Летопись сообщала, что «22 декабря вышел в свет девятый номер журнала “Современник”, в котором за подписью “Издатель” был опубликован роман “Капитанская дочка”». Далее значилось, что «по велению Николая I на гранитном пьедестале возле Иоанновской колокольни в Кремле поставлен Царь-колокол». Кроме того, указывалось, что завершена восьмая ревизия (перепись населения), по результатам которой без учёта Финляндии и Царства Польского население России составляло пятьдесят два миллиона человек. Никаких других значимых событий, кроме указанных, в летописи государства Российского за декабрь 1836 года не значилось.

«Да, интересно, в чём заключается история и над чем работали великие мужи: каждый занимался своим делом на благо государства и народа, которого было пятьдесят два миллиона человек», – отметил Гребнев.

Поддавшись желанию узнать ещё что-нибудь про Царь-колокол, Гребнев вернулся за рабочий стол и, открыв в интернете нужный материал, прочитал, что колокол пролежал в земле около века и волею государя императора Николая Первого поставлен четвёртого августа. Гребнев слегка удивился, но раскапывать, почему об этом событии сообщает летопись за декабрь, не стал. Задумавшись на мгновение, Олег Петрович развернул статью о создании романа «Капитанская дочка» и обнаружил в ней указание, что впервые тот опубликован при жизни Пушкина в четвёртой книжке журнала «Современник», а не в девятой, как значилось в летописи. Снова удивившись, Гребнев открыл статью о ревизских сказках, и из неё следовало, что восьмая ревизия состоялась в 1833–1835 годах. «Странная какая-то история», – решил он и убрал летопись на полку.

Наконец раздался звонок офисного телефона. Олег Петрович поднял трубку, и девушка со стойки ресепшена делового центра сообщила ему, что прибыл курьер. Гребнев спустился на первый этаж, оформил у того получение письма и по лестнице вернулся в офис.

Расположившись за столом, Гребнев ножницами аккуратно вскрыл принесённый конверт и вынул из него два листа. Первый, из плотной бумаги, представлял собой короткое сопроводительное письмо: директор компании Гребнев О. П. уведомлялся, что в соответствии с ранее заключённым договором ему направляется Поручение на выполнение консультационных услуг – приложение на одном листе. Подписал начальник управления С. С. Петров. На втором – упомянутом Поручении – значилось, что ему, Олегу Петровичу, надлежит представить заключение по теме: «О возможности использования образа А. С. Пушкина и литературного наследия поэта для популяризации задач государственного строительства».

Находясь под впечатлением от узнавания предмета работы, Гребнев замер на несколько секунд и затем во второй раз прочитал задание. При беглом взгляде обозначенная тема привлекала внимание масштабностью, и он подумал, что за свою предыдущую деятельность не получал другого, требующего такого укрупнённого анализа; вероятно, оценка его как специалиста в глазах заказчика возросла и положение как одного из многих консультантов изменилось в лучшую сторону. Насколько, сказать трудно, но основания считать, что на него обратили внимание на новом уровне, видимо, имеются. Олег Петрович почувствовал, что тема интересная.

Пережив подъём самооценки, Гребнев обратился мыслями к работе и стал обдумывать, что ему предложено сделать. Разбираясь в формулировке, Олег Петрович осознал её неконкретность и вызванную этим очевидную трудность в понимании поставленной задачи. Если «образ Пушкина» и «литературное наследие поэта» по сути понятны и доступны для анализа по выбранным критериям, то про «задачи государственного строительства» в поручении ничего не объяснялось, и что имеется в виду, оставалось догадываться.

На память быстро пришло высказывание первого заместителя руководителя администрации президента о том, что страна вступила в период масштабных необратимых изменений, которые затрагивают все сферы человеческой жизни, включая очевидные, касающиеся системы политического устройства. Гребнев ни на минуту не забывал об услышанном, что являлось для таких, как он, политических консультантов ориентиром в перспективах работы. В область политических реформ его до сегодняшнего дня не допускали, но он очень хотел. «У-у-у, как интересно, – снова подумал Гребнев, – полезно узнать, над чем работает Комитет СФ по конституционному законодательству и государственному строительству. Хотя бы для общего представления».

