Минсяо. Седьмое лучезара

Валентина

Маленькая моя, хорошая, потянулась ко мне, как будто приняла, а я целую ее, радуясь тому, что жива. Самое главное – она живая, дышащая, солнышко мое. Едва вспомнила о выданной мне щеточке и принялась Ксию ею гладить, как мне показали, а она… Она урчит! Будто моторчик маленький включился – урчит и улыбается, чудо мое.

– Ну вот и обрели друг друга, – произносит голос Ли, а потом он оказывается совсем рядом. – Ну что, примешь меня в папы? – спрашивает он ребенка.

– Папочка… – шепчет малышка, одной рукой потянувшись к нему.

– Малышка моя, – я не могу ее отпустить, просто прижав к себе, а она совсем будто и не возражает.

– Вот и хорошо, что так вышло, – мамин голос возникает будто из ниоткуда, а затем нас всех обнимают ее волшебные руки, и я тону в ее тепле, понимая, что теперь все будет хорошо.

– Я больше не буду плохой девочкой, – обещает Ксия. О чем она говорит, это же я виновата во всем!

– Ты всегда самая лучшая у меня, – целую я ее носик.

Этот маленький ласковый моторчик у нее внутри совсем не замолкает, а я просто не хочу выпускать из рук это невероятное чудо. Мама мне напомнила, как правильно любить детей, ведь я в своем горе совсем позабыла. И вот сейчас, находясь в ее объятиях, я чувствую – если бы могла, тоже заурчала бы. Малышка улыбается так волшебно, просто слов нет, чтобы описать это чувство.

– Почувствовала, моя хорошая, – гладит меня мама, а я не понимаю просто, как я могла раньше не осознавать этого.

И я рассказываю малышке, какая она важная, нужная, самая лучшая на свете. Кажется мне, что я опять вернулась в детство, когда дома было тепло и ничего не нужно было решать. Мама мягко поднимает меня, но малышку в руки не берет, и ведет куда-то. А я даже не спрашиваю куда, потому что это мама, так что столовая становится для меня сюрпризом.

– Ой… – негромко сообщаю я, оглядевшись.

– Вот тебе и «ой», – хихикает Ли, а потом протягивает мне детскую бутылочку.

– Но она же… – я уже готова объяснить, что моя малышка умеет есть, и тут понимаю, зачем муж сделал именно так. – Сейчас мама покормит свою малышку, – как могу ласково говорю я Ксии.

Я аккуратно подношу соску к ее рту, надеясь только на то, что маленькая не обидится и не оттолкнет, но она с готовностью вцепляется в бутылочку, принявшись причмокивая есть, как действительно малышка. При этом Ксия зажмуривается, а урчать начинает даже громче. Наверное, ей нравится так есть, раз она урчит. Надо будет спросить кого-нибудь.

– Ой, какая прелесть! – слышу я детский голос и чуть поворачиваю голову, чтобы увидеть котят – девочку постарше и еще одну помладше.

– Это у нас Марфуша с Аленкой, – ласково произносит мама. – Вы здесь как?

– Малышка в школу пробилась, – объясняет та, которая постарше. – Пришли посмотреть, как она себя чувствует после всего.

– То есть прилетели, – хихикает мама. – И как впечатления?

– Она счастлива, тетя Вика, – серьезно говорит названная Аленкой младшая. – Урчать могут только те, у кого все хорошо. Хочешь, поурчу?

Значит, моя малышка счастлива, это очень здорово слышать. Просто неописуемо приятно, вот только надо будет не забыть малышку щеточкой «вылизать» после еды, потому что ей это надо физиологически, несмотря на то, что выглядит четырехлетней. Однако доктора говорят – не все так просто тут. У них и месяцы по длине различаются, и с годами сложности, поэтому развитие установили, но смотреть будем психологический возраст.

Доевшую Ксию я глажу щеточкой, как мне показал сам Наставник! Наставник прибыл сюда, чтобы показать и рассказать мне, как за моим чудом ухаживать. Вот что значит «дети превыше всего». Моя маленькая глаза не открывает и вообще показывает, что она не здесь. Ей еще нужно сердце сменить, потому что с ее сердцем совсем нехорошо. Но мы сегодня еще погуляем, пообнимаемся, а когда она уснет ночью, тогда все и сделают, чтобы не пугать ее. А завтра мы тогда домой полетим… Ой, а как я без мамы?

