Не зная броду.

А судьи кто?.

Ведь с юности до ныне дряхлых лет

К Советской власти их вражда непримирима.

Сужденья черпают из забытых газет

Времен Бурбулиса и отделенья Крыма.

А. Грибоедов. Горе от ума. Черновик. Публикуется впервые

Разумеется, в этом году, как и раньше, было много публикаций о Великой Отечественной войне, приуроченных к дате ее начала. Разумеется, как и раньше, при этом было явлено много нелепостей, невежества и прямой злобной клеветы. До сих пор этим в разной мере отличались покойный Д. Волкогонов, благополучно здравствующие А. Чубайс, В. Правдюк, Э. Радзинский, Н. Сванидзе, Л. Млечин, Л. Жуховицкий, С. Медведев, С. Сорокина и некоторые другие известные, даже популярные лица. Об этих толоконных лбах демократии, из коих никто не только не был ни на какой войне, но и в армии-то едва ли кто служил, я здесь говорить не буду. Ну, во-первых, сколько можно? Обрыдли. Во-вторых, объявились новые имена в этой теме – одни довольно известные, другие – только что с иголочки.

В недавних публикациях «Литературной газеты» в связи с годовщиной начала войны примечательны две статьи. Как и следовало ожидать, они противоположны по своей сути и направленности.

Первая статья Виктора Гастелло, сына Героя Советского Союза капитана Гастелло, совершившего 26 июня 1941 года на своем горящем самолете наземный таран танковой колонны. Автор статьи взывает: «Оставьте героев в покое!» И адресует это в первую очередь тележурналисту Сергею Медведеву, бывшему пресс-секретарю Ельцина, который ныне на Первом канале ведет цикл «Тайны века». Один из выпусков цикла был частично посвящен Герою-капитану. Сын возмущен грязной возней вокруг имени отца, затеянной еще в 1951 году Э. Поляновским в «Известиях», и продолженной теперь на ТВ человеком с державной фамилией. А он, копаясь в биографии героя, оказывается, не знает даже, как звали его отца: вместо «Павлович» именует его на немецкий манер «Адольфовичем». Да еще о брате Михаиле, умершем в младенчестве до революции докопался в архивах, что тот погиб на фронте. Уже одно это позор для державной фамилии. Но если бы только это! Сын героя пишет:: «Сколько же гнусной лжи и клеветы вложено в передачу!». А что можно ожидать, Виктор Николаевич, от ельцинского выкормыша!

Борзописцы и телебалаболки отобрали у Гастелло его подвиг и приписали другому летчику – капитану Маслову. А некий Чупринин в известной подлостью «МК» объявил капитана Гастелло военным преступником и предлагает привлечь его покойный экипаж к судебной ответственности. Что стервецам стоит! Пишут же они о разгроме Красной Армии под Москвой. Завтра напишут о взятии Берлина американцами. За что заплатят, то и напишут.

Но Маслов в чужой славе не нуждается, за его могилой был свой смертельный подвиг, за что всему экипажу и его самолета тоже присвоили звание Героев. По этому поводу Виктор Николаевич пишет: «И слава богу! Они пали смертью храбрых в борьбе за Родину, перед их памятью мы склоняем голову. Но почему же продолжаются сочинять гнусные статьи и поток оскорблений на Гастелло?.»

В редакционном примечании к статье В. Н. Гастелло говорится: «Если бы Гастелло попал в плен или его тело нашли бы немцы, то можно представить, с каким удовольствием фашистская пропаганда развенчала бы подвиг советского летчика-героя. Удивительно, что этим сейчас занимается российское телевидение. Зачем?»

Летчик, совершивший наземный таран танковой колонны в плен попасть не мог, и тело его немцы найти не могли, ибо после такого взрыва от человека ничего не остается. Но дело не в этом. Действительно, зачем телевидение занимается тем, чем могло бы заниматься и занималась фашистская пропаганда?

Вторая статья принадлежит перу известного критика Андрея Туркова – «Дни смятения и отваги». Она о романе Артема Анфиногенова «Фронтовая трагедия. 1942 год» (М., 2008). Тут можно задать тот же вопрос: «Зачем?»

А. Турков нахваливает роман. Зачем? Трудно согласиться, что он так хорош: «Надрывающий сердце реквием.» и т. п. Бесспорно, А. Анфиногенов писатель выдающийся, но не очень, да еще любит порой приврать в антисоветском духе. Знаю его с давних дней работы в «Литгазете». Например, не так давно он писал в «Литературной России», что был замечательный летчик Кутахов, он много сбил вражеских самолетов, а ему все не давали и не давали Золотую Звезду. Это почему же? А потому, говорит, что слишком, дескать, яркая и самобытная личность. А Сталин таких, разумеется, не любил. Выходит, что давали только бесцветным да безликим или, как уверяет Солженицын: «пай-мальчикам, отличникам боевой и политической подготовки». Такие, мол, были порядки в Красной Армии.

Я позвонил Артему:

– Что ты лапочешь? Ведь тебе скоро девяносто. Павел Степанович Кутахов, член партии с 1942 года, при всей своей яркости и самобытности получил две Золотых Звезда да еще стал Главным маршалом авиации. Главным!. И одних только орденов Красного Знамени – пять. А еще.

– Да я. да мы. да вы.

Словом, трудно поверить в искренность похвалам роману. Скорее, он дает основание повторить нечто подобное тому, что Сталин в 1933 году написал драматургу А. Н. Афиногенову об одной его пьесе, которую прочитал в рукописи:

«Тов. Афиногенов!

