Танцверанда в Останкино

В субботний вечер все дороги молодых людей дружно и отовсюду вели к останкинской веранде танцев. Это напоминало пеший съезд благородных гостей на бал, дававшийся во Дворце графом Шереметьевым. Вместо известных особ на встречу спешили нарядные и юные правнуки и правнучки их бывших крепостных, но не в каретах, а единственно возможным транспортом – трамваями или троллейбусами. Большинство, конечно, направлялось «на своих двоих», через хорошо известные лазейки и входы парка – или у Щелкановской улицы, или со стороны бывшего села Марфино, или, разумеется, через главный вход рядом с Дворцом.

Сколько встреч было на этом танцующем пятачке! Волшебный круг паломников танцевальных вечеров, как внутри, так и снаружи кольца веранды, являл собой одно из живейших мест летних тусовок Москвы. По количеству посещений оно могло сравниться только с зимним наплывом на каток, куда ходили люди всех возрастов. Танцующая веранда решала еще и финансовую задачу, наполняя бюджет парка больше, чем весь сбор от посещений Шереметьевского дворца.

Существовала она с довоенного времени, может быть с 1932 года, когда был открыт парк им. Дзержинского в Останкино. Смею заметить, что в 50-е годы прошлого века она не была злачным местом – увидеть здесь людей под хмельком было практически невозможно.

Тогда вся останкинская молодежь, сумевшая скопить денег на входной билет, отправлялась на танцверанду. По сути, эти вечера напоминали деревенские гулянья с танцами под баян на приподнятом от земли деревянном пятачке. Мы, дети, стояли у ограды и выкрикивали имена своих старших сестер или братьев. Исполнялись совсем забытые сегодня хороводные танцы – падеспань, падеграс, полечка. Репертуар этих хороводов составлял не менее половины вечера. Отдавая дань утверждённой свыше программе танцев и моде прошлого они перемежались вальсом и танго.

Местонахождение укрытой в роще веранды было между липовой аллеей и парковым прудом. Окруженная дубами, приподнятая по высоте на метр от земли и огороженная узорчатым открытым для глаз подобием забора, она являлась олимпом для счастливых обладателей билетов.

Известность веранды уходила далеко за пределы Останкино с его знаменитым особняком и внутренним английским парком, направлявшим свои аллеи к танцевальной площадке. Ее невидимое притяжение простиралось к районам дальнего Ростокино, связанного с парком трамвайными путями. Ближний угол Марьиной рощи исторически соединялся своим Старомарьинским шоссе с Новоостанкино, жители которого также выходили к Дворцу с его увеселительным садом. Значение и авторитет веранды жили и в печных комнатушках деревенских домишек Марфино, Владыкино и забытого Кашенкиного Луга.

Многие заранее готовились к этим воскресным танцевальным вечерам, связывая с ними свои помыслы и надежды. Юные продавщицы с углового гастронома Ярославского шоссе, марьинские ребята с завода «Калибр», повзрослевшие дембеля, пришедшие из армии, и уходящие в нее призывники вспоминали, чем закончились прошлые воскресные вечера, кто с кем танцевал и когда ушел. Начинающие разучивали вальс в обнимку с венским стулом или угловатой табуреткой.

Повесы надеялись на новое знакомство, кто-то ждал уже назначенной встречи.

Полагаю, что участников той старой танцверанды осталось немного, – всем им ветеранский привет. Напомню, что в те незапамятные времена у нее впервые появился эстрадный оркестр (джаз), который играл в 1955–1960 гг. За пианино сидел спокойный и отзывчивый на просьбы танцующих маэстро Файкинд, а певицей была его жена. Запомнился и аккордеонист, невысокий, болезненно худой человек. Перламутровый музыкальный инструмент практически загораживал его, прикрывая отлично пошитый и отглаженный костюм. Были видны только огромные пальцы рук, бегающие по черно-белым клавишам и кнопкам и отбивающие такт колени и ступни ног. Исполнение было превосходным. Из ушедших, часто заказываемых мелодий вспоминаются трофейная полька «Розамунда», задорные отечественные – «Мишка, Мишка, где твоя улыбка» и «Мой Вася» («Ты первым будешь на Луне»), зарубежные песенки о неразделенной любви – «Пчелка» («Раз пчела в ясный день весной») или «Домино» («Будь веселой, не надо печали»).

