Восьмое шр’втакса. Д'Бол

Наставник считает – что-то происходит вокруг. Он никогда не ошибается, и от этой мысли мне не слишком комфортно, но идти к отцу я все же не рискую. Совсем недолго остается до месяца т'кшракс, когда начнутся Испытания новой ступени, поэтому наставники гоняют меня, как будто прямо завтра убивать начнут. Только с Варамли и отдыхаю.

Сегодня мы все-таки побываем в парке зверей. При этом наставник мне особенное задание дает – послушать зверушек. Я-то их, конечно, слышал уже, а в сортировочной даже и видел, как старшая особь предлагала себя вместо младшей своей копии. Себя, лишь бы младший пожил хоть немного. Меня это заставляет много думать.

Вчерашнее покушение было странным, больше похожим на показательное, – чтобы я засуетился? Испугался? Сын военного вождя клана Гр’саргхма? Вот и мне не верится. Но с какой-то целью нападение все-таки было. Надо подумать, с какой, пока у меня тренировка. На тренировке голова не нужна – тут достаточно быстро работать руками и ногами, ведь сегодня меня учат бою на длинных острых палках. Это не традиционный бой, скорее уличный, но мне он тоже нужен.

– Быстрей! – командует наставник, и сразу же вслед за этим спину пронизывает сильная пульсирующая боль наказания.

Был бы я помладше – кричал бы уже, но мне нельзя показывать на тренировке свои эмоции. Это не Варамли, что для меня ближе отца. Не дай Вр'гсалжхра, кто-нибудь это узнает, но себе я врать не привычен, поэтому отлично осознаю: Варамли единственный, для которого я означаю не статус, не функцию, а близкое существо. Он меня успокаивал в раннем детстве, всегда был рядом, объяснял, а не пугал. Другие наставники добиваются своего болью, усиливающейся на каждой ступени, а Варамли совсем иначе учит. Если бы не мои сны, был бы я тупым, как Г’даж, и злобным, как отец, а так… Сны о других мирах и забота Варамли научили меня прятать внутреннего Д’Бола внутри брони моего сердца.

Пока руки и ноги работают в ускоренном темпе, я раздумываю: какова цель такого нападения? Мотив появления линкора вполне понятен, а вот цель самого нападения… Как меня наставник учит? Сначала нужно подумать, кого хочется заподозрить, а кого нет. Итак, напавшие корабли черные, удлиненной формы, похожие на древние боевые лодки нашей расы. Принадлежат такие клану М'рахкса, считающемуся потомками самых древних Кхрааг. Может, им не нравится факт того, что последние два Завоевания водил мой отец? Да еще как!

Кому может быть выгодна вражда наших кланов? Впрочем, все кланы враждуют, а вот недоверие в бою… Разве что Дрг'шрахст. Во-первых, у них старая обида на отца – в последнем Завоевании он положился не на их мнение, оказавшееся ошибочным, а на слово мягкотелых химан. Это серьезное оскорбление, кроме того, Дрг'шрахст единственные, кто считает союзников недостойными стоять рядом с нами на вершине Массгхра – священной горы нашего народа.

Значит, если это действительно они, то смысл нападения – стравить наши кланы, чтобы мы оказались уничтожены, а затем взять власть в совете кланов. Зачем это может быть нужно? Убить «союзников»? Непонятен мотив именно такого хода. Нужно посоветоваться с Варамли, а пока я замечаю щель в защите, понимая, что она не просто так появилась, и делаю то, что тренирующий меня наставник совсем не ожидает, – резко бью в голову, вкладывая все силы в удар. Громко звенит сигнал окончания боя, в тренировочный зал вбегают медики, но в этот раз они уносят не меня.

Теперь можно возвращаться к тому, кто не хочет меня мучить. Наставник Варамли очень многому меня научил, именно к нему я сейчас направляюсь. Он же меня научил, как не отказаться от еды после того, что я услышал. Мясо бы убили в любом случае, а разделить его судьбу я не хочу, поэтому, пока есть возможность… Ладно, о чем я думал? О том, что кланы стравить хотят.

– Здравствуй, наставник, – совершаю я ритуальный поклон, стараясь не показать, как я ему, на самом деле, рад.

– Здравствуй, ученик, – отвечает он мне таким же полным холода пустыни З'рах’шк’др голосом. Но я вижу, он мне рад, даже очень.

