок на берегу реки и одобрил нехитрый план его облагораживания. Менее года ушло на строительство бревенчатого дома, традиционной для тех мест бани, нескольких нехитрых подсобок, маленького причала, изготовления мебели. Когда всё было готово, он перевёз главное своё сокровище – тщательно отобранную библиотеку, обзавёлся хозяйственными принадлежностями, приобрёл моторную лодку, необходимое снаряжение и снасти. Иногда за товарами и продуктами спускался вниз по течению в посёлок, но старался обходиться тем, что давали лес и река. Общался мало и только по необходимости, большую часть времени проводя за пахнущим свежим деревом самодельным письменным столом.

Минуло три года с начала его добровольного затворничества.

Лето было в самом разгаре, но погода не баловала: дождливые дни сменялись ветреными, и листья на деревьях уже утратили первозданную свежесть. Вода в реке поднялась и почти скрыла перекаты.

И вот однажды Борис услышал голоса именно в тот момент, когда безуспешно пытался сформулировать ускользающую мысль, тяжело вздохнул, встал из-за стола и направился к выходу, всё ещё надеясь ухватить суть вопроса. Но, открыв дверь, понял, что не скоро сможет вернуться к прерванному занятию. К дому поднимались, громко переговариваясь, двое старых знакомых. Гости Алексей и Фима – молодые, бородатые, широкоплечие геологи поднимались тяжело, было заметно, что очень устали.

– Привет, отшельник, – бодро поздоровался тот, что постарше. – Не совсем ещё одичал?

– Здорово, ребятки, не беспокойтесь, пока на людей не кидаюсь. Вы откуда такие замотанные?

– Да встали лагерем километрах в пяти выше по течению, надо бы кое-что уточнить. Сегодня первый маршрут.

– Заходите, чаем напою.

– Михалыч, если приглашаешь, то лучше вечерком к тебе нагрянем. В баньке попаримся, посидим без суеты. Устраивает?

– Куда же от вас денешься? Всё одно спокойно поработать человеку не дадите. Заглядывайте, так и быть, парком уж угощу.

– Больше ничего и не требуется, остальное с собой принесём. Только учти, нас трое, в отряде ещё дама числится, сейчас на базе уют наводит. Я знаю твоё отношение к слабому полу, потому заранее предупреждаю.

– От вас, туристов, так и так сплошные неудобства, берите уж свою подругу.

– Вот, Фима, профессиональная солидарность, как я тебе и докладывал. Добро бы хоть путешественниками окрестил, а то сразу обзывается. Ладно, свои люди, сочтёмся.

Ребята повернули назад к реке, а Борис глубоко вздохнул, чертыхнулся и направился к бане. Баня давно приобрела для него особое значение, он относился к ней как к ритуалу, почти священнодействию, со всеми вытекающими из этого последствиями, а также положенными атрибутами. Здесь не существовало мелочей, всё было регламентировано, выверено, доведено до совершенства. Специальные дрова, специальные травы, различные приспособления – всё было свято и требовало тщательной подготовки. На баню он не жалел даже главного сокровища – своего времени. Кроме того, ещё нужно было успеть собрать на стол, хотя чем можно удивить настоящих полевиков?! А эти парни ему искренне нравились: лёгкие в общении, весёлые, трудоспособные и в то же время вдумчивые исследователи. К тому же не раз помогали ему, доставляя из посёлка разного рода грузы, присылая с материка необходимые для работы книги.

Правда, банный день всегда назначался заранее и совпадал с выходным, то есть днём, когда Борис занимался исключительно хозяйственными делами, давая полноценный отдых голове. На сей раз придётся несколько скорректировать календарь и назначить выходной со второй половины дня, хотя можно ожидать, что к нему наверняка присовокупится добрая половина ночи.

Знакомый звук лодочного мотора застал его за «сервировкой» стола, которая, впрочем, подходила к логическому завершению. Как гостеприимный хозяин, согласно неписанному таёжному этикету, он вышел встречать гостей на улицу. Теперь уже к дому поднимались трое, последней шла девушка. Она выглядела бесформенной в полевой одежде – брюки, заправленные в сапоги, верблюжий свитер; лицо округлое, простое, но миловидное, окаймлённое коротко подстриженными светлыми волосами, глаза живые, с искринкой. Впрочем, всё это Борис отметил гораздо позже, а пока приветливо улыбнулся и пригласил всех в дом.

