Глава 1

Серый предутренний свет проникал в Лес между Деревьями. Потом выглянуло солнце. Луч полз по траве и упал девушке на лицо. Когда стало горячо, она попыталась прикрыться от этого наваждения.

Начался и прошёл день, потом ночь, и она стала приходить в себя. Спать на голой и жёсткой земле было неудобно. Каждое движение вызывало боль в мышцах. Эта боль постоянно вспыхивала то здесь, то там, пробуждая ото сна. Тело, наконец-то, стало чувствовать и посылало сигналы в мозг – пора просыпаться. Девушка открыла глаза и рассеяно осмотрелась, не понимая, кто она и где. «Должно быть, я заснула», – подумала она, недоуменно оглядываясь.

Уцепившись за ствол Дерева, она с трудом поднялась на ноги, но её качало из стороны в сторону, и она всё время спотыкалась, пока не добралась до другого Дерева и не обняла ствол, чтобы держаться на ногах. В голове плыл туман, хотелось лечь и провалиться в спасительное небытие.

Мыслей почти не было, а те, что появлялись, были какими-то странными. Она резко села. Почему она проснулась? Кто её разбудил? Воздух, свет или ей показалось? Воздух тоже был каким-то необычным, она чувствовала в нём то ли напряжение, то ли настороженность. Он обволакивал её, изучал, прикасался как к чему-то новому и неизведанному.

«Кто я?» – вернулся главный вопрос, и девушка долго-долго пыталась, но так ничего и не вспомнила. Что произошло с ней до того, как она проснулась, и что это за место? Она вновь осмотрелась. Темно. Вокруг лес. Но она не помнила, как оказалась здесь. И самое странное, что она не помнила ни как её зовут, ни как она тут очутилась и куда вообще шла. Что же ей теперь делать? Сквозь крону деревьев проглядывало ночное небо. «Значит, скоро новый год, – и вздрогнула от неожиданной мысли. – Вот! О чём это она?!». Явно воспоминание из прошлой жизни, но кем она была и как сюда попала? В ответ – ничего. Ни одной мысли. Тогда она принялась ощупывать себя.

– Я жива, – прошептала она и вздрогнула от собственного голоса, который показался чужим, – руки, ноги, тело – на месте, я думаю… я… – но дальше мысль, как и воспоминания, обрывались. Она помолчала, а потом продолжила: – Так… Высокая, волосы – длинные, жёсткие, спутанные, – затем пальцами изучила каждый миллиметр своего лица, – обычное… – От подбородка её руки спустились к шее, затем ниже: – А это что? – где-то на груди росла довольно большая шишка. – Я больна? – повела носом и прислушалась. Откуда-то справа слышался шум реки. – Вода! Я могу увидеть своё отражение!

Она поднялась и, как слепая, вытянув руки вперед, пошла на звук воды. Между деревьями и кустами довольно быстро отыскался ручеёк, но ночью вряд ли что разглядишь, надо дождаться утра.

– Может, в отражении смогу вспомнить, кто я и что тут делаю.

Спать она не могла да и не хотела, тревога и страх не покидали. Ведь кем-то она была до этого. От одиночества и неясности происходящего было неуютно. Охватывало ощущение кошмара и приближение ужасной Тьмы. Она подняла глаза и, взглянув на небо, увидела звёзды. В них было что-то очень сильное, притягательное и на удивление знакомое.

– Мои друзья, – еле слышно прошептала она. – Если буду видеться с вами каждый день, то смогу выжить.

От этой мысли ощущение одиночества отступило, и появилась некоторая уверенность, которая покинула её, когда она очнулась, без каких-либо мыслей кто она и где находится. Она долго вглядывалась в небо, собираясь с силами: нужно как-то выдержать, найти выход и понять, куда она шла, как здесь оказалась. А пока она будет идти, куда указывают ей звёзды.

