Читать бесплатно книгу «Детоубийцы» Висенте Бласко-Ибаньеса полностью онлайн — MyBook
image
cover

Висенте Бласко Ибаньесъ
Дѣтоубiйцы
(Илъ и тростникъ)

I

Какъ каждый вечеръ, почтовая барка дала знать о своемъ приходѣ въ Пальмаръ нѣсколькими звуками рожка.

Перевозчикъ, худой человѣкъ, съ однимъ отрѣзаннымъ ухомъ, переходилъ отъ дверей къ дверямъ, собирая порученія въ Валенсію, и, подходя къ незастроеннымъ мѣстамъ единственной улицы, снова и снова трубилъ, чтобы предупредить о своемъ присутствіи разсѣянныя по берегу канала хижины. Толпа почти голыхъ ребятишекъ слѣдовала за нимъ съ чувствомъ благоговѣнія. Имъ внушалъ уваженіе этотъ человѣкъ, четыре раза въ день переѣзжавшій Альбуферу, увозя въ Валенсію лучшую часть улова изъ озера и привозя тысячи предметовъ оттуда, изъ города столь таинственнаго и фантастическаго для этой дѣтворы, выросшей на островѣ тростниковъ и ила.

Изъ трактира Сахара, главнаго учрежденія Пальмара, вышла группа жнецовъ съ мѣшками на плечахъ отыскать себѣ мѣсто на баркѣ, чтобы вернуться къ себѣ домой. Толпами подходили женщиеы къ каналу, похожему на венецианскій переулокъ, по краямъ котораго ютились хижины и садки, гдѣ рыбаки хранили угрей. Въ мертвой водѣ, отливавшей блескомъ олова, неподвижно покоилась почтовая барка, словно большой гробъ, наполненный людьми и поклажей, почти до краевъ погруженный въ воду. Трехугольный парусъ съ темными заплатами кончался полинявшимъ лоскуткомъ, когда‑то бывшимъ испанскимъ флагомъ, свидѣтельствовавшимъ о казенномъ характерѣ ветхой барки…

Вокругъ нея стояла нестерпимая вонь. Ея доски хранили запахъ корзинъ съ угрями и грязи сотни пассажировъ: то была отвратительная смѣсь запаха пропотѣвшей кожи, чешуи рыбъ, выросшихъ среди ила, грязныхъ ногъ и засаленнаго платья. Отъ постояннаго сидѣнія скамейки барки лоснились и блестѣли.

Пассажиры, въ большинствѣ случаевъ жнецы изъ Перелльо, что на самой границѣ Альбуферы, у самаго моря, съ громкимъ крикомъ требовали, чтобы перевозчикъ тронулся поскорѣе въ путь. Баржа уже переполнена! Въ ней нѣтъ больше мѣста.

Такъ оно и было. Однако перевозчикъ, обращая къ нимъ обрубокъ отрѣзаннаго уха, какъ будто для того, чтобы ихъ не слышать, медленно разставлялъ въ баркѣ корзины и мѣшки, которые женщины протягивали ему съ берега. Каждый новый предметъ вызывалъ протесты. Пассажиры тѣснились или мѣняли мѣсто. Новые пришельцы выслушивали съ евангельской кротостью дождь ругательствъ, сыпавшихся на нихъ изъ устъ тѣхъ, кто уже устроился. Немного терпѣнія! Пусть имъ дадутъ столько мѣста, сколько имъ Богъ дастъ на небесахъ! Подъ тяжестью груза барка погружалась все глубже въ воду. Тѣмъ не менѣе перевозчикъ, привыкшій къ смѣлымъ переѣздамъ, не обнаруживалъ ни малѣйшаго безпокойства. Въ баркѣ не было уже ни одного свободнаго мѣста. Двое пассажировъ уже сгояли на борту, схватившись за мачту. Другой помѣстился на носу, точно галіонъ большого корабля. Тѣмъ не менѣе среди всеобщихъ криковъ протеста перевозчикъ еще разъ спокойно затрубилъ въ рожокъ. Боже Праведный! Ужели для разбойника и этого недостаточно? Ужели они проведутъ весь вечеръ здѣсь подъ лучами сентябрьскаго солнца, бросавшаго косые жгучіе лучи, сжигая имъ спины?