Ребята достали ежегодные подарки, расположились вокруг стола, предварительно познакомив хозяина с новым членом отряда. Поделились городскими новостями, впечатлениями о полевом сезоне. По традиции решили выпить по одной за встречу, потом попариться, а затем уже основательно заняться напитками и закусками.

Баня – мероприятие, требующее к себе серьёзного отношения, длительное; первыми, конечно, идут мужчины, поэтому, чтобы девушка не скучала в их отсутствие, Борис вынес небольшую стопку книг. Она вежливо поблагодарила, но сказала, что придумает чем заняться.

Часа через три они возвратились, разомлевшие, но бодрые, готовые к праздничному застолью. Аня, именно так звали девушку, заверила, что постарается немного побыстрей, и вышла, прихватив с собой небольшой рюкзачок. Вернулась она значительно изменившейся: посвежевшая, румяная, в придавшем ей женственные формы новеньком спортивном костюме. Веселье было в самом разгаре, но разговоры, как обычно, не выходили за рамки геологической тематики.

Далеко за полночь ребята засобирались, Аня предложила помочь убраться, но хозяин отказался, сославшись на многолетнюю привычку. Сегодня он не жалел об устроенном вне графика выходном, а когда укладывался спать, кроме прочего попытался вспомнить лицо новой знакомой, но, как оказалось, безуспешно.

Прошло около недели. Как обычно, Борис сидел за рабочим столом, когда услышал стук в дверь. На пороге стоял смущённый Алексей.

– Михалыч, дорогой, я знаю, как ты любишь, когда тебя отвлекают, но положение пиковое. Аня заболела, а нам кровь из носа нужно уйти в трёхдневный маршрут. Оставлять одну её никак нельзя, хотя девочка храбрится. Я ей охарактеризовал тебя, рассказал о твоём распорядке дня, она не будет отвлекать, не будет обузой. Дорогой, только три дня, возьми нашу аспирантку к себе.

Борис долго молча смотрел на Алексея.

– Привози.

– Она уже внизу.

– Ну ты и жучара.

– Спасибо тебе. За мной не пропадёт.

– Ты же знаешь, я мзду не беру.

– Сочтёмся, Михалыч.

Фима осторожно вёл больную и нёс объёмистую вьючную суму.

Хозяин приготовил постель, в которую заботливо уложил Аню. Выглядела она действительно совсем плохо, надрывно кашляла.

– Чай будете? – спросил Борис, но ребят в комнате уже не оказалось.

– Хорошо бы, – прошептала больная. – Мне очень неудобно за нашу бесцеремонность, но я постараюсь вас не обременять. И лекарства у меня с собой.

Борис присел на край самопальной кровати, опустил руку на лоб девушке. Температура явно была высокой.

– Лекарства хороши, когда нравится болеть. Пойду, затоплю баню, через день будешь как огурчик.

Он поставил чайник на плиту и вышел. Вернувшись, заварил чай, добавив в него сушёных травок, принёс.

– Пей, пока горячий. Пить больше нужно.

Девушка крепко спала. Борис накрыл её ещё одним одеялом и уединился в кабинете. Несколько раз он выходил, чтобы подбросить дров и напоить больную крепким отваром. Пришло время идти в баню. Борис достал полушубок, валенки, зимнюю шапку.

– Всё так серьёзно? – слабо улыбнулась Аня.

– В тайге свои законы и своя медицина.

Даже в предбаннике было довольно жарко.

– Я совсем не умею париться, да и страшновато немного, – призналась девушка.

– Дело наживное, хотя ничего хитрого в этом процессе нет. Я помогу. Завернись в махровую простыню, обязательно надень шапку и посиди для начала на нижней полке. Схожу пока за напитками.

В парилке было сухо, пекло так, что перехватывало дыхание. Аня сидела, нахохлившись, по лицу струйками стекал пот.

– Закалённый полярник жары не боится, – проговорил Борис, забираясь на верхнюю полку. – У тебя какое по счёту поле-то?

– Третье, если не считать студенческих практик. В этом году заканчиваю аспирантуру.

– Ну так ты уже опытный геолог.

– Да, в отряде надо мной тоже издеваются.

– Нет, я серьёзно. Ладно, пока ты совсем не сварилась, займёмся лечебными процедурами. Сначала я тебя напарю, потом в предбаннике насухо вытрешься, попьёшь морса, оденешься и бегом в дом, на плите приготовленный отвар. Выпей и сразу в постель. А я здесь задержусь немного.

– Часа на три?

– Может быть, сегодня быстрей управлюсь.

Борис спустился, высвобождая место.

– Давай, забирайся.

Аня неловко полезла наверх, примостилась на широком полке, плотно закутавшись в простыню.

