МАРАТ ЖАН ПОЛЬ

(род. в 1743 г. – ум. в 1793 г.)

Один из лидеров Великой французской революции, якобинец, «Друг народа», заложивший основы революционного террора.

«Такие, как Марат, несут погибель. Я убила одного, чтобы спасти сотни тысяч. Я убила негодяя, чтобы отомстить за невиновных. Убила кровожадную тварь, чтобы доставить своему отечеству спокойствие», – заявила трибуналу убившая Марата Шарлотта Корде. Для многих она стала символом возмездия – эта убежденная республиканка, не смирившаяся с поруганием идеалов революции и сознательно принесшая себя в жертву. Марата было за что убивать.

Жан Поль появился на свет 24 мая 1743 года в городке Будри, в княжестве Невшатель, которое входило во владения прусского короля Фридриха Второго, в семье бывшего католического священника, принявшего протестантство и трудившегося художником-рисовальщиком на текстильной фабрике. Семья была большой, за первенцем Жаном Полем появилось еще пять детей – две девочки и три мальчика. Глава семейства, уйдя с фабрики, стал преподавать иностранные языки, а затем переквалифицировался в медики. Жан Поль весьма уважительно отзывался об отце, который хотел сделать из сына ученого, но значительно чаще и теплее он вспоминал о матери, оказавшей решающее влияние на развитие его характера и этических идеалов. В детстве мальчик очень любил читать, но еще больше любил мечтать о славе. «Единственная страсть, пожиравшая мою душу, – писал он впоследствии, – была любовь к славе». Вполне понятные мечты, поскольку мальчик рос довольно хилым и многие детские забавы были ему недоступны. Все это, несомненно, наложило отпечаток на характер будущего «Друга народа».

В 16 лет Жан Поль ушел из родительского дома. Одно время он хотел отправиться в Россию, в Тобольск, для проведения там астрономических наблюдений. Но жизнь распорядилась иначе: в течение двух лет юноше пришлось служить в Бордо воспитателем детей богатого негоцианта Нерака. Все свободное время он отдавал самообразованию: читал все и обо всем, стремился всемерно расширить свои знания и мечтал стать медиком. В 1762 году Жан Поль переехал в Париж. С усердием изучая медицину, он в то же время увлекся общественными науками: философией, правом, историей, экономическими и социальными вопросами. Его кумирами стали Монтескье и особенно Руссо. Однако стремление постичь все и сразу привело лишь к тому, что знания экономики и философии оказались весьма слабыми и смутными. Марат все более склонялся к медицине как наиболее верному пути к достижению славы. Жан Поль грезил тогда лаврами нового Гиппократа. Но учиться на медицинском факультете Парижского университета он не захотел. Это требовало долгих лет, а Марат спешил. В Париже его больше ничто не держало, ив 1765 году Жан Поль уехал в Лондон.

Марат прибыл в страну с совсем иным политическим климатом, чем в абсолютистской Франции. Здесь веяло политической свободой. Молодой иностранец выделялся угрюмым, замкнутым характером, нескрываемым чувством превосходства и жаждой славы, но встретили его неплохо. Жан Поль обзавелся друзьями, поддержка которых обеспечивала его существование. Они подыскивали для него возможность зарабатывать врачебной практикой. У Марата появилась любовница – художница Анжелика Кауфман, ставшая впоследствии довольно известной. В 1770 году его пригласили в качестве «врача и ветеринара» в Ньюкасл. Здесь он приобрел репутацию хорошего врача. За заслуги в борьбе с эпидемией власти дали ему, иностранцу, права гражданина города, а в 1775 году уже Эдинбургский университет присудил степень доктора медицины. Врачебная практика приносила хорошие доходы, и, скопив достаточно денег, Марат за свой счет издал в Лондоне две книги. Он не удовлетворялся одной медициной. На свет появился его роман «Приключения молодого графа Понятовского». В свободное от литературных занятий время Марат с энтузиазмом бегал на митинги и заседания различных клубов. Это была хорошая политическая школа: он понял силу прессы в формировании общественного мнения и осознал, что газета в руках энергичного и смелого человека может открыть путь к влиянию и славе. И еще Жан Поль пришел к убеждению, что для окончательного сокрушения деспотизма необходим систематический террор. Об этом он написал в книге «Цепи рабства», опубликованной в Лондоне в 1774 году. Через два года Марат вернулся на родину.

Франция встретила его прохладно: здесь Марата считали шарлатаном, в лучшем случае – ветеринаром. Но постепенно все стало меняться: он стал известен. Он лечил и простолюдинов, и аристократов. Его стали называть «врач неисцелимых». А вскоре последовало приглашение ко двору: до середины 80-х годов Марат являлся врачом брата короля графа д’Артуа. Одновременно он проводил исследования в области медицины и физики и печатал свои труды. К началу революции вышло 8 томов его изысканий. Но после ссоры с Парижской академией его труды перестали публиковать, официальная наука Марата вообще игнорировала. В 1788 году тяжелая болезнь чуть не свела его в могилу, но он выжил. Выжил для того, чтобы сказать свое слово приближавшейся революции.