Идея пьесы богатая, но оформление вышло небогатое. Почему-то все партийцы у Вас уродами вышли – физическими, нравственными, политическими уродами. Выпускать пьесу в таком виде нельзя.

Давайте поговорим, если хотите» (СС. М., 2006. Т. 18. С. 41).

Однако я не выношу оценку роману. Да и не о нем, собственно, пойдет у нас речь, а о статье А. Туркова, о его суждениях, касающихся войны.

В прошлом году я имел приятную возможность поздравить Андрея Михайловича со статьей в «Литгазете», где он напомнил некоторым суперпатриотам об истинной сути таких фигур, как Бенкендорф, Победоносцев и т. п. Вот и недавно в той же «ЛГ» была его язвительная статья о книге одного английского автора о Чехове. Критик возмущенно писал, что сочинителя интересует не рабочий кабинет писателя, а его спальня, рассмотренная сквозь замочную скважину. Что ж, и за эту статью спасибо. Но об Анфиногенове. Прежде всего, статью трудновато читать. Уж очень много в ней кавычек, скобок, затасканных «крылатых слов» вроде таких, как «дела давно минувших дней», «племя молодое», «русские медленно запрягают», «сороковые роковые».

Так вот, прежде всего надо заметить, что критик плохо знает то, о чем пишет, как видно, давно не читает о войне и событиях, с ней связанных. Поистине, сужденья черпает из забытых газет ельцинских времен. Так, Тухачевского до сих пор числит невинной жертвой репрессий. Но ведь еще в 1991 году в «Военно-историческом журнале» (№№ 8 и 9), затем в первом выпуске «Военных архивов России» за 1993 год, в книге А. Залесского «И. В. Сталин и его противники» (Минск, 2002), в книге Валентина Лескова «Сталин и заговор Тухачевского» (М., 2003), наконец, в приложениях к книге А. Мартиросяна «22 июня» (М., 2005) и в других изданиях были напечатаны убийственные архивные документы о Тухачевском. В частности, его признательное заявление, сделанное на четвертый день после ареста в Куйбышеве, на второй день после прибытия в Москву и после двух очных ставок. А также – собственноручно написанный после этого «план поражения» Красной Армии в будущей войне на 143 страницах. Никакой следователь сочинить это не мог. Тут – рука высокопоставленного военного специалиста, прекрасно осведомленного о положении дел в этой области. А вы с Анфиногеновым, Турков, будете рассказывать нам о розовой книжечке Льва Никулина столетней давности да ссылаться на реабилитацию от 31 января 1957 года. Лучше почитайте хотя бы ВИЖ.

Для обстановочки, в которой совершалась эта реабилитация, для тогдашней атмосферы в обществе весьма характерен, например, такой эпизодик. На ХХII съезде КПСС, состоявшемся в октябре 1961 года, председатель КГБ А. Н. Шелепин огласил вот это письмо командующего Киевским военным округом командарма Первого ранга И. Э. Якира, привлеченного к суду вместе с Тухачевским:

«Родной близкий тов. Сталин. Я смею так к Вам обращаться, ибо я все сказал, все отдал, и мне кажется, что я снова честный, преданный партии, государству. народу боец, каким я был многие годы. Вся моя сознательная жизнь прошла в самоотверженной, честной работе на виду партии и ее руководителей – потом провал в кошмар, в непоправимый ужас предательства. Следствие закончено. Мне предъявлено обвинение в государственной измене, я признал свою вину, я полностью раскаялся. Я верю безгранично в правоту и целесообразность решения суда и правительства. Теперь я честен каждым своим словом. Я умру со словами любви к Вам, партии и стране, с безграничной верой в победу коммунизма».

Якир обратился с письмами также к Ворошиову и Ежову.

Обратили внимание на текст, выделенный жирным шрифтом? Эти слова признания Якиром своей вины Шелепин выкинул, т. е. совершил самое настоящее, преступное жульничество. И это председатель КГБ! И это на трибуне съезда! Хрущевский сатрап старался внушить делегатам, что Якир просто хотел перед смертью выразить свою безграничную любовь к Сталину, партии и к родине. И вот, мол, такого верного бойца за коммунизм не пощадили. Это ли не чудовищно!

А что можно было бы ждать от такого военачальника, окажись он в плену у немцев? Держался бы он перед лицом опасности, перед угрозой смерти так, как держались генералы Карбышев и Лукин?

Всюду выискивая разного рода несправедливости, мерзости и негодяйства в советской жизни, правозащитник Турков еще о предвоенной поре укоризненно пишет, цитируя и пересказывая соответствующие страницы романа Анфиногенова: участники гражданской войны в Испании «Гольцев, Шестерин и другие благодарно поминаемые автором «першероны» ВВС (да почему же не русские «битюги»? – В. Б.) пребывали в тени героев челюскинской эпопеи, рекордных трансарктических перелетов». Вот, мол, она, вопиющая несправедливость! Но позвольте, челюскинская эпопея и знаменитые перелеты Чкалова и Громова действительно были выдающимися делами и совершались на глазах всего мира, а участие наших генералов и офицеров в испанской войне на стороне республиканцев, мягко говоря, вовсе не афишировалось. Да что там! Это было тайной. Как и участие немецких военнослужащих на стороне генерала Франко. Неужели для Туркова, современника тех событий, это новость? На что же тут сетовать? Кого обвинять? Молчание о героях испанской войны было государственной необходимостью, подобной той, которая вынуждала молчать о создателях атомной бомбы, и других важных видов вооружения. А наградами, званиями тех и других при этом отнюдь не обходили.