Взошёл на трон Хефус любимец плебса,
глава бунтовщиков, плечистый воин,
что девой найден был на поле рапса
и ею же откормлен и напоен.
Прозванье Биодизель Достославный
он заслужил за всякие деянья,
за драки, похвальбу, за своенравный
характер без налёта покаянья.
Былую слабосильную элиту
из почвы Аквилона вырвал с корнем.
Иные, как положено, убиты.
Иные за границу мыкать горе
отправились подальше от террора.
Наместники Хефуса дивно круты.
Опасная прожорливая свора.
Чернильные заманчивые спруты.
Быкует грубый босс в апофеозе
впритирку окуляром наезжая.
А пахари стоят в неравной позе
на ниве непростого урожая.
На всякого трудягу есть по десять
смотрящих исподлобья за порядком.
Блатует распустившаяся плесень,
бродя во всеоружии по грядкам.
А если, мля, не выполнена норма,
и если, мля, товар тобой не сдаден,
то, выпростав сухой язык из горла,
пойдёшь висеть на реях перекладин.
Шёл по улице отряд —
триста гопников подряд.
А навстречу шёл монах —
иероглиф на штанах.
История Бесподобного Мо
Ох, давно, в былую пору,
двести с лишним лет назад
он один ушёл на гору,
а ведь был весьма богат.
На ухоженных равнинах
ели рапс его стада.
Пели нежно херувимы.
Шелестела борода.
Много жён, рабов и злата
в доме было у него.
Быть здоровым и богатым
это, братцы, о-го-го!
Всё в порядке. В неге тело.
Добрый ангел за плечом.
Но всегда ему хотелось
«и чего-нибудь ещё».
Что другим души отрада
и услада для очей…
А ему чего-то надо
непонятного. Зачем?
Вот он в горы и убёг.
Острой щепкою намёк
больно голову свербил
изо всех оккультных сил.
***
А в горах открываются виды.
Повсеместные кедры растут.
Забываются боль и обиды
только тут, только тут, только тут.
А в горах не шныряют проныры.
Не играет над ухом гобой.
Только звёзды и чёрные дыры
над тобой, над тобой, над тобой.
А в горах дефицит кислорода
и пригодных для жизни пространств.
И течёт в океан небосвода
дым костра, дым костра, дым костра.
А в горах вероятность большая
всесторонний подъём испытать,
и вокруг, никому не мешая,
полетать, полетать, полетать.
А в горах-колыбелях истоки,
и отсюда сквозь тысячи стран
H2O попадает в итоге
в океан, в океан, в океан.
А в горах, как ни глянь, панорамы.
Там, за кончиком носа лица
исполинские снежные храмы
созерцай, созерцай, созерцай.
А в горах всё вам нужное рядом:
лунный холод и солнечный свет.
И знакомое что-то от взгляда
ускользает-ользает-зает…
***
Вот в таких непригодных условиях
оказался баловень смутной судьбы.
Свёл покрытые инеем брови: «Эх,
не скопытиться бы.
Для начала шалашик построить бы надо
возле этой пещеры вот,
в которой укроюсь от камнепада
и прочих невзгод.
Знал бы Крейцнер, он же товарищ Крузо,
какова жизнь над уровнем моря,
соскользнул бы медузой в лузу
паники, страха, тоски и горя.
Здесь, конечно, тоже есть козы,
но поди на склонах щербатых поймай их.
Вон они нюхают воздух,
круторогие, как трамваи.
Каждый дурак может сидеть под пальмами,
пить ром, есть кокосы
с попугаем в компании
перьеволосым».
Такие мысли не могли роиться
в голове героического ушедца,
потому, что Робинзон ещё не родился.
На высотах некуда деться
от себя. Только ты и шалашик,
и простор, утыканный шпилями,
и орлы приветственно машут
тебе специальными крыльями.
***
Посиди и подумай,
а когда надумаешь,
можешь спуститься
с гор на ружу
иного трюма,
на манеж
зрителям лица
париком рыжим
осветить.
А пока попрей-ка,
мыслям назойливым
ставя блоки.
Не финтить!
Ты ж не канарейка.
Подотри сопли.
Возьми себя в руки.