«На что конкретно отвечать? Не будем торопиться с выводами, – сказал он себе. – Это тебе не “сделай то, не знаю что…”, тут в каждом слове смысл, который надо понять, потому что писано “для своих и умные поймут”. Решу задачу – докажу, что свой».

Работа, которая поручалась, определённо имела политическую направленность и соответствовала его специальности политического консультанта. Для составления полноценного заключения следовало провести профессиональный анализ по разным направлениям. Например, дать Пушкину историческую и политическую оценку, определить, что представляет образ поэта, сложившийся в общественном сознании, рассмотреть идейно-художественные аспекты его творчества применительно к общественно-политической обстановке в стране и проектам, которые находятся «на повестке». Одному справляться придётся долго, требовалась помощь специалистов разных компетенций: социологов, историков, литературоведов – всех, кого можно. Вот он, Гребнев, как назначенный первым исполнителем соберёт экспертные мнения и сведёт в один ответ. Против этого Олег Петрович возражений не имел. Вопросов, на которые у него имелись готовые ответы, ему давно не задавали. Он знал, что делать, и считал себя готовым для большого дела.

Гребнев вспомнил о пушкинском мифе и том, что его регулярно использовали в политических целях. Олегу Петровичу довелось читать об этом в исследованиях историков. Пушкин оказался не только канонизирован, но и идеологизирован. В период Великой Отечественной войны и в послевоенные годы он стоял на службе защиты отечества, воспевал победы русского оружия и великой Страны Советов. В советское время образ Пушкина использовали для воспитания советского человека, и Гребнев подумал, что заказчик рассчитывает на подход, который соответствует сегодняшнему времени – отличному по своему духу и укладу от прошлого века; подход, который не совпадает со сталинской или позднесоветской литературной стилисткой, хотя слова можно употреблять те же и смысл их может совпадать. «Хорошо бы придумать что-нибудь новое», – подумал он и вспомнил не так давно представленное публике изображение Александра Сергеевича. Улетающие авиапассажиры могли любоваться им на панно одной из стен в новом терминале аэропорта Шереметьево имени Пушкина: волосы и бакенбарды поэта, его одежду дополнили рисунками известных столичных зданий и сооружений – Большого театра, храма Христа Спасителя, метромоста, храма Василия Блаженного, Мавзолея Ленина, Кремлёвской стены, башен Сити и подобного, а у своевольно выбившегося из причёски на голове локона волос поэта нарисовался символический косяк условных маленьких птиц. Возможно, композиция должна была напоминать пассажирам с посадочными талонами на руках, что всё изображённое как-то присутствует в Пушкине, словом, «Пушкин – наше всё». Первый раз Гребнев увидел панно в новостном репортаже об открытии терминала, потом лицезрел воочию. «Можно трактовать широко, но это корпоративный взгляд аэропорта. Не вариант», – закончил мысль он.

«Сама постановка задачи говорит о том, – продолжал размышлять Олег Петрович, – что заказчик собирается действовать обдуманно и взвешенно. Современные руководители давно заказывают предварительные исследования при выборе образа главного героя рекламной кампании, прежде чем производить рекламные материалы. Например, финансовым организациям требуется знать, как образ того или иного известного лица – киноартиста, звезды спорта или эстрады – сработает на идею привлечения средств населения с его помощью. Подействует ли на людей призыв от конкретного человека отнести деньги в банк? Оправданно ли собрать группу артистов и объявить их “командой” своего банка – командой, которая явно не смыслит в финансах, – чтобы не говорили, что там все такие?»

