– Да не спеши ты, он вам теперь ничего не сообщит – мертвый твой Потапов, – разочарованно сообщил дежурный. – Но рядом с ним кое-что интересное есть!

– Я поняла, выезжаю, – кивнула Дарья и, захватив с собой Шестакова, направилась к входу.

Страницы старой книги… 29 ноября 1314 года. Не пятница, вторник

Быстроногая лань легко и грациозно убегала от своры преследующих ее собак. Королевский ловчий звучно протрубил сигнал к началу охоты. Профессиональные загонщики знали свое дело. Весь королевский двор, включая несметную личную свиту Филиппа Красивого, более двухсот человек благороднейшего сословия, не считая мелкую челядь и приближенных, все предвкушали необыкновенное развлечение.

Филипп любил азарт, любил охоту, любил собственноручно прицеливаться и убивать дичь, а потом, наблюдая за конвульсиями жертвы, добивать свирепого вепря или раненую косулю.

Загонщики гнали испуганную лань прямо на свиту короля, Филипп прицелился из лука и хладнокровно ждал, когда животное приблизится к охотникам.

Вот уже слышен стук копыт, вот уже первые гончие, любимые псы Филиппа, выбегают на поляну, где затаилась свита.

Филипп поднял лук, вскинул руку, указывая на приближающую к нему лань, и в эту самую секунду он рухнул, как подкошенный, с коня вниз головой.

Лань проскакала мимо, не получив ни одной стрелы, свора собак, преследуемая загонщиками, следом за ними, а к королю подскочили придворные.

Но было уже поздно. Филипп был без сознания, еще около месяца он находился в бреду между жизнью и смертью, а умер в своем королевском замке, перед кончиной все повторяя последние слова Жака де Моле.

Удар потряс его, в один миг остановив сердце Капетинга.

И пока вся королевская свита охала и оплакивала монарха, один мелкий оруженосец, который на охоте был младшим смотрителем за собаками, знал, что ядовитый сок тысячелистника, по рецепту ордена храма, способен за долю секунд останавливать сердце.

Ведь Жак де Моле и другие казненные рыцари должны быть отомщены, ведь сила проклятия в тех, кто его соблюдает.

У Филиппа Красивого – короля Франции – было три сына и красавица дочь. Казалось бы, его род не прервется, есть, кому продолжить королевскую ветвь. Но проклятие магистра тамплиеров покарало их всех.

Все сыновья и внуки Филиппа скончались между 1314-м и 1328-м. Дочери либо умирали в младенчестве, либо были бесплодными. Всего за четырнадцать лет с момента гибели Моле династия Капетингов прекратила существование – после трехсотлетнего периода правления.

А виной тому было проклятие магистра, злой рок или тайные преступники-храмовники, которым удавалось отравлять венценосных особ – история умалчивает.

Санкт-Петербург. Наши дни

Служебный автомобиль лихо несся по серым и невзрачным улицам города. Дарья смотрела в окно на нудный непрекращающийся дождь и все не могла найти ниточки, подергав за которые легко можно было найти пропавшие картины русских художников девятнадцатого века.

– Эх, Дарья Николаевна, опять мистика какая-то, – только услышав адрес, где был обнаружен труп Алексея Потапова, сообщил оперативник Шестаков.

– Почему мистика? – удивленно подняла на него глаза Безбрежная.

– Так это в Ротонде труп нашли! – безапелляционно сообщил оперативник.

– В Ротонде? – снова удивленно переспросила следователь.

– Да, в Ротонде, в той самой на Гороховой, – торопливо пояснил Шестаков.

– Да, я что-то такое о ней слышала, – неуверенно произнесла Даша.

Теперь настал черед удивляться Шестакову:

– Николаевна, ты что? Не знаешь про Ротонду?! Это же одно из самых мистических мест Петербурга!

– Я не увлекаюсь мистикой, – буркнула Безбрежная, ей было стыдно, что оперативник больше знает о ее городе, чем она сама. – И до этого дела мне мистика в расследовании никогда не попадалась!

