Заговорили о ретроградном Меркурии, о том, чего следует опасаться и от чего воздерживаться в этот период; что необходимо делать, а чего нельзя от слова "абсолютно". Время путаницы в делах и затрудненного взаимопонимания. Обещаниям не верить и самому не давать: ни ты своих не сумеешь в полном объеме выполнить, ни партнер, даже имея в виду самые добрые намерения (угу, "дес боас энтенсоез инферно шуэ" - благими намерениями ад полнится (португальская народная мудрость)).
Нового не начинать - непременно упустишь из виду подводные камни; дорогостоящих покупок не совершать - или окажется бракованным или вовсе отпадет необходимость и впустую растратишь энергию, которая деньги. От коммерческих поездок воздержаться, если есть возможность. За исключением случаев восстановления былых связей. Всякого рода возвращения хороши на попятном Меркурии: вычитывание договоров; наведение порядка в делах; ремонт всего вышедшего из строя; объяснения с людьми из прошлого, если между ними и тобой осталось недопонимание; додумывание и переосмысление недодуманного прежде.
Так, стоп, а я чем занимаюсь последнее время? И это при том, что как сапожник, который всё без сапог, не заглядывала в эфемериды хренову тучу времени. Не до того было. Подсознание, однако! Должным образом тренированное, само ведет в нужном направлении. А кроме сомнительных шуточек и панегириков себе любимой, это, и вправду, властное притяжение, которому бессмысленно противиться - вернуться, чтобы понять и додумать. Вспомнила днями пелевинскую "Онтологию детства", так, к слову пришлось и поняла, что хочу перечитать.
У коротких рассказов, объединенных в сборники, есть свойство - слипаться сладким комом, как подтаявшие карамельки без фантиков в детском кармане. И трудно бывает вычленить впечатление от отдельного. Чтобы это случилось, необходимо пережить потрясение прочитанным. В мой первый раз под одной обложкой с "Желтой стрелой" так остро вошли в душу "Затворник и Шестипалый". Да "Встроенный напоминатель" запомнился. Остальное слиплось конфетным комом.
Но вот начинаю и вспыхивает в памяти цементная нашлепка в форме полумесяца между двумя кирпичами в кладке стены напротив, видной из твоего окна. "Как точно, - думаю - У меня такое было с узором из трещин на потолке. Просыпалась, первым утренним приветствием были и засыпая, знала - они надо мной". А потом опять, как в первый раз потрясение: да что же это, о чем он? Нары, ватники и кирзачи, барак, утренняя привычная ругань, вечерние ритуальные избиения и мат надо всем; и запах баланды мешается с вонью параши. Почему ребенок тут?
В первый раз решила: "а, концептуальное, типа-философское, не, я такое не люблю". Сейчас подумала: "а, концептуальное, типа-философское, не, я такое не люблю". Найдите десять отличий. Десять не нужно, довольно одного, в оттенке смысла, в интонации. Потому что мне не тридцать а почти сорок шесть теперь. Потому что рассказ соло, а не в череде других. Потому что читаю не "этого модного, не поймешь наркомана или выпендривается, так - составить представление"; но писателя, которым очаровывалась и на которого злилась и бросала, и снова возвращалась, очаровываясь заново.
Что такое онтология? Учение о сущем. Непонятно? Понятия нечто и ничто; невозможное и возможное; определенное и неопределенное; количество и качество, мера, порядок и истина; свойства времени и пространства; происхождение вещей и переход их в другие формы. Проще? Не думаю. Зачем об этом говорить вообще и не слишком ли самонадеянна попытка охватить такое многообразие в коротком рассказе?
Говорить, потому что это может единственное, о чем вообще стоит, а с самонадеянностью - что с того, если удалось? Мир говорит С ТОБОЙ и это счастье. Мир начинает говорить О ТЕБЕ и перестает быть миром, становясь тем, что полнится благими намерениями в первом абзаце. Или казематом (галерой, тюрьмой, темницей, бараком - подставьте нужное). И что, всякому входящему, оставлять надежду? Вроде есть возможность уйти, но какая-то она мутная и неопределенная. Хотя с точки зрения литературы концовка с маленьким зеком, исчезнувшим так бесследно, что даже сам он не знает - куда; так вот, с литературной - шедевр.
А с остальных: "То ли чаю хочется выпить, то ли удавиться". Нет, думаю Виктор Олегович писал рассказ в том возрасте. в каком я впервые его читала - около тридцати, время экзистенциальных тупиков. Дальше много других возможностей открывается, о каких и не подозреваешь в пресыщенной умудренности и богатстве поздним умом. Но рассказ таки шедевр. Спасибо, Мастер. Ну, хотя бы за то, что напомнили, от чего ушла.