Цитаты из книги «Ржавчина»

Август выводит меня из Ржавого города. «Четыре минуты. У тебя будет четыре минуты, больше я не смогу тебе помочь». А что будет с ним? Какой бой имел в виду Сет, говоря, что Август не будет в состоянии стоять «после»? Солнце завершает круг, словно давая мне последние минуты. Я даже не запоминаю места, мимо которых проношусь, как ветер. Не запоминаю людей и дома, все, что стоит у меня перед глазами, – детские картинки белой краской, которые нарисовал он. Нарисовал для меня. И в какой-то момент я понимаю, что за мной никто не гонится.

– Черт бы тебя побрал, Принцесса, – шепчет он еле слышно и следом проводит языком прямо по моему уху, губами останавливаясь на шее, где бьется пульс. И я б прямо там на землю рухнула, если бы его руки не держали так крепко. – Придется тебе подыграть, потому что я из-за тебя итак уже подставился хуже некуда.

Август набрасывает мне на плечи свою куртку с номером тринадцать, оставшись в одной майке, и только ощутив тепло, я понимаю, что моя кожа – лед. Глядя прямо мне в глаза, он гладит мою щеку ладонью. Его пальцы грубые, но это прикосновение нежное. – Кстати, спор ведь еще не окончен, – бросает из-за его спины Сет. – Я-таки ставил на тебя, бро. И пожалуйста… – лыбится он. – Выиграй мне деньги. Спор? Поцелуй? Дурацкий поцелуй? Они этого добивались? Хорошо. Пусть Август выиграет. Не сводя с него глаз, я делаю крошечный шаг, поднимаю руку и осторожно опускаю ему на шею. А потом привстав на носочки, легко касаюсь его губ, почти незаметно, словно перышком. Секунду он смотрит на меня, ошарашенный, но мгновение прерывается смехом и свистом. – Детка, так не пойдет! – Э, Рыжий! Она сама должна нормально поцеловать, – кричит кто-то, на что Сет смеется: – Завали, Дов. Вы все равно продули. Дай пацану кайфануть перед смертью. – Пошли вон, – рявкает Август и, опустив руку на мою талию, резко притягивает к себе. Я успеваю лишь схватить руками воздух.

Обрастая подробностями, сплетнями оседая в коридорах и столовой, громкими выкриками и радостными возгласами в классах. Потому что так не бывает. Наша команда и в полном-то составе не выигрывала, а тут – буквально зубами победу вырвала. Вытащила, выцепила. Пятеро в игре, и ни одной замены. Потому что заменять стало попросту некем. Потому что по невероятной несправедливости сразу четверых игроков отстранили. Потому что внезапно ставший капитаном рыжий парень превзошел сам себя. Он был везде. Летая по площадке, как огонь, пожирающий все на своем пути. Словно для него не существовало ни преград, ни гравитации. Наверное, именно в тот момент остальные игроки и поверили, что не все потеряно. И даже самый младший запасной, никогда не выходивший на площадку, забил сразу два трехочковых. Но это было вчера.

Когда я вхожу в класс, все уже на местах. Парты сдвинуты по две, и место рядом с Ив занято. Но не это самое ужасное. Потому что рядом с ней сидит никто иной, как тот самый парень из Ржавого города. Сольдо. Дверь в класс находится за спинами сидящих, так что ни один из них меня не замечает. Сначала мне кажется, они снова поцапались, но, подойдя ближе, я застываю в безмолвном беспомощном крике. Эти двое знакомы от силы полторы недели, причем не с самых приятных сторон, но целуются, как будто не замечая, что в классе полно народу. И даже нос, который Иви все эти годы считала своим «амулетом, отпугивающим парней», вдруг перестает действовать. Разве это не первый ее поцелуй? Судя по тому, что я вижу, далеко не он. И что стало с опасениями подхватить вшей, сифилис и лишай? Поморщившись, я отворачиваюсь. Занимаю последнюю парту и поднимаю учебник повыше, чтобы не видеть.

– Когда-нибудь им надоест, – уверяю я сама себя изо дня в день, но им не надоедает. Вся баскетбольная команда ходит за мной по пятам. Почти вся. Единственный человек, не принимающий в этом развлечении никакого участия, предпочитает изводить меня совсем не любовными приставаниями.

С тех пор нам не нужны слова, чтобы слышать друг друга. Ржавый город умеет связывать цепями, которые не ржавеют. – Я рядом, – говорю, пропуская его вперед. Он знает, что я за спиной. Всегда. А там, будь что будет. Когда над табло со счетом 118:104 звучит финальный сигнал, кажется, все, сидящие на трибунах, словно океанская волна обрушиваются вниз, на площадку. Люди кричат, прыгают, смеются и хлопают друг друга по плечам. Сегодня каждый из присутствующих – победитель. Это чувство, которое невозможно сдержать. Оно – лавина. Прилив сил с головы до ног. Наполняет тебя, как электричество лампочку, что тут же загорается светом на тысячу ватт. Сегодня «Вудсайд Хай» станет городом миллионов огней! Сегодня мы, дети Ржавчины, те самые Прометеи, подарившие миру пламя.

Расставаться с волосами жаль, но густые и вьющиеся, они превратились в орудие для убийства – меня же. Без сожалений провожу машинкой от лба до самого затылка, и ржавые пряди падают в раковину. Закончив, я застываю, глядя в треснувшее зеркало: глаза красные, лицо бледное, взгляд дикий, нечеловеческий. Меня бьет дрожь. И тогда поднимаю подбородок, заставляя себя смотреть. Смотреть и улыбаться. Вот только вместо улыбки получается оскал. Добро пожаловать в Ржавый город. Чувствуйте себя как дома. И постарайтесь дожить до понедельника.

– Тебя ведь уже не в первый раз бьют? – спрашивает он, прищурившись, и закуривает. Я молча киваю. В Ржавом городе воистину любят новичков. Их встречают с распростёртыми кулаками. Незнакомец выдыхает сизый дым, который тут же исчезает в сумерках. – Почему сдачи не даёшь? – На мое молчание добавляет, слегка наклонив голову: – Или из тех, кто самоубивается медленно? Я хмыкаю, тут же закашливаясь кровавыми слюнями. – А смысл? – спрашиваю, вытирая ладонью рот, но кажется лишь сильнее размазывая грязь. – Их все равно больше. – Смысл не в том, чтобы победить, – говорит он, и на этот раз мне хватает смелости встретиться с ним взглядом. – Смысл в том, чтобы показать, что ты не слабее их. И, возможно, тогда тебя примут за своего. За своего?

В тот день я выхожу в школу как обычно. Вот только ощущение чего-то недоброго не покидает. Дом наш стоит в конце одной из улиц, в отдалении от центра. Ходить приходится мимо стоящих плечом к плечу пятиэтажек, практически протискиваясь между ними. Возможно, где-то есть обходная тропинка, но я ее не вижу. – Эй, ты, рыжий, – кто-то окликает меня, и я оборачиваюсь. В тот день все кардинально изменилось. В тот день прежний Август О’Доннел был убит.