– Но тефтели всё равно были отвратные. Брр. Фу… как вспомню, блевать тянет, – фыркнул гном, прошлёпав губами, как лошадь. – Настоящие тефтели – это знаешь, что? Это когда во рту тает – в животе летает! Ах! А знать, что у тебя что-то не порядке и ничего при этом не делать, – грандиозное преступление, сударь! Настоящий грех! Как ты с этим живёшь? Благослови тебя, Фригга, и подкинь-ка ума в такую головушку. Найми себе нового повара. Имей совесть в конце-то концов! Правильно я говорю? – повернул он голову к Берну.

– Ради тефтелей? Второго? Ага, и платить ему, держи карман шире… – недобро покосился на него трактирщик.

– Держу, – оттянул нагрудный кармашек курточки цверг. – А что, ты решил мне монетку закинуть?

– Остальные-то блюда у Свена неплохо выходят, – заявил тот.

– Так убери из меню эти тефтели, зачем позориться! Или дай ему специй, пусть масло с горчицей добавит в фарш, чтобы было сочнее, острее, эффектнее. Шарик из глины ничем не отличается от ваших пресных тефтелей. А глина – она как бы бесплатно на улице, знаешь ли. Бери – не хочу! – возмущался гном-музыкант.

– Да уж, – усмехнулся мужчина за стойкой. – Скажи поставщикам черепицы и кирпича, что для всех глина бесплатная…

– Петрус там не проводит опять какие-нибудь кулачные бои втихаря средь молодёжи? – покосился рыжий усач на ту самую компанию дровосеков с крепким блондином и его лесорубами.

– Да начнись что, по побоям на лицах у мальчишек заметили б быстро. Как в прошлый раз, – ответил трактирщик Ганс.

– А если у них там новое правило: не бить по лицу? Если теперь по ногам да по корпусу, – помахал в воздухе руками зеленоглазый попрошайка, к удивлению округлившего глаза гнома показывая неплохие бойцовые приёмы.

– Не думал бросить пить и на службу вернуться? – поинтересовался хозяин заведения у Бернхарда.

– Бросить пить! – возмутился гном, ударив по деревянной поверхности стойки. – Да я скорее баб брошу, чем пить! Это ж зачем жить-то тогда, если без браги, без солода, без этого аромата! Знаешь, как говорят гномы? Пиво – это жидкий хлеб!

– При этом ты, я смотрю, хлещешь одну медовуху, – обратил внимание на его напиток Берн.

– Это сладость для моей радости, – отправил гном кружку в сторону златовласки, что привёл с собой.

– Охмуряешь тут наших девиц, – заметил, позвякивая нежданными монетами, рыжий усач.

– А ты охмуряешь трактирщика, – загоготал гном. – Или кружку сидишь гипнотизируешь! Завёл бы себе жену-другую, пятую-десятую, глядишь, уже резвился бы с кем-то по койкам, а не сидел тут весь такой важный и мрачный. Или это у тебя тактика такая? Ах, посмотрите на меня, какой я бедный, несчастный, топлю горе в вине…

– В пиве, – поправил Берн.

– Да главное, что не сам себя с камнем на шее, – ещё громче рассмеялся гном-музыкант. – Самоубийство – грех! Хель на том свете накажет! Правильно я говорю? – поглядел он на хихикающую девицу, которая ему кивнула и принялась пить медовуху. – Значит, правильно! – заключил он, развернувшись вновь к рыжему попрошайке. – Думаешь, тебя кто-то жалеть кинется? Кому ты вот нужен, Вотан тебя храни. Меня Аргон зовут. Сын Дорна, сына Туррина… В общем, вам-то, судари, какая разница? Вы их всё равно не знаете, дай Хель им пристанище там, на Вальгхалле! – хлопнул он ладошкой по деревянной поверхности.

– Кто б нищим всем дал пристанище, – мимо них пришёлся от умывальника, протирая руки, лорд Берлис, тяжко вздыхая. – Продали шляпу, Бернхард? Вот и славно, – оглядел он рыжего попрошайку.

– Странный тип, – покосился ему вслед музыкант. – И чего он приехал? Надеюсь, на мой концерт. Перед лордами я ещё не выступал.

– С лесорубами обсудить ситуацию, чтобы лес не мельчал, и с обвалом после взрыва в шахте разобраться, – ответила златовласка со своего угла. – Опять они что-то там напортачили, видимо. Вязанки дров втихаря сбывали или типа того… – поигрывала она пальчиками с прядью чёлки.