Именно Варамли мне когда-то поведал, что кроме отца бывает еще и мать. Он рассказывал мне о том, что такое настоящая мама, и я плакал оттого, что подобного у меня никогда не будет. Кхрааги рождаются из яиц, отложенных самками нашего народа. Откуда берутся самки, я не знаю, но их жизнь заканчивается, стоит только появиться яйцу – они погибают. Сами или… Я не хочу этого знать. Самку нашего народа я еще ни разу не видел, но вот такую маму, понимающую, ласковую, защищающую, я бы хотел узнать. Жаль, что это невозможно.

– Ты хочешь что-то рассказать, – произносит Варамли. – Пойдем…

Он все понимает и многое чувствует, уж не знаю как. Возможно, это расовая особенность, хотя точно сказать нельзя. Наставник ведет меня к водопаду, там нас не услышат и мало кто увидит. Темный коридор стремится вверх, время от времени попадаются факелы, да в темных нишах кто-то шевелится. Это или стража, или ар’хиды, не самые безобидные членистоногие, но на двоих они точно не нападут – трусливы.

Шум водопада становится все громче, когда мы оказываемся на открытой площадке, и я с ходу начинаю рассказывать наставнику о том, что пришло в мою голову во время тренировки. Как он учил, даю расклад по кланам, заставляя его задуматься, а затем Варамли чуть улыбается, будто поняв что-то иное.

– Подумай, – предлагает он мне. – Нам предоставили катер вождя. Узнать, что в катере мы с тобой, не могли: он никому не любит докладывать. Что это значит?

– Вызов на поединок, – негромко произношу я, понимая, что картина теперь складывается. – Но ведь его там не было!

– Вместо вождя напали на младшего, что по вашим правилам недостойно, – кивает он в ответ. – То есть потеряли лицо, и провокация хлопнулась. Но ты скажи мне, откуда они могли знать, что твой отец готовится вылететь?

– Предатель, – коротко реагирую я, потому что это вообще не задачка.

– Предатель, – соглашается со мной Варамли. – Будем искать?

Я чувствую боевой азарт, потому что это очень интересно – найти того, кто рассказал о вылете катера военного вождя. И тогда, возможно, мне позволят самому вырвать ему горло. Заодно, выяснив, кому он передал информацию, я смогу узнать и того, кто стоял за нападением.

***

Мы вылетаем в парк зверей, но не просто так. Я беру отцовский катер, попросив переставить его на нижнюю площадку, где никто не увидит старта. При этом проверяю, кто именно у нас сегодня наблюдает за пространством. Смена сейчас другая, поэтому если опять будут сюрпризы, то значить это будет не наблюдающих, а кого-то другого. Именно для этого я делаю по совету наставника так, чтобы никто не увидел нашего взлета.

– Молодец, – коротко хвалит меня наставник. – Правильное решение.

Мне от его похвалы очень тепло внутри делается, именно там, где спрятан от внешнего мира я-настоящий. Сдержав эмоции, склоняю голову, благодаря за похвалу, и устраиваю руки на манипуляторах оружейной системы. В тот же миг меня слегка вжимает в кресло – Варамли стартует жестко, набирая максимальную атмосферную скорость, но не поднимается, а скользит почти над самой поверхностью, полной горных пиков, неожиданно встающих сквозь зеленоватые лохмотья тумана.

– Переводчик для тебя я взял, – произносит он. – Поговорить ты сможешь и свое мнение составить тоже.

– Понял, – киваю я, задумавшись над его словами.

В том, что наставник говорит, обычно смыслов несколько. Один – явный, для соглядатаев, а вот в виду он имеет совсем другое. Я смогу убедиться в разуме тех, кого мы называем животными. Или же нет – но это мой шаг, мое восприятие, в которое наставник вмешиваться не хочет, тем не менее раз за разом показывая мне, что так, как живем мы – неправильно. А за то, что неправильно, рано или поздно следует наказание, я это очень хорошо знаю. Была возможность убедиться. Значит, рано или поздно появится кто-то, для кого зверями будем мы. И вот тогда…

Катер летит, мы не разговариваем – наставнику нельзя отвлекаться, а вот мне думать ничто не мешает. Варамли никогда не решает за меня, не устанавливает жестких рамок, как другие наставники, а объясняет. Он дает мне возможность понять, а не рассказывает абсолютные истины. За это я к нему так отношусь, ведь он для меня очень важен. Важнее отца. И за него я пойду на бой не задумываясь…

Меня бросает вперед на привязных ремнях – мы тормозим, чтобы затем плюхнуться на посадочную площадку парка животных. Защитный кожух сразу же раскрывается, и спустя мгновение мы оказываемся на извилистой тропинке среди высоких деревьев, увитых их младшими братьями. Парк копирует флору Ш'дргмассгхра, нашей материнской планеты, отчего я настораживаюсь – ведь на ней выживают только сильнейшие, значит, могут быть и сюрпризы.

