Из этого древнего мира мы вернулись в мир более молодой, чем наш собственный, если судить по датам. Но духовно Тойнби не очень молоды, хотя удивительно, что их взгляды на политику совпадают с нашими (которые все еще считаются молодыми и передовыми!). Я опрометчиво приняла это как должное, и Арнольд превзошел меня в антинационализме⁵²⁶, антипатриотизме⁵²⁷ и антимилитаризме⁵²⁸. В перерывах Котелянский выступал с официальным обращением из России на ломаном английском. О нем можно сказать много хорошего: он чем-то похож на русских литераторов и начинает объяснять свою душу без предисловий. Он объяснил душу Кэтрин [Мэнсфилд], но совсем не в ее пользу. Ложь и притворство КМ для него чересчур, и он не видит в ней ничего, кроме мелкого писательского таланта. Не уверена, нравится ли мне последнее заявление, но выглядит так, будто я записала его именно по этой причине. Его политические взгляды очень оригинальны: он считает, что Россия недостаточно цивилизована, чтобы извлечь выгоду из революции, но здесь, в Англии, она бы принесла огромную пользу, потому что у нас даже в самых бедных домах есть ковры и газ. Россия его почти не интересует, он не собирается туда возвращаться, предсказывает гражданскую войну весной, и ничего хорошего она ему точно не принесет. В 1905 году они уже жгли дома и резали дворян. У Розалинды, безусловно, есть свои достоинства. Она мне нравится больше Арнольда, который, однако, совершенствуется. Он, очевидно, безобиден и чувствует себя в своей стихии при обсуждении Оксфорда, о котором, однако, не может сказать ничего хорошего. Тойнби устали от Оксфорда и не собираются туда возвращаться. Арнольд и вовсе считает, что молодые люди могут жить там только в качестве студентов. Он был знаком со всеми аристократическими героями, которые нынче убиты и прославлены: с Гренфеллами⁵²⁹, Листером⁵³⁰, Шоу-Стюартом⁵³¹, Асквитом⁵³², – и ненавидел их. По некой причине они, должно быть, считали его бледным маленьким зверьком. Но Арнольд описал их ссоры, наглость, хорошо соображающие мозги, постоянно обеспечивавшие им стипендии, их издевательства и то, что они постоянно приносили стулья на колесиках в часовню, полную крыс, и не допускали никого в свое общество, так что в конце концов они были почти полностью подавлены колонистами, ненавидящими их в ответ. Практически сюжет романа миссис Уорд.

В среду, 16-го числа, я пошла в библиотеку и встретила Л., вернувшегося из Министерства по делам колоний, где он был в составе депутации, с которой дурно обошелся их секретарь⁵³³. Затем мы пошли в Клуб, где, конечно же, встретили Аликс и Фредегонду. Эти двое прилагают болезненные усилия для организации совместного проживания, но ни одна из них не может проявить решимость, хотя ясно, что Аликс стремится, насколько вообще способна, к компромиссу. Она ездила в Сидмут⁵³⁴, где ее тетя лежит парализованная и обреченная вскоре умереть. У нее подрагивает веко и шевелится одна губа, но, по мнению врачей, мыслей и чувств у пациентки больше нет. Это не сделало Аликс более или менее мрачной, хотя она, полагаю, считает подобное ниже своего благопристойного здравого смысла. Когда я уходила, Ф. позвала меня и умоляла решить за нее, должна ли она рассказать Аликс, что Джеральд против их совместного проживания, или увиливать. Я всегда говорю, что людям с короткими волосами надо говорить правду. Сегодня утром (в субботу) я узнала, что у них есть предложение насчет дома Эмбер⁵³⁵, которое, на мой взгляд, стоит принять, несмотря на возражения Джеральда.

В четверг, пятницу и субботу мы упорно работали, чтобы подготовить 8 страниц для печати у Макдермотта. Постоянный холод и мрак, переходящий то в дождь, то в снег. Это самый адский день года. Кажется, что мы застыли в грязи. В четверг вечером с нами обедал Райт⁵³⁶ – любезный и благовидный, но многословный человек, обращающийся за поддержкой к Л. в каждом вопросе и отказывающийся от своих взглядов, как только они начинают противоречить друг другу. Они с Л. пошли навестить Раунтри⁵³⁷. У меня есть свои домыслы, но углубляться в них я сейчас не могу.