– Во! Видишь, как важно заводить выгодные знакомства, – потянулся к ней гном и погладил девушку по плечу. – Всё знает, так ещё и красавица!

– Она подружка одного из этих лесорубов, так что ты был бы поаккуратнее, – покосился зеленоглазый усач на компанию блондина, к которой подсел лорд.

– А я здесь именно за этим. Нанять себе лошадь и эскорт. У тебя лошадь есть вот? – поинтересовался Аргон у него.

– У меня-то? Нету, – усмехнулся Берн.

– Была бы, уже давно бы пропил, – дополнил трактирщик.

На мужчине и вправду не было ни колец, ни браслетов, ни серьги в ухе, как у некоторых из всё той же компании дровосеков. Разве что на шее у Берна виднелась потускневшая цепочка. Вероятно, какой-то памятный амулет, с которым он не желал расставаться и не смел продавать, даже чтобы выручить денег на пиво.

– Ну, значит, я найму телегу или арендую нам лошадь покрепче. И ты со мной по крупным городам до столицы, по рукам? – протянул свою крепкую руку цверг.

– И на обратную дорогу, помимо оплаты услуг, – пожал её рыжий усач.

– Ха, хитёр-бобёр! И кормёжки, – усмехнулся гном. – Ну, добро. Мы, цверги, между прочим, самые лучшие повара! Век пива не видать! Истинные знатоки специй! А не эти там всякие таскарцы с их сотнями видов перца или утончённые эльфы. Не в перцах счастье и не в ванили! А в базилике к мяску, в фенхеле, в кумине к свинине, в тимьянчике в супе, розмарине к картофелю, в куркуме, чтобы рис жёлтым стал…

– Ладно-ладно, я вот не ел ничего с утра, слюной захлебнусь – и ищи себе новый эскорт, – отпустил его руку Берн.

– Так купи себе хоть каши-малаши, денег я тебе уже дал вон чуток. На кой мне эскорт, который на ногах не стоит с голодухи?

– Этот на ногах не стоит с «выпивухи», – посмеивался трактирщик.

– Выпьем вот, чтоб у всех всё стояло! Ну, кроме женщин, – поглядел цверг на улыбающуюся пьяную златовласку. – А что с шахтой стряслось-то? – повернулся он снова к мужчинам. – У нас, гномов, это большая беда, если какие-нибудь кобольды шкодить начинают, обвалы устраивая.

– Это уже лорда заботы, – отпил своё пиво рыжий мужчина.

– А ведь наш Бернхард когда-то служил в страже и даже имел звание капитана, – напомнил как бы невзначай трактирщик.

– Экс-капитана уже. Как был, так и сплыл… – фыркнул тот, – что теперь вспоминать? За мемуары засесть на четвёртом десятке жизни?

– Гномы вот несколько веков могут жить! Четвёртый десяток – это что! Так, детство какое-то, – махнул рукой цверг.

– Теперь, когда из запоев своих на свет божий выплывает, только на дуэлях, как наёмник, дерётся. Или эскортом телеги туда-обратно сопровождает недалеко, от разбойников да от волков защищая, – закончил хозяин заведения. – Впустую тратишь свой потенциал, Берн.

– И что теперь? Повеситься от радости или с горя? – развёл зеленоглазый усач руками.

– Самоубийство – грех! – пригрозил пальцем гном. – Вотан накажет. Ну, и Хель там добавит ещё.

– А спаивать местных девиц не грешно? – потянулся Берн забрать медовуху у девушки.

– Питный мёд – благость богов! – хлопнул его по руке Аргон. – Они дали смертным брагу, чтобы жить стало лучше и веселее!

– Устроит тебе Атьен «повеселее», – покосился Берн на компанию лесорубов. – Будет тебе «благость»…

– Да ну его, мы уж с неделю не вместе, поссорились, – заявила блондиночка. – Он вёл себя грубо, был на взводе… Словно я ему что-то должна.

– Ты ж моя бедненькая, иди пожалею, – обнял её гном, и девица к нему и вправду прижалась, прильнув щекой к плечу.

– Всякое видел, такого не видел, – покачал головой Берн и отхлебнул ещё крупный глоток пива из кружки.

– Мы, цверги, между прочим, лучшие в мире любовники! – заявлял Аргон.

– Да что вы говорите, – с кокетливой улыбкой оглядывала его девица.

