Когда внезапно сдавит грудь
Большая каменная глыба,
Когда не сможешь продохнуть,
Глотая воздух, словно рыба,
 
 
Не говори мне про народ,
Что угнетён Неспящим Оком —
Перекрывают кислород
Не там, вверху, а здесь, под боком.
 
 
Мы от таких, как мы, бежим,
Надсадно грезя счастьем личным.
И политический режим
До безразличия вторичен.
 
 
Не от растоптанных свобод
С тобой случается удушье,
А от просчитанных забот
И рассуждений благодушных
 
 
Тех, кто «желая нам добра»,
Даёт «полезные советы».
Они – большие мастера
Ограничений и запретов.
 
 
И в этом вся твоя беда,
Что надо крикнуть: «Дайте роздых!
Мне душно с вами, господа!»,
Но выйти некуда на воздух.
 
 
Нам не сбежать от нашей лжи —
В мир правды не оформишь визу.
А ты мне говоришь – режим…
Режимы создаются снизу.
 

 
Что это? Фортуны ли вольности?
Планида ли? Божья ли милость?
В Запруженске Туевской области
Событие вдруг приключилось:
 
 
На улице Трубопрокатчиков
Вчера в половине шестого
Хвостов оглянулся на Вячека,
А Вячек взглянул на Хвостова.
 
 
Носились детишки без устали,
Сушилось бельё на балконах,
Мамаши с тяжёлыми бюстами
Скучали в проёмах оконных,
 
 
В дорожной пыли озабоченно
Копалась свинья у забора,
Ползли вереницей рабочие
С завода электроприборов,
 
 
Старушки гоняли собачников
По травам газона густого…
«Утырок», – подумалось Вячеку.
«Ушлёпок», – скривило Хвостова.
 
 
Фаланги суставами хрустнули
И вздулись сосуды на шеях.
Томясь ожиданьями грустными,
Запруженск затих в предвкушеньи.
 
 
И тут бы услышать историю
Про сломанный нос или руку…
Но Вячек с Хвостовым не спорили
И морды не били друг другу,
 
 
А только на долю мгновения
В глаза посмотрели сурово.
И каждый в своём направлении
Ушёл подобру-поздорову,
 
 
На свежих коровьих фекалиях
Оставив следы от сандалий…
И больше такой аномалии
Запруженцы не наблюдали.
 

 
Ну как тут не опустишь руки?!
Кряхтит в тоске моя страна —
Опять ее отдали, суки,
За чарку хлебного вина.
 
 
И нет в Отечестве прохода
От политических б… ей
(Вдобавок я узнал по ходу,
Что Иисус был иудей)…
 
 
Страна, ты так погрязла в лени,
Что очи лезут из орбит!
И молодое поколенье
От бездуховности скорбит…
 
 
Россия больше не рожает
Румяных радостных детей!
И евро снова дорожает.
И Иисус был иудей.
 
 
Доходы падают всё ниже.
Сосед – подонок и урод.
И не читает больше книжек
Наш богоброшенный народ.
 
 
И наблюдать уж нету мочи,
Как богатеет богатей.
И коньяку не купишь ночью.
И Иисус был иудей.
 
 
Бокал политтерпенья выпит!
Режим достал до самых гланд:
Набил оскомину Египет,
Но денег нет на Таиланд!
 
 
В эфире звёзды крутят шашни,
Начхав на мнение людей
(Но что на самом деле страшно —
Что Иисус был иудей!)…
 
 
В Приморском крае – сплошь китайцы,
Но рыба тухнет с головы…
И вот уж тянет к горлу пальцы
Проклятая рука Москвы…
 
 
Шагает в пропасть Русь Святая,
И близок власти паралич.
И злые языки болтают,
Что Пётр Великий был москвич…
 

 
Под небом синим
Ничто не вечно.
Любовь красива,
Но быстротечна.
 
 
Я восхищался
Твоей Любовью!
Увы, но счастье
Чревато болью…
 
 
А мы любили
Друг друга всюду:
Средь роз и лилий,
Среди посуды,
 
 
На раскладушке,
На табурете,
Под мойкой, в душе
И в туалете,
 
 
В прихожей, в детской,
В старинной вазе,
Под занавеской
И на паласе,
 
 
И на кровати,
И на балконе,
И на салате,
И на беконе…
 
 
Откуда ж речи
Из уст прекрасных,
Что наша встреча
Была напрасной,
 
 
Что хватит телу
Кружиться в танце?!
Ты улетела,
А я остался…
 
 
И все пропало.
И все погибло.
В любви – опала.
В судьбе – могила.
 