– Зато теперь попалась в полном размере, – лукаво ухмыльнулся Шестаков. – Ну что, приехали, вылезай. Наши уже все здесь.

Следователь Безбрежная вышла из служебной машины. И правда, у обычной парадной на улице Гороховой с ноги на ногу переминался полный криминалист Леша Одывалов и медэксперт Антон Овечкин в дорогом импозантном пальто.

Шестаков поздоровался с коллегами.

– Ты что это как на праздник вырядился? – обратился он к Овечкину, выразительно оглядывая его роскошный наряд.

– Для меня работа всегда праздник, – ухмыльнулся тот. – Меня звонком с работы с тещиного дня рождения выдернули. Повезло, так повезло! Даже переодеться не успел, так спешил от драгоценной Изольды Максимовны срулить, – снова разулыбался он.

– Да уж, любишь ты свою тещу! – влез в разговор Михалыч.

– А ты мою полюби, попробуй!

– А твои как дела, Володь? Я слышал, Джек у тебя занемог!

Шестаков помрачнел, немецкая овчарка Джек был его хорошим преданным другом, но несколько дней назад сильно заболел.

– Джека вчера похоронили.

– Ой, не знал, сочувствую.

– Все нормально, – Шестаков пожал ему руку.

Даша подошла к опергруппе, поздоровалась:

– А что вы тут жметесь, не заходите?

– Да мы только что приехали, за минуту до вас! Где там ваш труп, показывайте, – Антон Овечкин выразительно взглянул на Володю.

– Тьфу-тьфу, пока еще не наш труп, пошли.

Все зашли в полутемную парадную и сразу же будто попали в другой нереальный мир.

– Ничего себе, – аж присвистнул от удивления Шестаков.

Действительно, было чему поражаться.

Снаружи это был обычный фасад в стиле раннего классицизма, каких много в Северной столице, а вот за парадной дверью таилась настоящая архитектурная жемчужина. Перед глазами изумленной Безбрежной открылись настоящие мраморные колонны, ажурные винтовые лестницы, более подходящие для средневекового замка, арки, а точнее арочные перекрытия, и купол, служащий антитезой куполам христианских храмов.

– Ничего себе у них лестница! – задрав голову, промолвил Шестаков.

– Сам ты лестница! – отозвался Овечкин. – Правильнее будет назвать Ротонду самостоятельным помещением с винтовой металлической лестницей, украшенной шестью колоннами, поддерживающими площадку верхнего этажа.

– А ты, видать, подготовился, когда от тещи ехал, – огрызнулся Володя.

Дарья разглядывала металлические ступени, которые вели на третий этаж, что интересно, второй этаж здесь отсутствовал, и лестничная площадка огибала по кругу всю Ротонду. На третьем этаже было несколько квартир с металлическими дверями, а само помещение Ротонды было завершено высоким куполом.

– Ты еще главного не узнала! – улыбнулся ей Овечкин. – Закрой глаза и слушай.

Даша послушно зажмурилась и тут вздрогнула от удивления.

Голос эксперта, стоявшего у противоположной стены Ротонды, раздался прямо у ее уха. Девушка от неожиданности ойкнула и открыла глаза.

– Здесь поразительная акустика, – шепотом произнес Антон с другой стороны лестницы, но его шепот был слышен во всем помещении, каждый звук как будто звучал в голове.

– Вы тут так и будете развлекаться, или все-таки займемся тем, за чем мы сюда приехали и за что нам деньги платят? – спросил Одывалов, и его слова тоже разнеслись по всей Ротонде.

– Зануда, – тихо промолвил Шестаков.

– Я все слышу! – улыбнулся Михалыч. – Где там ваш труп?

– Два трупа, – из-за колонны раздался голос молодого полицейского.

– Два – это уже интересно, – коротко кивнула Даша и прошла вперед.