21 января, понедельник.

В субботу вечером нам нужно было «посмотреть» на Ника; Барбара тоже пришла. Конечно, смотреть там особо не на что, но он настолько непритязателен, что его показ, можно сказать, прошел удовлетворительно. К тому же, у Ника приятный ирландский голос и скромные, очень незатейливые манеры, которые делают его присутствие в доме сносным. Я склонна думать, будто Барбара просто наблюдала за тем, чего мы от него добьемся. По большей части он говорил о своем магазине и устройстве пулемета Льюиса⁵³⁸. В Вулидже продовольственные бунты и забастовки, а гвардейцы получили приказ о готовности отправиться туда в любой момент и открыть огонь по людям, что их собственные вулиджские полки отказались бы сделать⁵³⁹. Он все воспринимает более серьезно. На следующее утро мы долго беседовали об ирландском характере. Он восхищается Сингом⁵⁴⁰ и утверждает, будто слышал, как ирландцы говорят в его стиле. Они лежат на земле, болтают и не играют в игры. Они глубоко религиозны (корень всех зол в Ирландии, говорит он) и умирают счастливыми только в присутствии священника и никак иначе. Их матери постоянно пишут, чтобы узнать, были ли у сыновей пышные похороны и стоит ли крест, – для них это большой источник утешения. Я полагаю, что мягкий, серьезный и довольно тоскливый нрав, который угадывается в Нике, является ирландским, поверх чего, не в обиду ему, есть признаки глубокого восхищения великой группой «Блумсбери», ее культурой и проблемами. Например, Ник сожалеет о пропасти между тем, что он называет взглядами квакеров⁵⁴¹ и взглядами художников, утверждая, что после войны среди молодежи будут преобладать первые. Книги он тоже цитирует всерьез. Однако Ник уехал в Хампстед, а Л. отправился в Джипси-Хилл⁵⁴² на обед с Уотерлоу, и бог знает, что его на это сподвигло, если не шахматы. Литтон пришел к чаю, остался на ужин, и около 10 часов вечера у нас обоих было чувство пересохших губ и иссякшей бодрости, как это обычно бывает после многочасовых разговоров. Но с Литтоном крайне легко и приятно. Среди прочего, он дал нам удивительный отчет о Британском сексуальном обществе⁵⁴³, которое собирается в Хампстеде. Звучит, будто речь идет о людях третьего пола, и аудитория, похоже, выглядела именно так. Тем не менее они были удивительно откровенны: 50 человек обоего пола и разных возрастов без стыда обсуждали такие темы, как деформация пениса декана Свифта⁵⁴⁴; пользуются ли кошки туалетом; онанизм; инцест. Инцест между родителем и ребенком, не осознаваемый обоими, был их главной темой, навеянной Фрейдом⁵⁴⁵. Я подумываю вступить в этот клуб. Прискорбно, что цивилизация в первую очередь обсуждает карликов, калек и асексуальных людей. И только в Хампстеде им помогают. Литтон периодически выкрикивал слово «пенис» – его вклад в открытость дискуссии. Мы также обсудили будущее мира, наше сильное желание того, чтобы профессии больше не существовали, Китса, старость, гипнотизм «Блумсбери» – множество тем. Л. победил Сидни своим шахматным мастерством. Уотерлоу покидают Джипси-Хилл.

Сегодня, в понедельник, я поехала к Харрисону лечить свой сломанный зуб, а Л. в Стейнс. Филипп вернулся с вновь открывшейся раной из-за отсутствия ухода в Фоуи⁵⁴⁶.