– Посмотри, ученик, – в зарослях, образующих клетки, виднеются чем-то похожие на него существа. – Это аилин. У них острые уши, лицо, напоминающее химан, но более тонкое, они привычны к лесу.

– Странные они какие-то, – разглядываю я существо, зафиксированное ветвями пощелкивающего острыми клыками хищного дерева. – Как будто мертвые.

– Он сошел с ума, так что поговорить не получится, – вздыхает наставник, уводя меня от отталкивающего зрелища. – Но даже будь он в своем уме, говорить с нами не стал бы.

– Значит, точно умер, – понимаю я, ведь сошедших с ума что у нас, что у химан уничтожают.

Деревья расступаются, чтобы показать нам загон, в котором шевелятся странные существа с длинными тонкими конечностями и ужасом, замершим во всех трех глазах. Маленькие представители расы прячутся за более крупного. Я их совсем недавно видел на сортировке, поэтому вопрос о том, могут ли разговаривать эти странные существа, не задаю.

– Это у нас иллиан, неспособные к насилию, – в интонациях наставника грусть, я умею отличать уже. – Великие скульпторы, композиторы, стремившиеся к звездам…

Я осознаю, о чем он говорит, ведь именно Варамли научил меня понимать ту красоту, что не выражается в развешанных по ветвям внутренних органах врага. И теперь, достав из кармана кубик переводчика, я подхожу поближе, чтобы спросить их… Я еще не знаю, о чем буду спрашивать.

– Как ты называешься? – интересуюсь я у представителя иллиан, которых у нас зовут просто «мясо».

– Какое тебе дело, зверь? – спрашивает в ответ старший и больший по размеру из них.

– Я хочу узнать, можешь ли ты разговаривать или просто повторяешь заученные фразы, – объясняю я, пытаясь подобрать правильные интонации.

– И что изменится? – он защищает своими тонкими конечностями младших. – Откажешься от сочного упругого мяса?

Он все отлично осознает, но я все задаю вопросы, понимая, что кхрааги обречены: рано или поздно нам все припомнят. Но также я понимаю, что хочет мне показать наставник: мы могли бы дружить, жить в симбиозе, а вместо этого мы уничтожили тех, кто творил красоту. Если у меня будет возможность хоть что-то изменить, я это сделаю.

Повернувшись к наставнику, я вижу его остановившийся взгляд. Проследив за ним, замечаю еще одну клетку, в которой сидит… химан. Я делаю шаг к клетке, блестящей стальными прутьями. Маленькая по размеру самка химан смотрит на меня со страхом, а наставника будто и не видит, но вот он становится белым. Но химан наши союзники, кто же заключил их самку в клетку?

Я увожу наставника, что-то шепчущего на своем языке. Произошедшее мне непонятно, поэтому я веду его к катеру, чтобы там задать вопросы. Раньше химан не заключали в клетки, почему же сейчас? Наставник в опасности? Надо его спросить.

– Ты прав в своих подозрениях, Д’Бол, – произносит он, когда мы оказываемся внутри катера. – Девочку объявили представителем другой расы, но…

– Но она химан, – киваю я. – Значит, и меня могут так же?

– Могут, – кивает он, и я верю ему, ведь Варамли меня никогда не обманывал.

Значит, нужно еще разобраться, почему химан оказался в клетке парка зверей. И лучше всего это сделать, пока не закончился месяц. Что же, теперь у меня есть чем заняться. И еще мне кажется, что Варамли узнал эту самку, значит, она как-то связана с ним. Может быть, он мне расскажет. Хотя, если знание опасно, то, скорее всего, нет. Одно я понимаю очень хорошо – мы самые страшные звери в этой Галактике. Придет время, и все изменится, ведь так продолжаться просто не может.

Надо будет отцу рассказать об обнаруженной химан в парке зверей. Ведь мы союзники, а если это сделано для того, чтобы вызвать бунт и нападение на нас? Тогда… Получается, что под подозрением у нас клан Дрг'шрахст. Очень похоже на их тактические построения, даже очень. А химан не убрали только по одной причине – не были осведомлены о том, что мы все-таки полетели. По-моему, логично.