– Тихо, тихо, – она все чувствует. – Где будет тебе комфортнее, там и будем жить.

И я задумываюсь. Винокуровы живут на Гармонии, у мамы там дети наверняка есть, и муж тоже, и… Она-то из-за меня сменит планету, но правильно ли это? Ведь на Драконии меня почти ничего не держит, кроме нашего дома, каждый угол в котором напоминает о родителях. Может быть, правильней переехать? Ну… Новая жизнь… Я поднимаю взгляд на Ли, а он мне просто понимающе улыбается. Очень у него улыбка такая… любимый мой, всегда меня понимает… А я…

– Вы с Ксией у меня самые важные, – произносит он, погладив меня, а затем и доченьку нашу. – Пора становиться напланетниками.

– Тогда давай с мамой? – мне кажется, мой голос жалобно звучит, и я даже сама на себя сержусь за это.

– На Гармонию? – улыбается муж. – Конечно. И малышке там комфортнее будет, множество же котят в детский сад пойдут.

– Ой, мы же ей фильм для малышей не показали! – внезапно доходит до меня.

Действительно, Ксия ведь ничего не знает о людях, вот и боится. Точнее, сейчас она уже не боится, потому что приняла нас с Ли, но ведь боялась же. Нужно ей фильм-знакомство показать, чтобы она увидела, что все плохое закончилось. Я уже готова вскочить, чтобы бежать куда-то, но мама меня мягко останавливает. Она ничего не говорит, только гладит, а мне становится непонятно: куда я бегу, экраны же есть везде.

– Ксия, – зову я доченьку, – чего тебе хочется?

– Чтобы ты была всегда, – почти шепотом отвечает она. – Не умирай, пожалуйста.

– Я всегда буду, – обещаю я ей, понимая, что Ли прав.

Муж верно сказал: пора становиться напланетниками, ведь у нас ребенок, без которой я жизни уже не представляю. Ксия сейчас кажется совсем малышкой и, несмотря даже на то, что она великовата, ей как-то удается свернуться в клубок в моих руках. Завтра с новым сердечком мы сделаем шаг в нашу жизнь. Ничего плохого уже точно не произойдет. Но, конечно же, легко не будет, потому что старый опыт обязательно вылезет. И у нее, и у меня, наверное.

С одной стороны, я взрослая, сложившаяся личность, а с другой – мама очень хорошо показала мне, что я еще сама ребенок, которому очень мамины руки нужны. Как так вышло, я не знаю, но зато уверена, что сделаю все возможное и невозможное для того, чтобы доченька была счастлива. Потому что она мое дитя, а важнее детей не может быть ничего.

Ксия

Я своему урчанию удивляюсь, потому что такого со мной еще не случалось, но мама меня так любит! Я чувствую ее любовь, ее тепло, ласку, я все чувствую, а потом вдруг рядом он оказывается. Ну, мамин самец. И он меня тоже любит, смотрит при этом так, что я просто теряюсь.

– Примешь меня в папы? – спрашивает, и я понимаю: я для него важна. Он же спрашивает, а не называет себя, получается, для него имеет значение мое мнение. И это просто сказочно.

– Папочка… – это название откуда-то из глубины выплывает, но я знаю: оно правильное.

А еще я обещаю, что не буду больше плохой девочкой, потому что теперь все поняла, а мама в ответ говорит, что я хорошая. Так странно на самом деле – как же я могу быть хорошей, если мамочка плакала? Но раз она так говорит, значит, так оно и есть, поэтому я просто ни о чем не думаю. А мама рассказывает мне, что я нужна, что я важная и самая-самая, отчего мне только еще больше урчится, ведь это просто необыкновенно.

Я чувствую – меня несет мамочка, а куда, мне неважно. Я уже понимаю: она никогда меня никогда не предаст, не выкинет, не сделает ничего плохого, потому что она мама. Я не знаю, отчего я так в этом уверена, мне что-то вспоминается, словно шепот в голове, только сейчас я не могу понять, что это такое, и не хочу, потому что мне хорошо. Наверное, меня кормить несут. Надо будет маме сказать, что не надо заталкивать ложку глубоко, я сама слизну еду, но в следующий момент происходит что-то совсем невозможное.