В самом центре мистической парадной, аккурат на старом железном люке, безжизненно лежали два человека. На первый взгляд они как будто спали – бледные лица, сжатые губы, но неестественно застывшие позы говорили о том, что эти люди уже давно мертвы.

Первого высокого здоровяка с волевым подбородком Дарья сразу узнала по фотографиям Алексея Потапова, второй был щуплый молодой парнишка лет двадцати с едва пробивающейся щетиной на щеках.

Безбрежная наклонилась к телам, над которыми уже колдовал Антон Овечкин:

– И что это с ними? – поинтересовалась следователь.

– Я только приступил, но на первый взгляд у обоих большая потеря крови, причем, я бы сказал, критическая. Сейчас я проведу парочку тестов и точно смогу сказать, что с ними. Но, Дарья Николаевна, обратите внимание сюда, – он приподнял руку молодого парня и показал еле заметный след на обратной стороне локтя. – Уверен, что у второго товарища точно такой же след.

– А что это может быть?

– Я думаю, это след от инъекции, какого препарата, пока не скажу! – Антон вернулся к работе.

– А кто второй потерпевший? – спросила следователь.

– Вон, у полиции спроси, у них найденные личные вещи, да и свидетель, кажется, имеется. Но ты самого главное не видела! – Его глаза победоносно блеснули.

– Что еще? – Даша только собиралась отправиться к свидетелю, как услышала крик Овечкина, она все еще не могла привыкнуть, что здесь любой звук раздается таким эхом. Акустика явно мистическая!

– И что же я еще не видела?

– А вот. – Овечкин подвинул к следователю темную спортивную сумку, из которой виднелся круглый тубус для карт или рисунков, с такими часто ходят студенты художественного училища. – Эта сумочка лежала аккурат между нашими жмуриками.

– Это? Это? – Дарья не верила своим глазам. – Неужели?

– Пока не открывали, отпечатки нужно снять. Я сейчас здесь все закончу и вместе откроем.

– Ну, Антоша, давай сейчас откроем, мои пальчики у тебя же есть! – Безбрежная сложила руки в молитвенном жесте.

– Ну, ладно, – смилостивился тот. – Только перчатки надень, будь добра, и мне не мешай.

Овечкин медленно поправил свои перчатки, аккуратно достал из сумки тубус и неторопливо принялся отвинчивать крышку тубуса.

Даша от нетерпения кусала губы, он что, издевается?

Но наконец крышка была снята, полотно достали на свет, раскрыли, и перед изумленной следственной группой предстал Венецианов Алексей Гаврилович «Петр Первый. Основание Петербурга». Но не сам факт нахождения картины ошеломил присутствующих – на картине был нарисован не тот Петр, что совсем недавно украшал картину на выставке. Теперь черты лица царя изменились, посадка головы, глаза, губы – все было другое. Плюс, как отметила Дарья, на заднем фоне изменился и пейзаж. Но больше всего следователя напугало другое – нынешнее лицо Петра как раз напоминало то, что она видела в смартфоне Сергея Михайлова, тот самый лик, что так напугал охранников во дворце.

– А царь-то ненастоящий! – прошептала Дарья, но ее слова разнеслись по всей Ротонде и стали слышны всем находящимся здесь.

Замок Шлезвиг-Гольштейн-Зонденбургских. Священная Римская империя германской нации, конец XVII века

– О, великий герцог, великий Фридрих, новости неутешительные. Надо что-то делать с соседями. – Главный советник Иоганн Штессель покорно поклонился великому герцогу Священной Римской империи германской нации.

– А что там с соседями? – пытаясь сдержать зевок, осведомился правитель. – Ты снова про шведов начнешь мне говорить?

– Не только про шведов, но и их покарать тоже нужно – их государство уже существенно начинает наступать на наши владения, да и владычество их на Балтике через пару десятилетий можно будет считать случившимся фактом, если мы не предпримем мер, – вкрадчивым голосом сообщил Иоганн.