Вдругъ воцарилось молчаніе.

Пассажиры барки увидѣли, какъ по берегу канала приближается человѣкъ, поддерживаемый двумя женщинами, скелетъ, бѣлый и дрожащій, съ горящими глазами, закутанный въ одѣяло. Казалось, вода кипѣла отъ жары лѣтняго вечера. Въ баркѣ люди вспотѣли и каждый старался освободиться отъ липкаго прикосновенія сосѣда. А этотъ человѣкъ дрожалъ, стуча зубами въ ужасныхъ припадкахъ лихорадки, какъ будто для него міръ былъ окутанъ вѣчной ночью. Поддерживавшія его женщины громко протестовали, видя что никто изъ пассажировъ не двигается. Должны же они дать ему мѣсто! Это больной работникъ. Кося рисъ онъ заразился проклятой альбуферской перемежающейся лихорадкой и ѣхалъ теперь въ Русафу лѣчиться въ домѣ какихъ‑то родственниковъ. Развѣ они не христіане? Хоть каплю состраданія! Одно мѣстечко!..

И дрожавшее отъ лихорадки привидѣніе повторяло, какъ эхо, пресѣкавшимся отъ озноба голосомъ:

– Хоть каплю состраданія!

Его втолкнули въ барку, но эгоистическая толпа не разступилась передъ нимъ. Не найдя нигдѣ мѣста, онъ опустился на дно барки, среди ногъ пассажировъ, въ отвратительной обстановкѣ, причемъ лицо его касалось грязныхъ башмаковъ и запачканныхъ иломъ сапогъ; народъ, казалось, привыкъ къ такимъ сценамъ. Барка служила рѣшительно для всего. Она перевозила съѣстные припасы, больныхъ и мертвецовъ. Каждый день она набирала больныхъ, перевозя ихъ въ предмѣстье Русафы, гдѣ обитатели Пальмара, лишенные всякихъ медицинскихъ средствъ, лѣчились въ наемныхъ квартиркахъ отъ перемежающейся лихорадки. Когда умиралъ бѣднякъ, не владѣвшій собственной баркой, гробъ ставили подъ скамейку, и пассажиры отправлялись въ путь одинаково равнодушно, смѣясь и разговаривая, толкая ногами останки покойника.

Когда больной спрятался на днѣ барки, снова поднялись протесты. И кого еще ждетъ одноухій? Развѣ еще кого‑нибудь недостаетъ? И вдругъ всѣ почти пассажиры встрѣтили взрывами смѣха парочку, выходившую изъ дверей трактира Сахара, у самаго канала.

– Дядюшка Пако! – кричали многіе. Дядюшка Сахаръ! Трактирщикъ, огромнаго роста человѣкъ, толстый, страдавшій водянкой, шелъ маленькими подпрыгивающими шажками, то и дѣло жалуясь, по дѣтски вздыхая и опираясь на свою жену Нелету, маленькую женщину съ безпорядочными рыжими волосами и живыми зелеными глазами, мягко ласкавшими своимъ бархатомъ. О! Знаменитый Сахаръ! Всегда онъ боленъ и жалуется, а его жена, съ каждымъ днемъ все болѣе красивая и очаровательная, царитъ изъ‑за своего прилавка надъ всѣмъ Пальмаромъ и Альбуферой. Онъ страдаетъ болѣзнью богачей: у него слишкомъ много денегъ и онъ пользуется слишкомъ хорошей жизнью! Стоитъ только посмотрѣть на его брюхо, на его красное, какъ мѣдь лицо, на его щеки, которыя почти скрывали его круглый носъ и заплывшіе жиромъ глаза. Такой болѣзнью, пожалуй, каждому захочется страдать! Вотъ если бы ему пришлось зарабатывать себѣ кусокъ хлѣба, стоя по поясъ въ водѣ и кося рисъ, онъ не почувствовалъ бы себя больнымъ! – Съ трудомъ поставилъ трактирщикъ одну ногу въ барку, слабо вздыхая, все попрежнему опираясь на Нелету, ворча на толпу, издѣвавшуюся надъ его болѣзнью. Онъ знаетъ, какъ чувствуетъ себя. О Боже! И онъ устроился на мѣстѣ, которое ему уступили съ той угодливостью, съ которой деревенскій людъ относится къ богачамъ, между тѣмъ, какъ его жена нисколько не смущалась шутливыми комплиментами тѣхъ, кто находили ее такой возбужденной и хорошенькой.