Звёзды померкли и наступило утро. С замиранием сердца она подошла к ручью и взглянула на себя. Девушку, которая смотрела на неё в отражении, она не узнала или, точнее, не вспомнила. Тёмные глаза, некрасивый широкий большой рот и приплюснутый уродливый нос. Глаза – маленькие и совсем невыразительные. А почему она вдруг решила, что некрасива? Получается, что она видела красивых и могла сравнивать? Во всяком случае, из воды на неё смотрела очень уродливая девушка. Она так устала, что легла на траву рядом с ручьем и заснула…

* * *

Денис, Рита, Герка и Диана с нетерпением ждали возвращения Катари и остальных друзей из города Школы Архивов. Всё дело в том, что после того, как к Денису вернулось зрение, им четверым стало тяжело находиться рядом друг с другом. Что-то изменилось в их когда-то слаженной команде. Да и командой-то называться сейчас было сложно. В душе каждый хотел, чтобы остальные вернулись, и может тогда обстановка хоть немного наладится.

В первую очередь Герка. Он резко изменил своём отношене к Денису, и в худшую сторону. Всё потому, что моментально почувствовал другое отношение к Рите. Герка, как обычно, встал на сторону Риты, в отличие от Дианы с её вечным нейтралитетом. Она, как обычно, не принимала ничьей стороны. Герка остро ощущал и видел, что Рита выглядит потерянной и очень испуганной, а от любви Дениса к Рите не осталось и следа. Правда Денис не оставлял её, постоянно был рядом, но все видели: единственное чувство, которое он к ней испытывал, – уважение, и больше ничего. Герка решил поговорить с ним об этом, но разговор перешёл в разборку, и в конце концов, они поругались. А затем и Диана обиделась на них обоих.

– Виноват Денис, а не Рита! – в голосе Герки слышались яростные нотки.

– Она знала, на что шла! – в том же тоне отвечала Диана. – Ей поставили условие, и спасибо, что в живых осталась! – она гневно отвернулась и быстро ушла.

Странным во всей этой истории оказалось то, что Диана, вроде как подруга Риты, но тоже отдалилась от неё, будто их дружба тоже умерла, как и любовь Дениса. Но ещё более странным оказалось другое, Диана непонятно за что винила Герку и постоянно на нём срывалась. Денис винил во всём происходящем только себя и пытался защитить Герку от Дианы. Герка был ему благодарен за это, но всё равно не мог простить его за Риту. И ещё его возмущало, что Диана злилась на него почему-то больше, чем на Дениса. От этого ему было обиднее всего. В общем… Всё было очень запутанно!

– Я знаю, что произошло! – снова начал Герка: – Денис разлюбил Риту, а ты, Диана, перестала считать её своей подругой. Лучшей подругой! А мы с Ритой – одной крови и поэтому мои чувства к ней не могут измениться! – резко крикнул он Диане. – Рита у нас – одна! Она упорная! И может выжить после чего угодно!

– Вот я и спрашиваю! – не уступала ему Диана. – Нужно ли это было? Я просила её не самовольничать! И вот к чему это всё привело!

– А что ты на мне срываешься? Я-то тут причём? – Герка перехватил её взгляд.

– Я тебе не нянька всё разжёвывать! – выкрикнула Диана.

От злости у неё сами собой сжимались кулаки, а глаза горели синим огнём. Герка не понимал Диану. Не понимал, что вообще происходит, и за что она срывает зло именно на нём.

– Знаешь, что я скажу! У мужчин нет чести! Ни у живых, ни у мёртвых!

– Что ты сказала?! – заорал на неё Герка, но Диана уже ушла, оставив его крик без ответа.

– Беды и женщины приходят неожиданно, – тихо повторил Герка, смотря ей вслед.

Вот так теперь всё и было. Не было больше команды. С каждым днём они ругались всё больше и больше, не замечая, что становятся всё дальше и дальше друг от друга.

