Цитаты из книги «Ржавчина»

«Потому что ты сам сказал когда-то, что не хочешь больше слышать мой жалкий хрип». Прочитав, Август бессильно прикрывает глаза. Мы лежим лицом друг к другу, и только белый экран освещает наши лица. – Прости, – шепчет он. – Это неправда. Как и все, что я говорил тогда. Все это просто слова. Глупые слова, которые ничего не значат. А чему же тогда верить? И я пишу: «Все слова что-то значат, Август». – Есть вещи, которыми я не горжусь. Поверь, теперь их так много, что ночи не хватит, чтобы перечислить. И не важно, сам я приложил к ним руку или просто являлся случайным свидетелем. То, что я говорил тебе, из этого же списка. – Он делает паузу, а потом мягко берет мою ладонь в свою. Она грубая, будто вся тяжесть жизни отпечаталась на коже. Я чувствую каждую мозоль и линию. Медленно развернув ее, он подносит к лицу и целует мои пальцы, и в этом поцелуе столько нежности, что голова идет кругом. Я чувствую на себе его горячий взгляд. Мой Август – огонь. И не только внешне. Его душа – это никогда не затухающее пламя. А огонь опасен, если приблизиться к нему слишком близко. Но я не боюсь.

– В этом доме ты в безопасности. Я устало хмыкаю, протягиваю руку, чтобы забрать ручку и блокнот из его рук и добавляю: «Сможешь залезть в мою голову и защитить от кошмаров?» – Пусть только осмелятся прийти, – лениво бормочет Август. – Передай им, что я выбью из них все дерьмо. Улыбнувшись, я хочу сказать, что вряд ли он сейчас в состоянии даже из подушки перья выбить, но решаю промолчать. Август же переворачивается на бок, освобождая мне место, а я неуверенно замираю. Просто не зная, как поступить. – Лягушка, не дури. Здесь хватит места для нас обоих. К тому же, как бы ты этого ни хотела, в таком состоянии я все равно не смогу к тебе приставать. «Вот же идиот!»

Закончив с лицом, сажусь рядом, осторожно беру его руку, чтобы пройтись по сбитым костяшкам, и Август вдруг поднимает голову. Мы встречаемся взглядами и замираем, глядя друг другу в глаза, не моргая. – Почему ты все еще здесь? – вдруг спрашивает он. Мне кажется, я даже перестаю дышать. – Разве не слышала, что люди говорят? Таким, как ты, от таких, как я, стоит держаться подальше. Я беру его разбитую ладонь в свои, изо всех сил сражаясь с желанием прижаться, зарывшись носом в изгиб шеи, чтобы вдохнуть его запах. Как же сильно я по нему скучала. И шепчу: – Они не знают тебя так, как я. И впервые за последние недели, Август меня не отталкивает.

Пока я наугад открываю все дверцы подряд, не могу не отметить факт, что нам совершенно комфортно вместе. Обычно, когда люди узнают, что я не могу говорить, поскорей пытаются сбежать. Им нелегко. Они начинают повышать голос, стараясь проговаривать каждое слово по буквам, почему-то считая, что к немоте и глухота автоматически прилагается. Я знаю, они делают это не специально, но каждый раз едва сдерживаюсь, чтобы не рассмеяться. Или разрыдаться. Ведь что может быть хуже беззвучно смеющейся девчонки?

Уголок его рта ползет вверх, открывая взгляд на острый клык, делающий его улыбку жутко очаровательной.

касаюсь щеки. И в этот момент Август закрывает глаза, словно получив дозу обезболивающего и, проиграв сам себе, кладет ладонь на мою, но с таким трепетом будто сердца касается. И я больше не могу обманывать себя, что он меня не волнует. Иви была права. Я эгоистка. Все это время я только и делала всё, лишь бы оказаться здесь и сейчас. В этом моменте. С ним. Не только она предала меня, променяв на парня, я сделала в точности то же самое.

Когда я снова вхожу в спальню, Август спит. По крайней мере я надеюсь на то, что он уснул, а не потерял сознание. Он лежит на спине, чуть наклонив голову и дышит спокойно и размеренно. Я опускаюсь рядом с его кроватью на корточки. Не знаю, адреналин ли, или ночь придает мне смелости, но я не выдерживаю, протягиваю руку и кончиками пальцев касаюсь густой брови. Она прямая, как горизонт, и такая же огненно-рыжая. Открыв глаза, Август находит меня взглядом. Таким же темным, как ночь. Таким же прекрасным. «Я просто побуду рядом», – беззвучно прошу я, хотя больше всего на свете хочу обнять, прижать крепче, успокоить и забрать всю боль, сжимающую его тисками. А потом

Август лежит на боку, чуть согнув ноги в коленях. Одежда на нем чиста и не порвана, но лицо и руки, на них даже смотреть страшно. Я вскрикиваю. Хотя скорее скриплю. Услышав, он шевелится и негромко стонет. О, Господи! О, Господи! Все внутри меня мечется в панике. Даже если сейчас он будет кричать на меня, прогоняя последними словами, я не точно не уйду. – Нет, – прикрыв глаза, шепчет он, и кажется мне, не столько от боли, сколько от понимания, что я здесь. – Ну почему снова ты? Почему, почему? Да какая разница! Главное сейчас найти кого-то, кто сможет помочь.

оказавшись внутри, понимаю, что очутилась в комнате Августа. Здесь все говорит о нем. Баскетбольный мяч, загнанный под обшарпанный письменный стол. Плакат «Лэйкерс» на стенке шкафе. Вещи, разбросанные по всей комнате. На тумбочке Библия короля Иакова, кожаный переплет которой вытерся до белизны.

Не сбавляя шаг, я судорожно обшариваю карманы джинсов, надеясь, что хотя бы пара купюр случайно завалялась, но тщетно. Крепче обхватываю себя руками, чтобы успокоиться. Твержу себе: «Ты что-нибудь придумаешь. Всегда найдутся люди, готовые помочь». Чтобы обрести хоть каплю уверенности, закутываюсь в куртку Августа, вдыхая его запах, и тут до меня доходит. Куртка Августа. Зачем он надел ее на меня? Я несколько раз прокручиваю в голове наш последний разговор, но что-то в нем все время не складывается. Поступки Августа слишком противоречивы. Они странные, нелогичные, и кажется, будто он сам не может понять, хочет избавиться от меня или защитить. Расстегнув металлические клепки, я лезу в карман, в котором обнаруживаю две сложенные двадцатки. Он знал, что так выйдет. Заранее предполагал и подготовился.