 
Денёк весенний —
Исчадье муки!
И нет спасенья
Влюблённой мухе!
 
 
В паучьей сетке
Застряла лапка…
И Смерть с газеткой
Крадётся в тапках…
 

 
Слышал, люди, что ропщете: «Жизнь трудна»,
Что главу сельсовета послали на…
Не нервируйте душу, смирите плоть —
По заслугам всегда воздаёт Господь.
 
 
Протекает по-Божески жизнь в стране:
Если мыться не любишь, сиди в говне.
Если пропил ботинки, к чему носки?
Если есть телевизор, на кой мозги?
 
 
Если жрёшь шаурму, то какой хамон?
Если в кайф одному, то зачем кондом?
Если хочешь домой, не дразни ОМОН.
Если любишь дразнить, не жалей потом.
 
 
Я вот тоже люблю не особо как
Пионеров крестить, отпевать собак,
Привечать бандюков посреди икон…
Но приказы начальства для всех закон.
 
 
Так что полно вам, братие во Христе,
Возмущенно вопить: «Времена не те» —
Никому не позволит болтать страна,
Что иные случаются времена.
 
 
***
Поздним вечером вышел из дома поп,
Оглянулся, надвинул картуз на лоб,
Застегнул телогрейку, надел рюкзак,
Карабин, патронташ… И когда гроза
 
 
Полыхнула зарницами над мостом,
Троекратно сельпо осенил крестом,
Проворчал: «Времена им, чертям, не те…»
И ушёл безвозвратно в ночную темь.
 

 
Кока-кола разбавлена водкой. Забудь о попкорне.
Этот фильм – чёрно-белый, а значит, попкорн не для нас.
Европейским привычкам препятствуют русские корни,
В воспалённом мозгу когнитивный будя диссонанс.
 
 
Дремлют южные сфинксы под пасмурным северным небом.
Для артхаусной ленты сюжет сочинил драматург
Про нелёгкую долю забытого солнечным Фебом
Гражданина с диковинным именем Санкт-Петербург.
 
 
На экране в разгаре глубокая личная драма:
Бледнокожий герой по сценарию чуть не в себе —
То ли скачет давление, то ли покинула дама,
То ли просто свихнулся, тоскуя по лучшей судьбе.
 
 
Раздвоение личности не излечить, не отбросить —
Можно только принять, ощущая любовь через боль.
Он безмерно устал в эксклюзивном костюме от Росси
С маргиналами в грязной парадной глотать алкоголь.
 
 
Он устал от рождения быть не таким, как другие,
Слышать вечный диагноз: не Запад, мол, и не Восток.
Он бормочет под нос: «Ну-с, пора, господа дорогие…»,
И в полуденных сумерках тускло блестит водосток.
 
 
Мрак и сырость. Погода, похоже, вконец доконала.
Это может случиться со всяким в канун Рождества.
Он вскрывает худое запястье Обводным каналом
И глядит, как на скользкий асфальт вытекают слова…
 
 
Нескончаемо словоточит обнажённая рана,
Но черёд заключительных титров ещё не пришёл.
Мы из тьмы зачарованно смотрим на плоскость экрана.
Кока-кола разбавлена водкой, и нам хорошо.
 

 
Вино, лимон, гвоздика и корица.
Душистый перец и обычный, чёрный.
Всей этой смеси надо повариться,
И, будучи проглоченной, печёнок
 
 
Достигнуть. И прогревши всякий орган,
Родить медвяный дух в озябшем теле,
Чтоб с ощущеньем тихого восторга
Мы дальше не пошли, а полетели
 
 
По мостовым средневековых улиц.
Не торопись. Поближе подойди-ка,
Чтоб наши губы в поцелуй сомкнулись.
Чудесный вкус. Корица и гвоздика.
 

 
Стучатся десять раз на дню…
Но кто б ты ни был – bienvenue.
Да вижу, что не из собеса…
Бери стакан, садись к огню
(Лишь алкоголь в моем меню) —
Давно хотелось выпить с бесом.
 
 
Ну, наливай же, мать твою…
Как я живу? Да как в раю —
Вдали от общей канители
Сижу у жизни на краю.
Смотрю в окно и водку пью
Уже четвертую неделю.
 
 
И пятый год живу один.
Mais ce n’est pas une tragеdie —
Люблю, чтоб тихо, как в пустыне.
Но там жара, а тут дожди
(Сюда бы рифму «подожди»,
Но глупо ждать, коль водка стынет).
 