Герка оставался единственным, кто пытался хоть как-то склеить растущую трещину, которая возникла между всеми. Он несколько раз пытался поговорить с Ритой. Но она гордо отворачивалась. Рита или отмалчивалась, отказываясь от диалога, или начинала плакать. Сначала Герка жалел её, всё больше ненавидел Дениса и про себя ругал Диану. Но чем больше он пытался успокоить Риту и всех остальных, тем больше злился, всё это ему уже осточертело. Раньше Рита никогда столько не плакала. «Если вспомнить всё, что с нею случилось, – рассуждал Герка, – прошлые события должны были бы вызвать намного больше слёз, но их не было. Вот хотя бы с Хозяйкой или когда Дениса похитили в Англии. Рита было очень стойкой к невзгодам, а сейчас… Она стала какой-то слабой, бесхарактерной и вообще бесхребетной! Будто выгорела изнутри и казалось, что ее теперь ничто не интересует в жизни, только бы вернуть Дениса. Она не хотела видеть и разговаривать с Ридианом, играть с Бароном, ей расхотелось спасать мир. Если она что-то и говорила, то в основном жаловалась». Такие мысли всё больше распаляли Герку, и после каждого разговора с Ритой он ругался то с Дианой, то с Денисом, а внутри росло непонятное раздражение на Риту. Она стала тем самым камнем преткновения, той самой искрой, из-за которой разрушилось всё. Герке хотелось врезать Денису и высказать как можно больше обидных слов Диане. И при всём при этом глубоко внутри он с таким нетерпением ждал, что остальные одумаются, и всё станет как раньше. Герке казалось, что если вернутся остальные, то сложившаяся нервозная обстановка хоть немного да сгладится.

* * *

Ацир чувствовал настоящее воодушевление, ощущая свою победу над этим миром. Теперь он мог силой мысли дотянуться до своих врагов. Единственное, что стало для него неожиданностью, – Зеркало. Оно не выдержало такой сложной работы и разбилось на множество осколков. Из-за этого он не всегда мог видеть, слышать и чувствовать происходящее. А ведь он так рассчитывал на это! Пришлось научиться считывать через Риту решения и планы своих врагов. Сначала Ацир желал смерти каждому, кто найдёт Зеркало. Он знал, что Зеркало даётся в руки только тому, кто достоин его, а значит, это будет сильный враг. Но получилось даже лучше. Враг стал его невольным помощником. Пока Зеркало было в Лабиринте, Ацир видел Риту лишь однажды, и этого оказалось достаточно. Именно поэтому она не умерла, но находилась в полном его подчинении.

Через Риту он узнал, что паника и раздоры всё-таки поселились во вражьем стане. Команда теряла единство и сплочённость, то есть ему всё-таки удалось сделать то, чего он так желал. Получив доступ к памяти Риты, он узнал, что амулеты, которые он долго искал по всему миру, всё-таки найдены. Один был у Риты, Ацир увидел его, когда она в Лабиринте взяла в руки Зеркало. Ацир даже предположил, что амулет, возможно, уже уничтожен Зеркалом. Осталось разобраться, где остальные, и в этом ему тоже поможет Рита.

Но с ней была ещё одна проблема, она не могла ничего рассказывать сама. Единственное, что она могла, – отвечать на заданные вопросы. Поэтому Ацир старался правильно спрашивать девушку, чтобы получить как можно более точный ответ. Сначала такое общение давалось тяжело. Рита подолгу молчала и ждала, а ему приходилось держать общую связь и придумывать, как разговорить её. Узнав, сколько человек в команде, где они расположились и чем занимаются, спрашивать стало гораздо легче. Он задавал наводящие вопросы, Рита же подробно на них отвечала.

– Чего ты боишься? – однажды Ацир задал Рите вроде бы простой вопрос.

– Дéревца, с которым мы все общаемся, – ответила она, а он вдруг почувствовал невероятную слабость.

– Все вы?

– Да.

– Все четверо?