– Век пива не видать! – заверил гном, распивая вместе с ней медовуху. – В общем, я тут как раз в поисках эскорта. Иной раз песни кому не понравятся, или кто-то по пьяни решит, что я чужие пою, – закатил цверг глаза. – Охрана не помешает. Лук и стрелы в ближнем бою не помощник, хотя есть при мне одна головоломка, – пошарил он по карманам.

– Ой, давай без загадок, – покачал головой Берн и пожмурился, словно мыслительные процессы слишком напрягут его голову в нынешнем, находящемся явно где-то на полпути к опохмелу, состоянии.

– Давай, усатый, плесни-ка мне рюмочку вон той наливочки, – обращаясь к трактирщику, указал гном на одну из багряных бутылей у того за спиной на дальнем стеллаже.

Входная дверь трактира отворилась и в заведение зашла особа из рода зверолюдей. Наполовину кошка, наполовину женщина в цыганском красно-чёрном платье, видневшемся из-под накидки. Представительница народа фелинов была с красивыми серьгами и головным убором в виде треугольной косынки «дикло», закрученной на концах и завязанной на затылке, украшенной бисером, бусинами и металлическими побрякушками, и в поблёскивающем монетном ожерелье.

– Ты ж смотри, какая киса! – присвистнул Аргон, поправляя свою шляпу и приглаживая бурые кудри.

Цыганка уселась за столик, пододвинув к себе пустую тарелку, поглядела по сторонам и первым же делом начала прятать в левый рукав платья столовую вилку быстрым, но ловким движением. После чего проделала с ножом то же самое и, гневно, всплеснув руками, спросила, оскалившись и сверкая жёлтыми глазами, почему ей до сих пор не удосужились принести приборы.

– Ну, сейчас начнётся… – глядя на это, проговорил Берн. – Пора допивать да сваливать, пока всякая заварушка из-за воров не началась.

– Да куда ж ты денешься, когда разденешься, – усмехнулся цверг. – Пойду объясню этой кисе, что красть – грешно! – так и не глотнув наливки, спрыгнул он с мягкого, обитого чёрной кожей сидения близ стойки. – А ты пока тут посиди, радость моя, подожди. Да пребудет благословление Фрейи с тобой! – взял он девушку за руку, накрыв сверху второй ладонью и нежно похлопав.

– Так лорд, говоришь, вырубкой леса заинтересовался? – развернулся и Берн вслед за ушедшим гномом, обращаясь, по всей видимости, к златовласке на углу стойки.

– Где можно рубить, где нельзя… Охотничьи угодья там разные, чтоб не исчезли… Куда отправлять древесину потом… – лениво отвечала та, потягивая свою медовуху и ревниво косясь на Аргона, подсевшего к цыганке-фелину.

– Сударыня! Ваши глаза такие красивые и выразительные, – заперебирал крепкими пальцами Аргон по струнам своей лютни, влюблённым взором глядя на особу с кошачьей головой. – Они словно две большие луны, ярко взирающие с небес!

– Ох и хитрюга же вы, незнакомец, – протяжным «мяукающим» голоском произнесла та.

– Вот заливает, сукин сын, а! – оборачиваясь на них, качал головой Берн. – Охмуритель года ни дать ни взять.

– А что, и на это дело теперь конкурсы проходят на ярмарках? – протирая бокалы, бросил на него взор Ганс. – Что? – поймав ответный взор под скривившимися бровями, уточнил он. – Я во время праздников здесь делом занят, наплыв клиентов, мне не до соревнований на толстого хряка, большущую тыкву и самый уродливый помидор, похожий на харю тётушки Харли, – посмеялся он, а вместе с ним и Бернхард.

– Отца и дядю в шахте при взрыве ранило, настоящий хаос творится, – восклицал тем временем прибывшему лорду Петрус, да так, что было слышно даже у стойки.

– Взрывоопасные газы, горючие смеси, вспыхнувшая сера… Разное случается, – спокойным тоном ответил аристократ. – Я привёз лекарства и мазь от ожогов, всем пострадавшим помогут, – заверил он. – Только, думаю, шахту придётся пока закрыть на время, чтобы не рисковать больше местными. Верховный судья Хашгаузен уже прислал распоряжение не допустить повторных происшествий в связи с несчастными случаями и гибелью людей. Его, видимо, родственники жертв уже закидали письмами. Хорошо не камнями. Пришлю рабочих, экспертов по шахтам, они со всем разберутся.