Она помогла мужу открыть большой зонтикъ, поставила рядомъ съ нимъ корзину съ провизіей, хотя путешествіе не продолжится и трехъ часовъ, и попросила наконецъ перевозчика какъ можно больше заботиться о ея Пако. Онъ на нѣкоторое время отправляется въ свой домикъ въ Русафѣ. Тамъ его будутъ лѣчить хорошіе врачи. Бѣднякъ немного боленъ. Она говорила все это улыбаясь, съ невиннымъ видомъ, лаская глазами смягчившагося перевозчика, который при первыхъ колебаяіяхъ барки закачался, какъ будто былъ сдѣланъ изъ желатина. Онъ не обращалъ никакого вниманія на насмѣшливое подмигиваніе толпы, на ироническіе взгляды, которые переходили отъ жены на трактиршика, сидѣвшаго сгорбившись на своемъ мѣстѣ подъ зонтикомъ и вздыхавшаго со скорбнымъ ворчаніемъ.

Перевозчикъ уперся длиннымъ шестомъ въ берегъ и барка поплыла по каналу, сопровождаемая голосомъ Нелеты, продолжавшей съ загадочной улыбкой просить всѣхъ друзей, чтобы они позаботились о ея мужѣ.

По мусору на берегу вслѣдъ за баркой побѣжали курицы. Стаи утокъ махали крыльями около носа, взбаломутившаго зеркальную гладь канала, въ которомъ верхомъ внизъ отражались хижины и черныя барки, привязанныя къ садкамъ съ соломенными крышами вровень съ водой, украшенными наверху деревянными крестами, которые точно должны были водившихся въ ней угрей поставитъ подъ покровительство неба.

Выйдя изъ канала, почтовая барка стала скользить между рисовыми плантаціями, огромными полями жидкаго ила, покрытыми колосьями бронзовой окраски. Жнецы, погруженные въ воду, подвигались впередъ съ серпами въ рукѣ и маленькія лодки, черныя и узкія, какъ гондолы, воспринимали въ свои нѣдра снопы, чтобы отвести ихъ на гумно. Посрединѣ этой водяной растительности, представлявшей какъ бы продолженіе каналовъ, поднимались то тамъ, то здѣсь, на илистыхъ островахъ, бѣлые домики, съ трубами. То были машины, орошавшія или высушивавшія смотря по надобности поля.

Высокіе берега скрывали сѣть каналовъ, широкія шоссе, по которымъ плыли нагруженныя рисомъ парусныя барки. Ихъ корпуса оставались незримыми и большіе треугольные паруса скользили надъ зеленью полей, въ вечерней тишинѣ, какъ призраки, идущіе по твердой землѣ…

Пассажиры разсматривали поля глазами знатоковъ, высказывая свое мнѣніе объ урожаѣ, и жалѣя судьбу тѣхъ, земля которыхъ пропиталась селитрой, уничтожавшей рисъ.