Фридрих задумался, действительно Шведское государство наступало на пятки Имперскому льву.

– Одним нам их не победить, у шведов хороший флот, наших сил не хватит! – закивал Штессель.

– Отправь послов к Габсбургам, в Ганновер, нужно будет обдумать предстоящую коалицию. Что-то еще? – Фридрих недовольно скривился, он давно мучился желудочными коликами и обсуждать сейчас что-то еще был не склонен.

– Да, есть еще. Есть еще государство, намного сильнее, могущественнее и непредсказуемое, чем Швеция. Государство, способное стать самым главным врагом для всей Европы. Необозримое количество ресурсов, людской силы, древесины, меди – оно способно завоевать нас всех, если захочет, конечно, – тон Иоганна стал злой и жесткий.

– О каком государстве ты говоришь? – удивился Фридрих. Кроме возвеличенной Швеции, он не видел врагов для империи.

– О Московии! – выразительно поднял палец вверх Штессель.

Великий герцог от души рассмеялся.

– Эти дикие варвары, эта заснеженная далекая страна. О чем ты?! Они не способны у себя навести порядок – бородатые дикари! – Он брезгливо сморщился, поднеся к носу белоснежный платок, высморкался в него.

– Я согласен с вами, Ваша Светлость, что они дикари, но до сих пор сильна память о их мощи, величии и отваге. Они сильны верой и духом, практически непобедимы. Все мы помним царя Московии Ивана Васильевича Ужасного, помним заслуги московитян в Ливонской войне, как они разгромили силы Ливонского ордена, все военные стычки они выигрывали. Вспомните битву с рыцарями на озере Чудь. Все притязания нашей короны на земли Великого Новгорода, на Ингерманландию – все они отстояли. Нельзя списывать Московию со счетов, страна сильная, огромная, богатейшая… – Последние слова он процедил с лукавой улыбкой.

– Кто там сейчас у них правит? – задумался Фридрих, действительно слова Иоганна заставили его по-другому взглянуть на восточных соседей.

– После смерти царя Алексея Михайловича, кстати, поговаривают, что его бояре, местные сановники, отравили, так вот, после его смерти трон достался сыну Петру Алексеевичу. Молодой царь пытлив умом, любознателен, энергичен, хочет свершить великие дела. Интересуется науками и диковинками разными!

Фридрих на несколько минут задумался, принялся ходить по холодной комнате замка, но потом удивительная идея пришла к нему в голову, он довольно хмыкнул и потер от нетерпения руки:

– Великие дела, говоришь! Мы поможем ему с великими делами! Я знаю, как решить нам проблему и с шведами, и с русскими. Пусть сами себя сожрут, как пауки в банке. Садись, пиши секретную депешу в Амстердам, к нашим людям в Холланд…

Фридрих Людвиг, герцог Шлезвиг-Гольштейн- Зондербургский, потер руки, ведь он придумал такой план, который способен изменить жизнь и мироустройство практически половине земного шара. Если все получится – то о последствиях этого гениального решения будут спорить еще сотни лет.

Но все должно быть в полнейшей секретности, за нарушение вышеизложенных планов или за их разглашение есть только одно наказание – смерть, независимо от чинов и привилегий.

После написания секретной депеши главный советник великого герцога Иоганн Штессель, много лет служивший империи, был повешен на крепостной стене замка Шлезвиг.

Санкт-Петербург. Наши дни

– Ничего себе, у нас тут веселые картинки! – через плечо заглядывал на найденное полотно Венецианова оперативник Владимир. – А других картин тут не было? – Этот вопрос уже адресовался молоденькому полицейскому, топтавшемуся возле колонны.

Тот отрицательно замотал головой.

– Нет, не было. Точно не было.

– Значит, ищем еще шесть, – шуточно загнул палец на правой руке опер.

– Надо еще проверить подлинность этой картины, – осадила его следователь. – Тут изображение отличается от оригинала.