Гребнев подумал, что не слышал раньше, чтобы подобная работа проводилась по госстроительству, то есть по вопросам устройства государства. Речь шла не о прославлении народа и тем более не о предложении отнести деньги в банк, а сдать кое-что поважнее. В виду, вероятно, имелась какая-то конкретная цель. Интерес того, кто спрашивает о Пушкине, представлялся как желание знать, к чему может тот призывать, выступая агитатором по делам внутренней политики, и какие проекты госстроительства можно продвигать от имени поэта. «Как интересно…» – в очередной раз отметил Олег Петрович. Но то, что ему казалось интересным, большинству людей было безразлично. Он по этому поводу считал, что работа и круг интересов у каждого свои, так же как и пристрастия в еде.

Гребневу было известно поручение президента о популяризации героев российской истории и фольклора, отвечающих традиционным ценностям. Новое задание никак не могло считаться частью проводимой работы по популяризации героев истории или очередным этапом её продолжения. Задание, полученное Олегом Петровичем, имело другую направленность: личность из истории должна выступать популяризатором.

Он подумал, что исторические личности не раз участвовали в рекламных кампаниях. На волне успеха создавались целые серии роликов с известными из истории персонажами. Гребнев вспомнил понравившегося ему Александра Васильевича Суворова, который «ждал-с первую звезду», рекламируя банк. Подобная продукция не поднималась выше житейских истин – «до первой звезды нельзя – звезду Александру Васильевичу» или «кормить надо, тогда и не улетят» – и была рекламой: красивой картинкой с использованием в лучшем случае ассоциативного мышления потребителя. Гребнев знал своего заказчика и считал, что тот не думает прямолинейно, то есть примитивно, а значит, и рекламный продукт придумывать не нужно, не тот формат.

Он посчитал, что перед ним поставили задачу определить сущностные стороны личности Пушкина, его жизненного пути и творческого наследия и то, как всё перечисленное понимается народом, а потом сделать на основе анализа предложение, которое не должно восприниматься как рекламный ход. Требовалось обнаружить некоторое единство, пересечение смыслов образа поэта и той темы, к продвижению которой его подведут. Рекламу можно использовать по ходу дела, куда без неё. Рекламщики подключатся, но под контролем политических консультантов, конечно.

Определяющим моментом задания всё равно оставалось указание на тему государственного строительства как области приложения найденной человеческой и творческой сущности поэта. Гребнев решил, что после праздников встретится и поговорит со своими источниками – в надежде найти сигнальные метки или приоритеты смыслов или что-нибудь, что даст подсказку направления «куда грести».

Олег Петрович посмотрел на присланные ему два листа. Ему захотелось помыслить о задании с другого ракурса и уловить намёк, какова цель этого замысла. «Зачем знать, – рассуждал Гребнев, – о чём думает средний россиянин, если слышит имя поэта позапрошлого века, что знают граждане о наследии Пушкина и как сегодня это можно использовать? Какое отношение к действительности имеет фигура поэта XIX века кроме того, что его произведения дети читают в школе? Какие проекты государственного строительства могут рассматриваться и в чём их нужда в Пушкине? Положим, наступающий через несколько часов год знаменателен тем, что шестого июня исполнится двести двадцать пять лет со дня рождения Александра Сергеевича Пушкина – великого русского поэта, большая дата, и новостью это не является. Подготовка к событию проводится комитетом, образованным указом президента страны два года назад. Государственная программа мероприятий по чествованию памяти поэта разработана. Не слышно, чтобы кто-то обращал внимание на недочёты плана. О подготовке крупной акции, связанной с Пушкиным, не заявлялось. Может, запрашиваемые материалы собираются использовать во время весенних кампаний? Поздновато для старта, но мало ли кто и что собирается сделать. В любом случае Сергей Сергеевич знает, какие вопросы задавать и что хочет выяснить. Придёт время, и мы узнаем».

Размышления привели к тому, что Гребнев вспомнил о словах, которые были записаны на бумаге, лежавшей в его столе. Он достал из ящика канцелярскую папку, развязал на ней завязки и вынул стопку листов с текстом. Просмотрев их, Гребнев извлёк один, остальные положил обратно в папку, оставив её перед собой.