Из танцующих было много пар и групп, занявших свои любимые уголки танцевального партера и за весь музыкальный вечер не менявших своего местоположения. Некоторые приходили просто постоять в компании друзей на плоскости танцпола под открытым ночному небу залом. Половина присутствующих постоянно смещалась по кругу, высматривая партнеров и ожидая неожиданного приглашения или хотя бы заинтересованного взгляда какой-либо красавицы или интересного парня.

В тот осенний день она пришла на танцы с подружками. Был уже сентябрь, танцевали мало, приглашали не часто. Он увидел ее еще задолго до прощального танца. Рядом с ней стояли какие-то девушки, но для него они были неприметны. Отличали ее независимость и отрешенность от события, на которое она попала от осенней скуки и настойчивых просьб подруг. Обращали на себя внимание осанка и вытянутая стройная фигурка. У нее были чуть полноватые щеки, придающие ей округлость и очаровательность, свойственную детям. Тонкая и длинная шея дополняли луноликость, а продолговатые и непосредственные восточные глаза притягивали к себе. Она ему сразу понравилась, но решение пригласить пришло позже – трудно было поверить, что она без кавалера.

Потом было еще несколько танцев, после которых, разговорившись, он уже оставался рядом с ней. Было и долгое провожание, – шли до путевого переулка, ведущего к марьинорощинским проездам. Договорились о следующем свидании.

С веранды уходили группами или парами, сговариваясь заранее. Почти всегда хотя бы у одной из подружек был знакомый местный провожающий парень. Дело в том, что несмотря на более спокойные, чем сейчас, времена, идти все же было не близко. Провожая ее до Марьиной Рощи, проходили путевые переезды, железнодорожные мосты, совершенно темные проулки и пустоты свалок, за которыми были покосившиеся заборы с убогими избами и темными стеклами домов. Однако возвращаясь тогда один он совершенно не испытывал тревоги или страха от окружающих мрачных сооружений и глухих пустот задворок. Было легко и радостно.

На следующее свидание он опаздывал: ехать с места учебы было далеко, и последний участок просто трудно было рассчитать. Трамвай № 7, вышедший где-то от района «трех вокзалов», запаздывал из-за вечерней толчеи. Мысленно приходилось торопить время остановок, но народ не убавлялся. Проехали Мало-Алексеевскую, и последний пробег трамвай сочувственно торопился, ссаживая в останкинские переулки спешивших к себе домой пассажиров. Увидел ее он еще из закрытых дверей, – она уходила, подхватывая за руку свою подружку. Выскочив, он поспешил объясниться, но этого не требовалось, – появились смешки, подтрунивания, якобы загулял и забыл о свидании. Возмущенное искреннее оправдывание вызвало только смех.

Затем пошли в попутную сторону. Были простые разговоры типа «а у нас в квартире газ, а у вас…».

– У нас было сегодня черчение, выдали огромное задание…

– Наши ребята смотрели вчера кино, надо бы сходить…

– А вот мой дом…

– А наш еще дальше…

Уходить ему не хотелось, хоть рядом была мешающая подружка. Было ясно, что первое в жизни свидание с девушкой, которая вызывала восторг и нежность, несравнимо ни с чем.

Видимо, чтобы не показаться навязчивой, она намекнула, что его, наверное, ждут дома и отсюда они дойдут уже сами.

Наступившая затем встреча опять произошла в общественном месте у закрытого помещения переполненного танцзала, куда он не сумел попасть.

В следующее свидание они уже были вдвоем и ушли в осенний парк… Посещение веранды, беззаботность и счастье встреч в наступившую холодную осень продолжались. В ноябрьские праздники они танцевали в неотапливаемом помещении летнего кинотеатра, но холодно не было. Были все в пальто. Приподнятое настроение танцзала не исчезало, хотя виден был пар от дыхания танцующих. Согревающим и постоянно исполняемым шлягером была удалая подбадривающая песенка «Все что было, все что ныло, все давным-давно уплыло. Только ты, моя гитара, прежним звоном хороша».

Затем в город и их знаменитый парк пришла настоящая зима, но прогулкам это никогда не мешало. Мороз, пурга для них были естественны, как весенняя капель. Парк и каток были открыты всегда, понятие стужи таяло от поцелуев.

На Новый год вышел на экраны фильм Э. Рязанова «Карнавальная ночь». Никто и не думал тогда, что родился необыкновенный режиссер, ставший новогодним «буревестником» на пятьдесят будущих