Тут меня прервали прямо перед описанием Лондона в часы заката солнца и восхода луны. Я ехала на втором этаже автобуса от Оксфорд-стрит на вокзал Виктория⁵⁴⁷ и наблюдала, как пассажиры любуются этим зрелищем с тем же чувством интереса и немым вниманием, как в бельэтаже перед каким-нибудь театрализованным представлением. Весенняя ночь, голубое небо с дымкой над домами. Магазины все еще были освещены, но не фонарями, так что всюду висели полосы света. На Бонд-стрит я не сразу поняла, почему в конце улицы горит большая люстра, но оказалось, что это несколько витрин, выходящих на дорогу, с огнями на разных уровнях. На углу Гайд-парка⁵⁴⁸ луч прожектора пробивался через синеву – часть спектакля на сцене, где было изумительно тихо. Меня поразила нежность этой сцены на фоне сумеречного Лондона. Дома величественно возвышались. Время от времени при появлении луны кто-нибудь отмечал возможность воздушного налета. Однако этого не произошло; ближе к ночи налетели облака.

23 января, среда.

Я вижу, что вчера забыла о дневнике, но день прошел без происшествий. Л. уехал на встречу, оставив Барбару управлять печатным станком, а я пошла прогуляться одна вдоль реки к Марбл-Хилл⁵⁴⁹. Мне придется взять назад свои слова про самый адский день года. Есть проблески рая, настолько нежного и теплого, что окно на лестнице было открыто, а я сидела у реки, наблюдая, как на воду спускают лодку, и ожидала увидеть чуть ли не почки на ивах. Вода в реке очень высокая, стремительная и желтая, что свидетельствует о половодье выше по течению. Говорят, прошел сильный дождь. Осмелюсь предположить, что это правда, но культура жизни в Лондоне такова, что со всеми пожарами, электрическим светом, подземным метро и зонтиками я действительно не уверена, обращает ли кто-нибудь внимание на погоду. Однако мы выглядываем на улицу перед сном и видим луну, очень четкую, словно отполированную, и почти полную, часов до девяти или около того, а затем, будто Господь перевернулся во сне на другой бок и случайно нажал кнопку, опускается облачная завеса, мы зеваем и крепко спим. Вчера вечером, напоив Барбару чаем, за которым теряется удовольствие от всего дня, хотя бедняжка не может вести себя лучше, а будь она еще и одаренной, ее бы точно все активно ненавидели, мы рано поужинали и провели собрание Гильдии. Выступал мистер Адамс [неизвестный], уровень которого, увы, не очень высок. Даже зная свой предмет, как в случае Адамса, ораторы не могут доходчиво объяснить его необразованным людям. Вряд ли более трех человек в зале поняли, что речь идет о кооперативах и политике. Он начал с середины и зачитывал убогие фразы из резолюций Конгресса, произнося всякие термины, например «автономный», но я не думаю, что кто-то его понял. Как обычно, Л. и я были единственными, кто говорил, за исключением миссис Лэнгстон, но едва зашел разговор о еде, как одна из женщин нарушила молчание. Она хотела бы открыть пекарню. Все они получили хлеб в конце дня и какое-то время болтали одновременно, рассказывая о том, как плохо с ними обращаются, и о своих соседях. Странно флегматичные эти женщины в большинстве своем; они сидели и наблюдали за происходящим с каким-то пассивным удовольствием и видом бледно-серых морских анемонов⁵⁵⁰, прилипших к скалам. Но все же у них дети и домашние дела – множество оправданий, если задуматься.

Разговор о морских анемонах напомнил мне о заключении договора с Д.Г. Лоуренсом⁵⁵¹ на его дом в Зенноре⁵⁵². Сейчас кажется, будто это очень далеко и невозможно, но достаточно заманчиво, чтобы заставить меня думать о море и утесах несколько раз в день.