На листе в руках Гребнев прочитал: «На Пушкине оборвались все вопросы <…> Зачем, к чему была его поэзия? Какое новое направленье мысленному миру дал Пушкин? Что сказал он нужное своему веку? <…> Произвёл ли влиянье на других хотя личностью собственного характера, гениальными заблуждениями <…> Зачем он дан был миру и что доказал собою?» Это была цитата из книги Н. В. Гоголя «Выбранные места из переписки с друзьями», вышедшей в свет в 1847 году. Высказывание известное, встречалось в работах пушкиноведов и исследователей литературы. Гребневу довелось просматривать материалы, в которых на вопросы Гоголя давались ответы, и Олег Петрович знал, что пушкинисты свои труды не закончили.

Перечитав в очередной раз известные строчки, Гребнев подумал, что концептуальные вопросы, поставленные Гоголем, требуют масштабных, нетривиальных ответов. Ограничиться признанием за Пушкиным выдающейся роли создателя современного русского языка – ответ не по теме, у Гоголя явно не об этом. Тогда о чём? «Мне, что ли, ответ давать? – подумал Гребнев. – За что такая честь? По заданию министерства я в установленных рамках являюсь консультантом на съёмках художественного кинофильма о последних днях жизни Пушкина и его дуэли. Не секрет, что за моим назначением имеется решение межведомственной комиссии по просвещению. Достаточно ли этого, чтобы понять, насколько глубоко я разбираюсь в пушкинской истории? Или пушкинская тема здесь не главное, а главное, смогу ли я её осмыслить, какие выводы сделаю и что в результате предложу?»

Рассуждая, Гребнев пришёл к выводу, что его, возможно, подтягивают к решению вопроса общероссийского масштаба, никак не обозначая сам вопрос. Речь шла не о слогане или девизе в виде строки из произведения Пушкина для использования в каком-то проекте, а о чём-то более серьёзном. Недосказанность в формулировке темы, а точнее – в предоставленной информации, конечно, не случайность. Над чем думают влиятельные люди, знать ему пока не обязательно. Гребнев допустил, что проект, о котором остаётся догадываться, находится в стадии первоначальной разработки, для чего и собирается информация. Может быть, не только Олег Петрович получил сегодня конверт от С. С. Петрова с аналогичным заданием. Предложения консультантов подскажут заказчику последующие шаги.

Размышляя над заданием ещё некоторое время и рассматривая поручение с разных сторон, Гребнев в итоге решил, что правильным будет сформулировать ответ, указав в нём какой-нибудь новый подход в осмыслении, чем и как Пушкин будет полезен сегодня. Мифологизация его – это факт, на который уже опирались, и решение должно быть современным, креативным и перспективным для дальнейшего применения. При таком подходе не имеет значения, какую в широком смысле государственно-политическую программу следует опереть на Пушкина, призвав его в сторонники, чтобы всё выглядело красиво. Если же удастся определить, о каких новшествах может идти речь, то это только облегчит дело, а формулировки следует и даже необходимо предварительно уточнить у того, кто платит.

«Ясно, что любовная лирика поэта никого не интересует, а о чём он писал ещё?..» – опять подумал Олег Петрович.

Искать ответы при недостатке информации Гребнев не любил – начинал действовать и вскоре, когда новые сведения дополняли неясную картину, начинал думать, кто и что от него ожидает, и старался удовлетворить заказчика.

– Александр Сергеевич, вас приглашают… – обратился он к бюсту Пушкина, выделив интонацией слово «вас». Ответа не последовало. Про себя Олег Петрович отметил: «Давно пора найти себе папу, а то по собственной бестолковости можно оказаться на казённом содержании в сиротском доме».