Барка сколъзила по тихимъ каналамъ съ желтоватой водой, отливавшей золотистымъ цвѣтомъ чая. Въ глубинѣ, подъ прикосновеніемъ киля, водоросли наклоняли свои головки. Благодаря царившей кругомъ тишинѣ и зеркальной глади воды тѣмъ явственнѣе слышались всѣ звуки. Когда разговоръ прекращался, ясно раздавались жалобные вздохи больного подъ скамейкой и упорное ворчанье Сахара, борода котораго упиралась въ грудь. Отъ дальнихъ почти невидимьгхъ барокъ доносились, усиленные тишиной, звуки удара весломъ о палубу, скршгь мачты и голоса рыбаковъ, увѣдомлявшихъ о своемъ присутствіи, чтобы избѣжать столкновенія на поворотахъ каналовъ.

Одноухій перевозчикъ оставилъ шестъ. Перепрыгивая черозъ ноги пассажировъ, онъ бросался отъ одного конца барки къ другому, устанавливая парусъ, чтобы использовать слабую вечернюю бризу.

Барка въѣхала въ озеро, въ ту часть Альбуферы, которая была залолнена камышемъ и островками, и гдѣ приходилось плыть съ предосторожностью. Горизонтъ расширялся. По одну сторону виднѣлась темная волнистая линія сосенъ Деесы, отдѣлявшей Альбуферу отъ моря, почти дѣвственный лѣсъ, тянувшійся на цѣлыя мили, гдѣ пасутся дикіе буйволы и живутъ большія змѣи, которыхъ очень немногіе видѣли, но о которыхъ всѣ съ ужасомъ говорятъ въ ночной часъ. На противоположной сторонѣ – безграничная равнина рисовыхъ полей, теряющаяся на дальнемъ горизонтѣ у Сольяны и Суеки, сливаясь съ отдаленными горами. Напротивъ – камыши и островки, скрывавшіе свободныя части озера. Барка скользила между ними, задѣвая носомъ водяныя растенія, касаясь парусомъ тростниковъ, выдававшихся съ берега. Спутанныя темныя склизікія растенія поднимались на поверхность, подобно липкимъ щупальцамъ, опутывая шестъ перевозчика, и глазъ тщетно старался проникнуть въ угрюмую больную фауну, въ нѣдрахъ которой копошились животныя, созданія ила. Взоры всѣхъ выражали одну и ту же мысль. Кто упадетъ туда, не скоро выберется.

Стадо быковъ паслось на берегу, среди камышей и болотъ, на границѣ съ Деесой. Нѣкоторые изъ нихъ, переплывъ къ ближайшимъ островкамъ, погрузившись по самый животъ въ грязь, жевали жвачку среди тростника, и когда двигали тяжелыми ногами, то вода издавала громкое бульканье. Нѣкоторые были большіе, грязные, съ боками, покрыгыми корой, съ огромными рогами и слюнящейся мордой. Они дико глядѣли на нагруженную барку, скользившую между ними, и при каждомъ движеніи ихъ головъ кругомъ разлеталось облако большихъ комаровъ и снова усаживалось на ихъ кудрявыхъ лбахъ.

На небольшомъ разстояніи, на возвышеніи, представлявшемъ ничто иное, какъ узкую полосу ила между двумя пространствами воды, пассажиры барки увидѣліи сидѣвшаго на корточкахъ человѣка.

Жители Пальмара знали его.

– Смотрите, Піавка! – вскричали они. – Пьяница Піавка!

И размахивая шляпами, они громко крича спрашивали его, гдѣ онъ выпилъ утромъ и не думаетъ ли онъ здѣсь переночевать. Піавка оставался неподвижееъ, потомъ, выведенный изъ терпѣнія смѣхомъ и криками пассажировъ, всталъ, сдѣлалъ легкій пируэтъ, ударилъ себя нѣсколько разъ по задней части тѣла, съ выраженіемъ презрѣнія, и снова съ серьезнымъ видомъ присѣлъ.

Когда онъ всталъ, раздались еще болѣе громкіе взрывы смѣха, вызванные его страннымъ видомъ. На шляпѣ красовался высокій султанъ изъ цвѣтовъ Деесы, а на груди и вокругъ лица висѣли гирлянды изъ лѣсныхъ колокольчиковъ, растушихъ среди береговыхъ тростниковъ.