Сегодня, в среду, Б. не пришла, и мы сами занимались печатью. Л. сделал большую часть работы, а я совершила две небольшие вылазки в Ричмонд: сначала – выяснить, как правильно пишется «Mynah⁵⁵³»; потом – купить новый аккумулятор, который обошелся в шиллинг и три пенса. Два моих предыдущих погибли, а долгожитель Л., этот старый злобный негодяй, до сих пор работает и горит как искра от звезды. Думаю, разумно иметь свой собственный на случай налетов, хотя три торговца в Ричмонде уверены, что их больше не будет. В булочных теперь почти ничего нет, кроме маленьких тарелочек с пресным печеньем, кусками простого торта⁵⁵⁴ и маленькими булочками без слив. Если вы увидите сливу, это точно муляж для декора, ведь настоящих нет. Все перемены подкрались незаметно. Кажется, еще в прошлом году у нас были замороженные торты?! Немыслимо!

24 января, четверг.

Последний день моего 35-летия. С трепетом пишешь о годах, которые последуют дальше: все в тени сорока. Еще один весенний день; утром я обхожусь без огня. Единственный минус – его затухание и ощущение, будто находишься в уютной пещере, когда за окном темно и сыро. Снаружи все бледно-серое. Я отправилась в Лондонскую библиотеку, чтобы взять пригоршню рассказов о сверхъестественном, встретила сэра Генри Ньюболта⁵⁵⁵, стройного седого проныру, но лично мы не знакомы. Затем я обошла все магазины на Чаринг-Кросс-роуд в поисках писем Китса, но их нигде не оказалось. Потом отправилась в Клуб, где застала Литтона в одиночестве, и, не испытывая особого желания разговаривать, мы бок о бок читали газеты. Пришла Фредегонда, но, немного посмеявшись над ее телефонным сообщением, я уехала. Она, Аликс и Кэррингтон вместе решили, что я их критикую, и, не выдержав этого, позвонили с требованием опровержения, которое я дам только в том случае, если они изложат свои жалобы в письменной форме. Дамы говорят, что я их угнетаю, и единственное объяснение этому – то, что я садистка. Звучит, как первая стадия развития червей. Барбара, однако, пропускает всю критику мимо ушей. Сегодня Л. отпечатал в типографии 4 страницы и вернулся домой только в 6 вечера – результаты неудовлетворительны из-за некомпетентности печатника.

25 января, пятница.

День рождения. Сегодня утром Л. вложил мне в руку прекрасный нож из коровьего рога. Нелли связала для меня пару красных носков, которые завязываются вокруг лодыжки и, таким образом, очень подходят к моему утреннему настроению. Еще одно событие заставило меня лежать неподвижно. Пришла Барбара, и мы вместе «разобрали» 4 страницы⁵⁵⁶, а Л. отпечатал в типографии другие 4 – в общем, прекрасный рабочий день. Такими темпами рассказ КМ будет закончен через 5 недель. Мы подумываем сделать небольшую книгу с гравюрами по дереву, либо после этого рассказа, либо параллельно – на маленьком станке. Наш сегодняшний ужин стал мелкомасштабной жертвой долга. Никогда еще мы не были так готовы провести вечер в одиночестве, с книгами для чтения и ощущением того, что на этой неделе состоялось уже достаточно разговоров, но довольно рано, до 19:30, пришли Клара [Вулф] и Уитэмы [Сильвия и Джон], которых мы позвали с целью нивелировать друг друга без лишних затрат. Тщательно продуманный литературный стиль Уитэма – верный показатель его ума. Он такой, каким, по мнению писателя-самоучки, должен быть гений, при этом настолько непритязательный и простой, что это скорее забавляет, чем отталкивает. Его страсть к писательству – это страсть дилетанта или, вернее, того, кто учился по учебникам. Увидев новый роман Кэннана⁵⁵⁷, он сказал: «Ах да, Кэннан… Он ведь очень слаб в построении сюжета, не так ли?». И в том же духе – обо всем остальном. Он сообщил мне, что его книги имеют свойство «кричать», и, поинтересовавшись судьбой моей художественной прозы, которую хвалят в профессиональных кругах, с большим энтузиазмом перечислил все романы, которые у него готовы, или почти готовы, или только нуждаются в «формулировке» – процесс, который он применяет в конце. Джон начинает с синопсиса, что занимает 3 месяца, но я не слушала всю его тираду. Скоро они переедут в Девоншир⁵⁵⁸