События 14 июля 1789 года полностью изменили жизнь доктора медицины. Прежние опыты были заброшены, им овладела другая страсть. «Политика, – писал Марат, – такая же наука, как и всякая другая…» Поначалу он сблизился с признанными лидерами Учредительного собрания Мирабо, Лафайетом и Байя – сторонниками конституционной монархии. Однако вскоре взгляды Марата «полевели». С началом крестьянских восстаний произошел раскол в третьем сословии, левое крыло которого требовало продолжения революции. 12 сентября вышел первый номер «Парижского публициста» с эпиграфом из Руссо: «Посвятить жизнь правде». Но уже с шестого номера газета стала называться «Друг народа». Редактором ее был Марат, и вскоре название газеты стало применяться и к нему. Марат издавал газету сам, за собственный счет, не получая ни от кого ни субсидий, ни финансовой помощи. Вскоре она приобрела такое влияние, что обратила на себя внимание властей и подверглась репрессиям. Главная мысль, проводившаяся в газете: революция не закончена, она только начинается, она еще не сокрушила своих врагов и не разрешила стоящих перед ней задач. Марат апеллировал не к депутатам, а к народу, указывая на грозившую революции опасность со стороны королевского двора. 4 октября он призвал народ вооружиться и идти на Версаль. 6 октября ворвавшиеся во дворец толпы народа заставили короля утвердить все постановления Национального собрания и вернуться в Париж. Через два дня издание «Друга народа» почти на месяц было прервано, а редактору, подлежавшему аресту, пришлось бы уйти в подполье. В начале января 1790 года власти вновь попытались арестовать Марата, он вынужден был бежать в Англию и только в мае вернулся во Францию. Интересно, что главным защитником Марата стал дистрикт кордельеров во главе с Дантоном.

По возвращении на родину Марат обнаружил, что остался без средств к существованию. Помощь ему оказала 25-летняя патриотка Симона Эврар, увлеченная его газетой и ставшая вскоре его женой. Хотя отношения и не были официально оформлены, их союз оказался счастливым.

Летом 1791 года положение во Франции обострилось. Европейские монархи готовили интервенцию, а Людовик XVI попытался бежать из страны. Тогда Марат призвал народ низложить короля, хотя ликвидации монархии в целом он не требовал, в отличие от якобинцев и кордельеров. 17 июля грянули события, окончательно расколовшие третье сословие, – расстрел национальными гвардейцами демонстрации на Марсовом поле. И вновь Марат призвал народ к продолжению революции. Но опасность ареста возросла, и он с декабря 1791 по май 1792 года опять укрывался в Англии. Марат вернулся, когда европейские страны готовили интервенцию против революционной Франции. По поводу ответных шагов в рядах французской демократии обнаружились различные мнения. Стоявшие в этот момент у власти жирондисты призывали к войне. Робеспьер был против, считая, что это на руку только королю. Марат полностью разделял позиции Робеспьера, но победили жирондисты, объявив 20 апреля 1792 года войну Австрийской империи. Однако война складывалась весьма неудачно для Франции. Антивоенные выступления Марата и его критика жирондистов привели к тому, что Законодательное собрание приняло против него специальный декрет. Под запрет попала и его газета. Марат вынужден был снова уйти в подполье. Но с июля он опять заговорил в полный голос, призывая народ к восстанию, свержению монархии и «наказанию всех заговорщиков». Восстание 10 августа смело монархию. В тот же день Марат вошел в состав Наблюдательного комитета Парижской коммуны. Теперь он стоял в одном ряду вождей революции вместе с Робеспьером и Дантоном. На фоне военных неудач, крестьянских восстаний в Вандее и Бретани, усиливавшейся борьбы с жирондистами Марат предложил ряд практических мер для спасения Франции, подчеркнув необходимость революционного террора. «Только силой, – писал он, – можно прийти к торжеству свободы и обеспечить общественное спасение».

20 сентября 1792 года в Париже собрался Национальный Конвент, где сразу развернулась борьба между якобинцами (Гора) и жирондистами. Через два дня Францию объявили республикой. Марат стал депутатом Конвента. Уже 25 сентября жирондисты обвинили его и Робеспьера в стремлении к диктатуре. На страницах своей газеты Марат отверг обвинение и тут же стал добиваться казни короля. 21 января 1793 года король был казнен. Рост авторитета Марата привел к тому, что в апреле якобинцы единодушно избрали его президентом своего клуба, и здесь он вновь потребовал отстранения от власти жирондистов. Тогда жирондисты решили отдать его под суд. Это вызвало массовое негодование и накалило обстановку в Париже. 24 апреля революционный трибунал полностью оправдал Марата, и тогда он вновь призвал к диктатуре: «Если бы пришлось пожертвовать всеми законами ради общественного блага – первого из законов, – то я утверждаю, что среди нас не найдется никого, кто бы не захотел этого сделать». Восстание 31 мая – 2 июня 1793 года свергло власть Жиронды. Депутаты-жирондисты были арестованы, а впоследствии казнены.

Весной 1793 года Марата поразила тяжелая болезнь. У него был жар, его все время лихорадило и мучил непрерывный зуд. Но и лежа в постели, он продолжал работать. Правда, большую часть рабочего времени Марат проводил в ванне, наполненной специальным раствором. На страницах своей газеты он выступил с критикой «мягких» мер по отношению к врагам революции. Поначалу он требовал казни 20 тыс. аристократов, затем 40 тыс., а потом – 270 тыс. Поскольку авторитет Марата был непререкаем, возможно, так бы и случилось, но тут и появилась Шарлотта Корде. 13 июля она под предлогом необходимости передать Марату важные сведения смогла проникнуть в дом. Ярый сторонник революционного террора принял девушку, сидя в ванне. Она приблизилась и нанесла ему удар кинжалом. Рана оказалась смертельной. Гибель Марата открыла дорогу невиданному до тех пор террору, поглотившему и врагов революции, и самих революционеров.