– Экспертов? – озадаченно уточнил один дровосек с вытянутым лицом и длинными каштановыми волосами на прямой пробор.

– Я в этом деле не то чтобы сильно понимаю, – признался лорд. – Доверяю профессионалам. Тем, кто всю жизнь этому посвятил и дока в рудокопных делах, снабжении, оснащении, организации труда в тоннелях. Нужны знатоки, кто сможет заверить, что все балки надёжны, а в глубине не содержится едких и горючих веществ. А то потом вновь одна искра от удара киркой и… Дело нередкое, бывают такие трагедии в наших тоннелях. Мы всё поправим. А настоящий хаос – это когда маленькие и незначительные явления, казалось бы, никак меж собою не связанные, начинают складываться вдруг в большую и единую картину глобального ужаса. А сделать с катастрофой уже ничего нельзя. Вот истинный лик Хаоса. С опорами шахты же мы разберёмся. Эксперты подскажут причину, не стоит паниковать преждевременно.

– А лесопилка? Который год уже просим организовать, – поинтересовался ещё один из компании дровосеков.

– К концу года планирую собрать совет, где будут обсуждаться планы на ближайшие лет пять. Так что обещаю рассмотреть вашу просьбу со всей серьёзностью, – сказал на это ему лорд.

Рыжий усач же заметил, что за лордом, помимо него, пристально наблюдает ещё один посетитель трактира. Явно давненько сидящий здесь в углу голубоглазый блондин осторожно пил душистый травяной чай из чашки, едва касаясь тонкими губами узорчатого борта, словно напиток его был ещё слишком горячий. Перед ним на тарелке поблёскивали обглоданные косточки от индейки – остатки недешёвой трапезы господина.

Светло-зелёный плащ с застёжками в виде золотых птиц прикрывал кожаные наплечники дорогого синего камзола со сложным переплетением узоров на груди. Под правым плечом – фамильная брошь с изображением волчьего профиля. На шее же поблёскивал амулет в виде нефритовой оленьей головы с раскидистыми рогами.

Пряжка на поясе длинноволосого аристократа была под стать застёжкам плаща, а уж высокие декорированные сапоги и вовсе выглядели самым дорогим элементом костюма. Подобные в этих краях не смогла бы купить даже знать, что явно в посетителе выдавало человека неместного, отнюдь не завсегдатая таверны. Он делал вид, что глядит либо в мозаичное окно, либо перед собой, но сам то и дело косил взор своих ярко-голубых глаз направо, поглядывая и прислушиваясь к тому, что происходит.

Худощавое телосложение и отсутствие оружия при себе говорили о том, что аристократ сей не воин, не наёмник и либо беспросветно глуп, что пустился в путешествие без средств к самозащите, либо чрезвычайно храбр, что ничего не страшится в дороге. А быть может, были у него и свои тузы в рукаве. По крайней мере, колоду карт с улыбкой хитрого лиса своими тонкими, украшенными парой изящных колец, пальцами он неторопливо и элегантно вращал, словно заманивая к себе за стол игроков с целью тех разорить. Как яркий хищный цветок, ожидающий доверчивую и наивную жертву, притягивая сладостным ароматом и блестящими капельками смертоносно-клейкого нектара.

– А это ещё что за «красавица» такая выискалась? – поинтересовался с сарказмом в голосе Берн у трактирщика. – Я проспал, что ли, когда этот златовласый приехал?

– К полудню. Похож на чародея, ты не считаешь? Картишки раскидывал. Кому гадал, с кем просто играл. Всех обирал, в общем. Не беден. Уж теперь-то так точно. Попросил лучшее жаркое из индейки и сезонное овощное рагу. Спрашивал, нет ли раков… – ответил Ганс.

– Раков?! – рассмеялся Берн. – В Далкастре?! Ох уж эта аристократия… Хоть бы вместо ухода за волосами и игральных карт географическую выучила для начала эта златовласка. Откуда ж мы в наших краях ей раков возьмём! Это к лорду вон, в Аргус, крупный портовый город! Там, поди, и раки, и омары, и ракушки с жемчужинами, и алый бархат на паруса для элиты… – поглядел он в сторону Берлиса. – Нет, ему реально гном кружку продал за десяток медяков? – развернулся мужчина к хозяину заведения. – Тут или одно, или другое, сам знаешь. Либо лорд умом тронулся, хрусталь от стекла не отличая, либо этот низкорослик даже дерьмо с подошвы продать способен как лучшее удобрение для посевов… – перевёл усач взор на посиделки гнома с женщиной-кошкой.