Я будто совсем маленькая, а мне в губы тычется даже не поильник, а мягкое что-то, очень вкусно пахнущее, и я просто отпускаю себя. Я начинаю есть как совсем маленькие, даже обнимаю передними и задними руками кормящую меня руку, чтобы она не пропала. Это очень вкусно и как-то спокойно, хотя урчу я даже, кажется, громче. Ну почему не поурчать, если меня любят?

– Поела, моя маленькая, – раздается мамин ласковый голос, едва только еда заканчивается, а потом…

Я же зажмурившись лежу, а она меня вылизывает, как маленьких совсем! Вылизывает, отчего мне становится, кажется, еще лучше, я даже почти засыпаю, но незнакомый голос девочки постарше заставляет меня открыть глаза. Она говорит о том, что урчат только те, кто счастлив, у кого все хорошо, и даже предлагает поурчать вместе. Незнакомая девочка на меня очень ласково смотрит, не желая при этом отнять маму, поэтому я не волнуюсь, а просто лежу, ощущая мамину ласку.

– Ксия, – негромко произносит мамочка, – чего тебе хочется?

– Чтобы ты была всегда, – честно отвечаю я ей и добавляю затем: – Не умирай, пожалуйста.

Я не хочу ее терять, как Хи-аш, совсем не хочу!

– Я всегда буду, – обещает она, и я ей верю просто изо всех сил.

А вот потом мама включает экран. Она говорит о том, что мы сейчас посмотрим фильм для малышей, чтобы я больше не пугалась ничего и знала, как у людей все устроено. Обо мне заботятся, причем не только о том, чтобы я сытой была и в тепле, но даже об удобстве. Именно поэтому я решаю сначала фильм посмотреть, а потом уже о школе спрашивать. Ведь у людей должна тоже быть школа?

Маминых рук я не покидаю, просто почему-то боюсь без нее остаться. Мне кажется, если она меня выпустит, то снова будет холодно и страшно, поэтому я в нее и вцепляюсь. Мамочка очень быстро это понимает, потому что она мама. Вот я сижу у нее в руках, а напротив меня экран включается. Возле мамочки папочка обнаруживается, и еще – ее мамочка, потому что у каждого же мама должна быть.

Включается экран, заставляя меня даже вскрикнуть от неожиданности. Там вдруг очень зеленая, красивая планета, на которой нет снега и льда. Я вижу яркое сияющее солнце, синее небо, в котором висят гирлянды непонятно чего, а следом прямо посередине экрана появляется белый такой шар, похоже, будто из палочек составленный. Это очень красиво, но как такой вид называется, я не знаю. Это даже неважно, потому что внутри все выглядит… необычно. Там много детей и внимательных взрослых, но чем они заняты, я не понимаю.

– Что это, мамочка? – интересуюсь я, пытаясь понять, что вижу.

– Это детский сад, – объясняет она мне, а затем, увидев, что я не понимаю, начинает объяснять: – Такое место, где дети могут побыть друг с другом, поиграть, чему-то научиться.

– Школа? – удивляюсь я, потому что показываемое совсем непохоже на школу.

– Нет, малышка, – качает головой мамочка.

Мне сложно понять то, что она объясняет, потому что как так: просто играть и в игре именно что-то новое узнавать? Не за столом сидеть, старательно уча науки, а просто играя. И это поражает меня так, что просто слов нет, но фильм еще не заканчивается, потому что вечером за детьми прилетают родители. И вот только тут я понимаю, что такое мама и папа, потому что такая любовь, такое бережное отношение, оно, получается, для людей нормально? Даже поверить сложно!

Но теперь я уже проникаюсь тем, что мне хочет мамочка рассказать. Мне это осознать не очень просто, потому что здесь, как я вижу, очень бережно к детям относятся. А еще вдруг оказывается, что я действительно очень маленькая, причем становиться большой быстро уже не надо, потому что вируса больше нет, да и заболеть ничем нельзя – мамочка и папочка меня защитили от всех болезней.