Но ответа не получил – связь прервалась. Его это потрясло. Он успел задать всего три вопроса и сразу же устал. Как будто что-то изменилось в его силе после того, как Зеркало разбилось. Но разбираться с этим вопросом не было времени, сейчас надо полностью сосредоточиться на новой информации под названием «Деревце». И кто они такие, которые с ним общаются. Пока он точно знал – Рита боялась Деревца. «Может дело в том, – подумал Ацир, – что это «деревце» может догадаться, что между Эльфийкой и им существует тесная связь? И та передаёт информацию о каждом своём шаге. – Ацир быстро прикинул в уме. – Существует маленькое деревце, с которым общаются все. Кто эти все? И почему Рита панически боится деревца? Может потому, что деревце могло догадаться, кто предатель? Или это полный бред, или…» Деревья для Ацира были самыми опасными врагами, поэтому появление деревца было не к добру ровно с того момента, как открылся Лабиринт и во всём Лесу начались изменения. Верховный Лес слабеет, но упорно остаётся закрытым для Ацира. «Одно из двух, – размышлял Ацир, – или Верховный Лес откроется, и тогда его можно сжечь, или со временем Лес умрёт, а остальную работу Ацир сделает сам. Таков закон охоты – выживает сильнейший».

Ацир задумался над тем, почему на Тёмной Стороне Деревья не управляют жителями. Он хотел, чтобы все Деревья стали такими. Но Таинственный Лес продолжал оставаться загадкой. Всё, что он не понимал и на что не мог найти ответа, он старался обходить стороной. Но в Таинственном Лесу Ацир был трижды. Любое путешествие на Тёмную сторону проходит через этот Лес. В последний раз он бежал через Лес после того, когда уничтожил Верховное Древо. Тогда же с ним был Сатенга. И за все века, что прошли, он ни разу не захотел да и не пытался вновь оказаться в Лесу.

Погружённый в свои мысли Ацир спустился по ступенькам и зашёл в каморку.

– Сатенга, скажи, – под его взглядом Гном сразу сжался, – можно ли сейчас, то есть в теперешних условиях, вырастить жителю Дерево?

Сатенга тяжело поднялся с кровати.

– Верховный Лес закрыт, – немного поразмыслив, отозвался Сатенга. – В этом мире можно посадить только одно Дерево. И это – Верховное Древо. Я читал об этом в древних манускриптах Сердца Земли. Интересно то, что тогда не Лесному Эльфу, а Гному Ятару Лес подарил веточку, из которой потом выросло Древо.

– Я ничего об этом не слышал! – голос Ацира перешёл на визг.

Сатенга остался спокойным и невозмутимым.

– Ты всегда был больше занят собой и мало изучал историю, – повторил Гном и неодобрительно взглянул Ациру в глаза. – Ты всегда интересовался своим врагом – Лесом, но плохо изучил историю мира, в котором родился. В этом твоя ошибка. Ты чего-то ждёшь, сам не зная чего. Но сколько ещё это будет продолжаться? Думаешь, только у тебя планы? Планы есть и у Леса, и у Сердца Земли, и…

– Замолчи! – глаза Ацира полыхали синим злобным огнём, и Сатенга умолк, сгорбившись в уголке кровати. Резко развернувшись, Ацир вышел, хлопнув дверью.

Поднимаясь по лестнице к себе, он признавал, что некоторая доля правды в словах Сатенги есть. С его точки зрения слова звучали достаточно весомо. Однако, если Сатенга утверждает, что посадить можно только Верховное Древо, значит, такая возможность в любом случае остаётся. И это плохо. Весьма расстроенный, Ацир влетел в комнату и заходил из угла в угол, время от времени поглядывая на себя в зеркало. В конце концов, плохо или хорошо, но деревце надо уничтожить и он обязан успеть, пока росток не посадили в землю. Он снова взглянул в Зеркало на стене.

– И уничтожит его Рита. Также, как когда-то это сделал я, – произнёс он, и отражение эхом повторило его слова.