Всѣ говорилй о немъ! Что за типъ этотъ Піавка! Другого такого не было въ деревняхъ на озерѣ! Онъ твердо рѣшилъ не работать, какъ работаетъ большинство людей, говоря, что трудъ есть оскорбленіе Бога, и цѣлый день искалъ кого‑нибудь, кто пригласитъ его выпить. Онъ напивался до пьяна въ Перелльо, чтобы выспаться въ Пальмарѣ. Онъ выпивалъ въ Пальмарѣ, чтобы на другой день проснуться въ Салерѣ и, когда бывали праздники среди обитателей материка, его можно было видѣть въ Сильѣ или Катаррохѣ, гдѣ онъ разыскивалъ среди земледѣльцевъ Альбуферы человѣка, который его угостилъ бы. Было по истинѣ чудомъ, что его не нашли мертвымъ на днѣ какого‑нибудь канала послѣ столькихъ путешествій пѣшкомъ въ состояніи полнаго опьяненія, по самой окраинѣ рисовыхъ полей, узкой, какъ остріе топора, по каналамъ, погрузившись по самую грудь въ воду, и по колеблющемуся илу, куда никто не рискнулъ бы отправиться, развѣ только въ баркѣ. Его домомъ была вся Альбуфера. Инстинктъ сына озера спасалъ его отъ опасностей и часто ночью, являясь въ трактиръ Сахара, чтобы выпросить себѣ стаканчикъ, онъ хранилъ на себѣ липкіе слѣды и запахъ ила, точно настоящій угорь.

Прислушиваясь къ бесѣдѣ, трактирщикъ кряхтя бормоталъ. «Піавка! Ну и безстыдникъ! Тысячу разъ онъ ему запрещалъ заходить…» Пассажиры смѣялись, всломиная странныя украшенія бродяги, его страсть покрывать себя цвѣтами и вѣнками, какъ дикаръ, какъ только въ его голодномъ желудкѣ начинало дѣйствовать вино.

Барка въѣзжала все дальше въ озеро. Между двумя линиями тростяика, похожими на молъ гавани, виднѣлось обширное пространство гладкой блестящей, голубовато – бѣлой воды. Это была собственно Альбуфера, свободное озеро, по которому на значительномъ разстояніи другъ отъ друга были разбросаны группы тростника, гдѣ искали себѣ пріютъ преслѣдуемыя городскими охотниками озерныя птицы. Барка плыла вдоль Деесы, гдѣ участки ила, покрытые водой, постепенно переходили въ рисовыя поля.

На маленькой лагунѣ, окаймленной возвышеніями изъ ила, человѣкъ крѣпкаго тѣлосложенія, стоя въ баркѣ, высыпалъ изъ корзинъ землю въ воду. Пассажиры съ удивленіемъ смотрѣли на него. То былъ дядюшка Тони, сынъ дядюшки Голубя, и въ свою очередь отецъ Тонета, прозваннаго Кубинцемъ. При упоминаніи этого имени многіе посмотрѣли насмѣшливо на трактирщика, продолжавшаго кряхтѣть, какъ будто ничего не замѣчая.

Во всей Альбуферѣ не было лучшаго работника, чѣмъ дядюшка Тони. Онъ рѣшилъ во что бы то ни стало стать собственникомъ, имѣть свои рисовыя поля и не жить рыбной ловлей, какъ дядюшка Голубь, старѣйшій изъ рыбаковъ Альбуферы. И такъ какъ семья помогала ему только по временамъ, утомленная грандіозностью предпріятія, то онъ одинъ наполнялъ землей, пріивезенной изъ далека, глубокую яму, уступленную ему богатой барыней, не знавшей, что ей дѣлать съ ней.