Тот собеседнице что-то увлечённо рассказывал, угостил выпивкой, судя по протянутой кружке, а та скрестила руки на груди и только фыркала, периодически закатывая свои жёлтые глаза на серенькой мордочке, сочетавшей в себе как звериные, так и человеческие черты.

– Так, стало быть, вы тут проездом? Путешествуете? И что же такая красавица совсем одна? Без эскорта, без мужа? – дивился цверг.

– Ой, муж… Объелся груш. Говорю как-то ему, что вот как встречу настоящего принца, сразу же его заарканю. А он мне такой: Ты, что, меня бросишь? А я в ответ: Брыть, да сразу же! – рассмеялась цыганка. – Только не говорите ему, если увидите. Вдруг до сих пор меня ищет. Я-то сказала ему, что вышла воды принести. Он мне ещё такой: А вёдра где? А я ему: Я-то, брыть, откуда знаю, где твои вёдра? Где посеял, там и ищи. Он в ответ: «За водой-то без вёдер! Ну, а я ему: Ты меня ещё учить, брыть, вздумал, как мне воду домой тащить?» Ха-ха-ха! Славный малый. Бородатый такой, вечно с бутылкой в руке, даже если та давно опустела. На всё любил повторять: «У меня руки заняты!», ха-ха-ха. Не допросишься ничего сделать, ни помощи, ни ума.

– Не к лицу такой милой кошечке сквернословить, – отметил гном.

– Кошечке?! Да ты кого кошкой назвал? – нахмурилась, оскалилась и зашипела та, аж хвост трубой поднялся сзади из-под платья.

– Хей-хей, спокойно, красавица, – выставил ладони Аргон.– Я же любя, ласково. Ну, типа, «кисонька», не в смысле прям кисонька.

– Мы – фелины! Через «Е», смотри с птицами не попутай! – сверкала глазами собеседница.

– Спокойнее, сударыня, – призывал гном. – Давайте я вам сыграю на лютне что-нибудь романтическое? Сходите подышать свежим воздухом у окошка.

– Кошка?! – вновь оскалилась собеседница. – Опять начинается?!

Толстую входную дверь трактира в это время не без труда протолкнул внутрь длинноволосый юноша в военном кителе и кожаных перчатках. Он выглядел так, словно безнадёжно в пути отстал от своего господина. Почему-то Бёрн, оглянувшись и завидев его, сразу подумал, что это мальчишка – паж, оруженосец из свиты прибывшего аристократа. Не то Берлиса, не то того странного блондина в углу.

Однако же паренёк лет эдак четырнадцати с волосами оттенка хвои сел за ближайший столик, а вовсе не подошёл ни к кому из находящихся в трактире гостей. Даже не посмотрел в сторону лорда или странного картёжника. То ли обиду держал, то ли и вправду они были не знакомы. Посидев так какое-то время, юноша сообразил, что разносчиков и официантов здесь нет: не того уровня заведение, да и сам городок.

Надо бы подойти к стойке и что-нибудь заказать у трактирщика лично. Но сидящий в компании лесорубов Петрус, блондин-крепыш, решил подшутить над молодым гостем, который явно чем-то ему не понравился – то ли причёской, то ли длинной или даже необычным цветом волос – и подставил подножку. Споткнувшийся юноша еле ухватился за спинку ближайшего пустого стула. А потом, вскочив, едва не зашвырнул тем в обидчика.

Маленький, худенький, невесть как взяли в оруженосцы. Видать, за красивое личико, чтобы добивался хозяину лучших мест в подобных трактирах, подумалось покосившемуся на него Бернхарду, когда паренёк таки приблизился к стойке, читая доску с выжженным текстом меню.

Зато хозяйский короткий клинок при себе вон на поясе в клёпаных ножнах, подметил усач. Китель, как ему показалось, был такой, какой чаще носят юнги на флоте, нежели пажи рыцарей. Но за модой оглянувшийся на весь этот грохот Бернхард особо не следил и не знал всех тенденций в одежде нынешней знати и их придворных.

– Есть что-нибудь, что уже готово? – звонко поинтересовался мальчуган, доковыляв до трактирщика. – Чтобы не ждать. Я тороплюсь. Картошки печёной нет вот?