Цитаты из книги «Бэтман Аполло»

На стенах гостиной висели изображения индийских богов, лики Будды, несколько китчеватых христианских икон (в них тоже чувствовался индусский подход к небесному) и почему-то большой портрет американской писательницы Айн Рэнд в виде BDSM-госпожи. Айн Рэнд, впрочем, вполне вписывалась в божественный ряд, поскольку была изображена на склоне дней – и со своими черными чулками и латексным корсажем походила на аллегорию Смерти (или как минимум Чумы). В одной ее руке был кнут, в другой книга W. S. Maugham «Of Human Bondage»[28]. Если в этом присутствовал какой-то тонкий культурный смысл, от меня он ускользнул.

Этот полюс может перемещаться вместе с кораблем? – спросил я. – Скрытый полюс может перемещаться как угодно. Но по собственной инициативе его не сможет найти никто из людей. Просто потому, что человеческая жизнь – это и есть вращение вокруг этого полюса. Если ты жив, ты не на полюсе. А если ты мертв, тебе туда уже не попасть.

– Ты говоришь загадками. – Женщина и должна быть загадочной, – ответила Софи. – Иначе общение с ней быстро наскучит.

– Я где-то слышал, – сказал я, – что увидевший Великого Вампира обретает бессмертие. Это правда? Я что, теперь бессмертный? Озирис улыбнулся. – Бессмертие, – ответил он, – заключается просто в понимании, что в тебе нет никого, кто живет. Поэтому и умирать тоже некому. Когда я говорил об этом с Дракулой, он вспоминал Боба Дилана. «People don’t live or die, people just float…»[24] Бессмертный ты или нет, Рама, я не знаю. Спроси себя сам…

– В идеале помогать надо первым встречным. Поэтому я, чтоб они всегда были под рукой, просто нанял бригаду молдаван, не глядя, кто и что. И поселил в своей квартире… А чтоб вампиры хорошего не думали, пустил слух, что красную жидкость на кишку кидаю… Ну и молдаван подучил подыгрывать. Ты не представляешь, Рама, как этим ребятам мало надо было для счастья. Послать деньги семье, бухнуть да в карты поиграть. Ну еще, понятно, телевизор. И о политике поговорить. Как я с ними со всеми был счастлив… Просто невероятно…

Звучит дико и неправдоподобно, – перебил Озирис. – Я знаю. Но это работает, Рама. Дракула назвал это «позитивным вампиризмом», потому что мы как бы питаемся чужим счастьем, делая его своим собственным. Для большинства вампиров, как ты понимаешь, такое неприемлемо. – Почему? – Потому что это путь к счастью, который проходит в стороне от баблоса и всего, что с ним связано. Почти святотатство. – И что, – спросил я, – можно любого человека сделать объектом такого вампиризма? – Практически да. – А в чем техника? – Я ведь уже сказал. Ты смотришь на другого человека и понимаешь, что он сражается с жизнью из последних сил, и совсем скоро его не станет. И это касается десятилетнего так же, как и семидесятилетнего. И ты просто приходишь ему на помощь и делаешь так, чтобы из-за тебя его жизнь хоть ненадолго стала лучше… Вот и все. Представляешь, если бы так жили все? Тень невозможного мира на секунду встала перед моим мысленным взором, просияла щемящим закатом – и исчезла. – Звучит красиво, – сказал я. – Но не верится, что так можно… – Это надо испытать, – ответил Озирис. – Иначе не поймешь. Только здесь есть одно важное правило.

пропеллер. – Я помню, – ответил я. – Однако, – сказал Озирис, – эта проблема решается, если вместо того, чтобы делать счастливым себя, ты попытаешься сделать счастливым другого. Совершенно не задаваясь вопросом, есть ли в другом какое-то «я», которое будет счастливо. Это возможно, потому что другой человек всегда остается для тебя тем же самым внешним объектом. Постоянным. Меняется только твое отношение к нему. Но компасу есть куда указывать. Понимаешь? – Допустим, – сказал я. – Дальше просто. Ты отождествляешься не с собой, а с ним. Для вампира это особенно легко – достаточно одного укуса. Ты понимаешь, что другому еще хуже, чем тебе. Все плохое, что есть в твоей жизни, есть в его тоже. А вот хорошее – не все. И ты стараешься сделать так, чтобы он стал хоть на минуту счастлив. И часто это удается, потому что большинство людей, Рама, мучается проблемами, которые для нас совсем несложно решить. – И что дальше? – Дальше тебе становится хорошо. – Но почему? – спросил я. – Потому что ты отождествился не с собой, а с ним. Другой человек, чем бы он ни был на самом деле – куда более долговечная иллюзия, чем все твои внутренние фантомы. Поэтому твое счастье будет длиться дольше. Оно в этом случае прочное. – Но…

Дракула оставил после себя много разных учений. Одно из них, самое странное и революционное, было о том, как сделаться счастливым с помощью самого корня человеческого страдания – ума «Б». – Разве это возможно? – Теоретически невозможно. Но Дракула нашел выход. Он назвал этот метод «позитивным вампиризмом». – Что это? Озирис уставился в туман – туда, куда неспешное течение уносило нашу лодку. – Это настолько просто, Рама, что ты, я боюсь, не поймешь. Ты слишком уж дитя нашего времени. Решишь, что я сошел с ума. – Вы попробуйте, – сказал я. – Хорошо. Как ты знаешь, проблемы человека связаны с тем, что он постоянно хочет сделать себя счастливым, не понимая, что в нем нет никакого субъекта, никакого «я», которое можно было бы осчастливить. Как говорил Дракула, это как с компасом, который тщится указать сам на себя и крутится как пропеллер.

Визг девушек чуть не заложил мне уши – но длился он, к счастью, недолго. Лодка сразу пошла ко дну. – Тоже мне Гамлет, – сказал Озирис недовольно. – Бить или не бить. Ты их не жалей. Они нас никогда не жалеют… Он, конечно, был прав. Что бы он ни имел в виду.

Русский ум именно в силу этой своей особенности породил величайшую в мире художественную культуру, которая по сути и есть реакция души на это крайне сильное и ни с чем не сравнимое по своей бессмысленности страдание. О чем вся великая русская классика? Об абсолютной невыносимости российской жизни в любом ее аспекте. И все. Ничего больше там нет. А мир хавает. И просит еще.