Для одного человѣка это была работа цѣлыхъ лѣтъ, быть можетъ цѣлой жизни. Дядюшка Голубь смѣялся надъ нимъ, сынъ помогалъ ему только изрѣдка, но сейчасъ же уставалъ. Тони же съ несокрупшмой вѣрой продолжалъ свое дѣло съ помощью только Подкидыша, бѣдной дѣвушки, которую его покойная жена взяла изъ воспитательнаго дома, дѣвушки робкой и трудолюбивой, какъ онъ самъ.

«Богъ въ помощь, дядюшка Тони! Не унывай! Скоро выростетъ рисъ на его полѣ!» И барка удалялась, тогда какъ упрямый работникъ поднялъ голову лишь на мгновеніе, чтобы отвѣтить на ироническія привѣтствія.

Нѣсколько поодаль, пассажиры увидѣли на маленькой барочкѣ, похожей на гробъ, дядюшку Голубя около ряда колышекъ, гдѣ онъ опускалъ свою сѣть, чтобы ее вынуть на слѣдующій день.

Въ баркѣ обсуждали вопросъ, девяносто ли лѣтъ старику или онъ приближается въ сотнѣ. И чего только не видалъ онъ, не покидая Альбуферы! Сколькихъ людей онъ зналъ! И они повторяли преувеличенные народнымъ легковѣріемъ разсказы о его фамильярныхъ дерзостяхъ съ генераломъ Примъ, которому онъ служилъ перевозчикомъ во время его охоты на озерѣ, о его грубости съ важными барынями и даже королевами. Какъ будто догадываясь объ этихъ комментаріяхъ и пресытявшись славой, онъ продолжалъ стоять сгорбившись, разсматривая сѣти, показывая спину въ блузѣ съ широкими клѣтками и черную шляпу, нахлобученную до самыхъ сморщенныхъ ушей, казалось, отдѣлявшихся отъ головы. Когда почтовая барка подъѣхала, онъ поднялъ голову, показывая черную продасть беззубаго рта и круги красноватыхъ морщинъ вокругъ глубоко лежавшихъ глазъ, въ которыхъ свѣтилась искорка ироническаго блеска.

Вѣтеръ свѣжѣлъ. Парусъ вздувался и нагруженная барка при каждомъ толчкѣ наклонялась, такъ что вода забрызгивала спины тѣхъ, кто сидѣлъ на краю. Около носа вода, разсѣкаемая сильными ударами, издавала съ каждымъ разомъ все болѣе громкое бульканье. Барка находилась теперь въ самой настояшей Альбуферѣ, въ безграничномъ просторѣ, лазурномъ и гладкомъ, какъ венеціанское зеркало, въ которомъ отражались въ опрокинутомъ видѣ барки и отдаленные берега съ слегка извилистыми очертаніями. Казалось, въ глубинѣ озера несутся облака, какъ хлопья бѣлой шерсти. На берегу Деесы нѣсколько охотниковъ, сопровождаемые собаками, отражались въ водѣ головою внизъ. Въ томъ направленіи, гдѣ находился материкъ, мѣстечки Риберы, благодаря большому разстоянію, казалось, плыли по озеру.

Вѣтеръ, съ каждой минутой крѣпчавшій, измѣнилъ поверхность Альбуферы. Волненіе становилось ощутительнѣе, вода принимала зеленый цвѣтъ, похожій на цвѣтъ моря, дна озера уже не было видно, а на берегахъ, покрытыхъ толстымъ слоемъ песка и раковинъ, волны оставляли теперь желтую накипь пѣны, мыльные пузыри, сверкавшіе на солнцѣ всѣми цвѣтами радуги.

...
6

Бесплатно

4.5 
(2 оценки)

Читать книгу: «Детоубийцы»

Установите приложение, чтобы читать эту книгу бесплатно

На этой странице вы можете прочитать онлайн книгу «Детоубийцы», автора Висенте Бласко-Ибаньеса. Данная книга имеет возрастное ограничение 12+, относится к жанрам: «Зарубежная классика», «Классическая проза».. Книга «Детоубийцы» была написана в 1911 и издана в 2012 году. Приятного чтения!