 
Не хочешь водку – вот вино.
И выпьем, как заведено,
Без лишних слов и без закуски
За это скучное кино
(Ну, согласись, что жизнь – говно.
Pardon, mon cher, за мой французский).
 
 
Взгляни в окно! Увидь в окне
Плохое слово на стене,
Бомжей, помойку, сор в пакете,
Дерьмо собачье по весне…
И лишь отрадно слышать мне,
Что во дворе играют дети.
 
 
Их папы к истине глухи —
Им подавай «ха-ха», «хи-хи»,
Сто грамм да голое колено.
Живут, плодят свои грехи…
А я перевожу стихи!
Кого? Вийона… э-э-э… Верлена!
 
 
Да я пишу, как пироги
Пеку! Но не дают враги
Заказ на переводы текстов.
День ото дня растут долги,
Но не лизать же сапоги,
Не целовать же в это место…
 
 
А всё ж я крут! Не страшен кнут!
Интриги пусть себе плетут
Шалавы от литературы…
Ведь за плечами институт,
А на груди, вот тут… Нет, тут —
Значок работника культуры!
 
 
А вот теперь скажи мне, чёрт,
Как там, за гранью, жизнь течёт?
Суров ли быт аборигена?
А наши слава и почёт
На небесах идут в зачёт?
Не небеса? Ах да, геенна…
 
 
Как не идут? Ну, вот те на!
Кресты, медали, ордена —
Что, ни хрена совсем не значат?
А я без отдыха и сна
Твердил великих имена…
А вот поди ж ты – всё иначе.
 
 
А впрочем, ладно, не беда.
Скажу тебе не без стыда:
Ну, не люблю я переводы…
И всё, что делал – ерунда.
Переводить туда-сюда —
Скорее, бес, твоя работа.
 
 
Уходят дети со двора…
Я понял так – и мне пора?
Ты молчалив, но смысл доходчив.
Жаль, свеч не стоила игра.
Но будь что будет. Ça ira.
Веди. Ведь ты же переводчик.
 

 
Ничего не случится. Ну правда, совсем ничего.
Не исчезнут ни боль, ни печаль, ни любовь, ни заботы.
Нет, ну, скажут, увы, мол, не стало еще одного,
Под кутью чуть пригубят компот – и опять на работу.
 
 
Всё невнятно – и вроде как жил ты, и вроде не жил,
Пыль пуская в глаза искушённым надломленным дамам.
И когда они верили: «Вот настоящий мужик!»,
Ты развеивал их миражи. А свои – и подавно.
 
 
Не насилуй подкорку. Какой ещё нужен итог?
Из реальных поступков, которые стоит итожить —
То, что грязный, больной, на помойке подобранный дог
Мог погибнуть щенком, но издох лет на несколько позже.
 
 
Ничего не случится. Я знаю, что я говорю.
Будет солнце, и будут смеяться счастливые дети,
И влюбленные будут встречать молодую зарю.
И никто не заметит. Ведь ты ж мой уход не заметил?
 

 
Когда споткнёшься о кирпич в сарае
И похромаешь на приём к врачу,
Не дай себе, от боли умирая,
Испытывать презренье к кирпичу.
 
 
Не все ещё тобой раскрыты тайны,
И кровь твоя, как прежде, горяча.
И будущее видится фатальным
Без постиженья смысла кирпича.
 
 
Не отвлекайся на рутины мелочь,
Про бытовые трудности не хнычь.
Будь мужиком – решительно и смело
Ответствуй на вопрос: «Что есть кирпич?».
 
 
Конечно, он предмет довольно скучный,
Неприхотливый и недорогой.
Разрушь его движением могучим —
На смену одному придёт другой.
 
 
Да, он безлик в бесчисленности копий,
Но бесконечен, что тут ни кричи.
И понапрасну не ломая копий,
Признайся – все мы в чём-то кирпичи…
 
 
Кирпич в стене – бездушное творенье.
Его не возлюбить и не украсть.
И только лишь свободное паренье
Даст кирпичу и смысл, и суть, и страсть!
 
 
Вот он летит орлом с покатой крыши,
Душа его поёт: «Едрёна мать!
Лечу!». Когда ты этот звук услышишь,
То знай, настало время понимать…
 
 
Ещё секунда, две, и вот он – рядом!
И попадает в темя с высоты…
И познан смысл. И ничего не надо.
И только вы вдвоём – кирпич и ты.