Олег Петрович откинулся на спинку кресла и посмотрел время на наручных часах. Следовало собираться к семье, но уходить из кабинета не хотелось. Полученное задание занимало мысли, в уме начался обычный процесс обдумывания вопроса. Гребнев знал, что теперь не сможет отрешиться от дела и переключиться на Новый год, особенно если предложенная работа его заинтересовала – голова будет занята не относящимися к празднику размышлениями.

Он не затягивал паузы, собираясь с духом. Когда поставленная перед ним задача приобретала очертания, Гребнев, не откладывая, принимался за просмотр имевшихся под рукой материалов, чтобы настроиться на тему и набросать план действий. И в этот раз он чувствовал, что не хочет отказываться от рабочей привычки и ему не терпится перечитать некоторые документы, которые находились на столе прямо перед ним.

Решив, что время ещё есть, Гребнев опять поискал среди бумаг в открытой папке и достал стопку листов, скреплённую зажимом. Затем он убрал папку обратно в ящик, снял зажим и, положив листы перед собой, начал читать.

В кабинете стояла тишина, направленный свет любимой лампы давал мягкое контрастное освещение.

На первой странице вверху указывалось название документа, далее шёл текст.

Обстоятельства смерти А. С. Пушкина по материалам военно-судного дела

Дуэльный поединок между Пушкиным и Геккереном:

Время: 27 января (8 февраля по новому стилю) 1837 года, между шестнадцатью и семнадцатью часами дня.

Место: окраина Санкт-Петербурга по Выборгскому тракту за Комендантской дачей (Комендантское поле – участок, находившийся в ведении коменданта Петропавловской крепости) близ Новой деревни в роще.

Участники:

– Георг Карл де Геккерен (Жорж Шарль де Геккерн Дантес, правильнее д’Антес) – поручик Кавалергардского её величества полка, барон, 25 лет, из французских дворян, воспитанник французского Королевского военного училища Сант-Сир, на службу поступил корнетом 8 февраля 1834 года, на верноподданство России не присягал, женат, жена – баронесса Геккерн (27 лет, фрейлина двора Её Императорского величества, в девичестве Екатерина Гончарова – старшая сестра Натальи Пушкиной), детей нет, произведён в поручики 28 января 1836 года;

– Пушкин Александр Сергеевич – титулярный советник (9-го класса, что соответствовало званию капитана военного ведомства), камер-юнкер двора его императорского величества, 37 лет, из дворян, женат, жена – Наталья Пушкина (24 года, в девичестве Гончарова), несовершеннолетних детей четверо.

Секунданты:

– Лоран Арнольд Оливье Демье, виконт д’Аршиак – секундант и двоюродный брат Геккерена, атташе французского посольства, 25 лет, после дуэли покинул Санкт-Петербург 2 февраля около двадцати часов;

– Данзас Константин Карлович – секундант Пушкина, инженер-подполковник Санкт-Петербургской инженерной команды по строительной морской части, 37 лет, из дворян, на службу поступил из Императорского Царскосельского лицея прапорщиком 7 ноября 1817 года, холост.

Вид поединка: дуэль с приближением, то есть на пистолетах с расстояния двадцати шагов, так, чтобы каждый имел право подойти к барьеру на пять шагов и стрелять по сопернику, не ожидая очереди; в случае безрезультатности поединок возобновляется на тех же условиях.

Исход поединка:

– Пушкин получил пулевое ранение в живот справа, скончался в четырнадцать часов сорок пять минут 29 января 1837 года. Факт смерти в материалах не доказывается, принимается как общеизвестный;

– Геккерен получил пулевую проникающую рану на правой руке…

Гребнев прекратил чтение и, отстранив листы на расстояние вытянутой руки, посмотрел на текст, стараясь освежить в памяти информацию. Документ он хорошо знал – лично участвовал в его написании вместе с работавшим в КПП аналитиком Алексеем. Вдвоём они составили справку по материалам официального расследования и суда над участниками дуэли, произошедшей между Пушкиным и Дантесом. Документ являлся служебно-справочным текстом и содержал факты и сведения, подвергнутые целевому анализу.