– Что же мы простыню от простуды лечить будем? – спросил Борис. – Не стесняйся, в бане и на кладбище все равны, тем более я тебе в отцы гожусь.

Девушка лежала не шевелясь.

– А может быть, всё-таки не надо, Борис Михайлович? Неудобно как-то.

– Это дело хозяйское. Моё дело предложить. Если не хочешь быстро выздороветь, тогда давай споласкивайся, но дальше всё по заданной программе. Я тогда снаружи подожду.

Аня медленно принялась высвобождаться из кокона. Без одежды девушка выглядела совсем по-другому: тренированные крепкие ноги, довольно широкая спортивная спина, особенно на фоне слишком узкой талии, округлые плечи. Фигура в целом стройная и пропорциональная. Борис взял веники и начал священнодействовать.

– Если будет больно или горячо, сразу говори, – предупредил опытный парильщик. – Один веник из свежего можжевельника.

Но девушка молча сносила все «издевательства», ни разу даже не шелохнулась, только вздрагивали напрягшиеся мышцы.

За ужином Аня призналась:

– Я давно не ощущала такую лёгкость во всём теле. Наверное, вы добрый волшебник.

– Нет, просто я прожил долгую жизнь, которая многому научила. Ладно, давай отдыхать, тебе необходимо хорошенько выспаться.

Лёжа в постели, Аня долго думала о приютившем её человеке. Ей казалось, что они давным-давно знакомы. Более всего удивляли его естественность и простота, которые сопровождали и речь, и поступки. От своих сотрудников она узнала немного: что он пребывает в затворничестве уже больше трёх лет, занимается какими-то научными или творческими изысканиями, к которым никого не подпускает, как, впрочем, и к личной жизни, спокойный, уравновешенный, немногословный. Внешность у Бориса ничем не примечательная, а возраст так вообще не определить. Но ей он был чем-то интересен. Аня постепенно заснула и впервые за последнее время проспала всю ночь, как младенец. А проснувшись, почувствовала себя практически здоровой. На столе стоял нехитрый завтрак. Девушка радостно и беззаботно засмеялась.

С аппетитом перекусив, Аня постучала в дверь кабинета, но ответа не последовало, и тогда она вошла внутрь. Комната была небольшой, и свободного места в ней практически не осталось. Вдоль одной стены тянулся длинный широкий топчан, накрытый волчьей шкурой, три другие были заняты открытыми деревянными стеллажами, сплошь уставленными книгами и различными безделушками, вплоть до образцов горных пород. Оставшуюся площадь занимал импровизированный письменный стол из струганных досок, заваленный бумагами и канцелярскими принадлежностями, впрочем, в хаотичности явно прослеживался определённый порядок. Аня успела заметить фотографии в рамках, листы, испещрённые убористым неровным почерком, но, услышав какой-то шум, быстро выскочила из кабинета, плотно прикрыв за собой дверь. Она оделась потеплее и вышла на свежий воздух. Хозяина нигде не было видно, а шум доносился со стороны реки. Девушка побежала вниз, к пристани.

На берегу реки по пояс голый Борис возился с громадным валуном. На необъятной спине, почему-то не выглядевшей таковой в одежде, облепленной комарами, бугрились витые мышцы, капельки пота выступали на бритой голове.

– Доброе утро, – поздоровалась девушка.

– Здравствуй. Почему ты не в постели? Как себя чувствуешь?

– Совсем здоровой.

– Тебе ещё рано расслабляться, возвращайся в дом. Я скоро приду.

– Может быть, нужна помощь?

– Захвати свежую рыбу из ведра.

– Разрешите мне самой её приготовить?

– Конечно, действуй.

Аню разбирало любопытство: почему этот необычный человек поселился здесь, один, чем он занимается, что заставило его выбрать такой образ жизни? Но спрашивать прямо она не решалась, а от наводящих вопросов он грамотно уходил. Да и поговорить толком удавалось исключительно во время совместных трапез. Правда, о её самочувствии он справлялся регулярно и продолжал готовить отвары. Девушка даже немного обижалась и недоумевала одновременно – неужели ему не нужно простого человеческого общения?

И лишь на третий день её незапланированного отдыха, Борис предложил небольшую прогулку. Они спустились к реке, потому что лёгкий ветерок только там хоть как-то разгонял кровососущих насекомых, и неспешным шагом направились вдоль русла. Но и тут диалог непостижимым образом перетёк в умело выстроенное интервью, в ходе которого ей пришлось больше говорить, чем слушать.