Неудобно
сидеть на скалах?
Замерзает
пятая точка?
Твой автобус
придёт не скоро.
Что мерцает?
Не электричка.
Так что ждать не имеет смысла,
как и вдаль шкандыбать по шпалам.
Посиди, вспоминая риса
вкус, ставший твоим кошмаром.
***
Металась в суетах икра
теряясь в различиях тел.
Внизу проходила игра.
Но он за игрой не смотрел.
С высоких нагорных трибун
аскет не судил, не болел,
подобно большому грибу
широкою шляпой белел.
Две сотни прошло уже лет,
как зимний урезанный день,
мелькнули лучом в хрустале.
Когда ты никто и нигде —
от времени освобождён,
живёшь под присмотром светил.
С полуторным посохом он
по кручам бесстрашно ходил.
Тропа вдоль скалы, а с торца
не стёрта потоком годин:
«Здесь был Человек, сын Творца
(порядковый номер один)»
– красивая надпись. Стоял
аскет, протирая глаза.
В синице зенита сиял
орёл, как в ресницах слеза.
Со скал, никуда не спеша,
отшельник немедленно слез.
Спокоен, лишён багажа,
спустился на землю с небес.
Шёл по городу отряд —
триста гопников подряд.
А навстречу шёл монах —
иероглиф на штанах.
Был монах сосредоточен,
собран, занят сам собой.
И ребята тоже очень
торопились на разбой.
Площадь. Рынок. Дети. Лужа.
Овцы. Бабы. Чумаки.
Над корытом бычью тушу
держат ржавые крюки.
Зной. Арбузы. Тыква. Груша.
Столб. Оливки. Виноград.
Соль. Солома. Ножки Буша.
Пастила и мармелад.
Влез аскет на гору репы,
и с неё, что было сил,
убеждённо и нелепо
много истин огласил.
Все сначала обомлели,
но встряхнувшись, гогоча,
сбились плотно на панели
и давай его качать.
Он летает вверх и вниз.
Знать, удался бенефис.
То и дело всем видны
с иероглифом штаны.
В тот же вечер Хефусу
донесли о волхве.
О речах. Об искусном
его волшебстве.
О нечаянной репе,
которую он,
вызвав давку и трепет,
превратил в самогон.
О возможности смуты.
О народной молве.
О штанах и о смуглой
небольшой голове.
Про овец и про грушу,
а также про то,
как он бычью тушу
превратил в решето.
А Хефус целит рылом:
«Ну, чё за ботва!
Где там эта бацилла?
Тащите волхва!»
Пред очами дебила
несчастный стоит.
О таинственных силах
в слух ему говорит.
О наградах и карах.
О далёких краях.
И подкожные чары
ползут в короля.
По невидимой наковальне бьёт невидимый молот.
Вселенная – раскалённый кус металла.
30% жажда, 30% голод,
40% отличное курдючное сало —
таков состав этого сплава,
частями которого являемся мы.
Меха слева. Уголья справа.
Впереди область света. Сзади – тьмы.
В конце времён Великий Кукиш
будет выкован. Падут вериги.
Давайте все поднимем руки ж
с пальцами, сложенными в фиги,
в знак того, что форму целого,
мы, повторяющие, крохотули,
в час, когда расцветёт люцерна,
станем подобны заглавной дуле.
Четыре пальца – материалы,
лежащие в основе любой материи:
сахар, соль, курдючное сало
и четвёртый, пока утерянный.
Пятый палец есть символ силы.
Пятый палец есть символ власти.
Пятый палец есть символ сливы.
Пятый палец есть символ ластика,
который сотрёт различий путы
в конце времён, когда круг завершён.
И все скажут: «Фу-ты ну-ты,
как же теперь хорошо!»
Охмурил виртуоз дилетанта,
увы!
Вязнет в дебрях словес доминанта
братвы.
Стопудовая знать, а за нею
народ
бородёнками в такт ахинее
трясёт.
В демагоге сам Хефус не чает
души,
сколь угодно взамен получая
лапши.
Уникальный набор полномочий
у Мо.
Он властями обласканный зодчий
умов.
Он предвидит и помнит, и клал он на
власть.
Мёртвой хваткой рука его в сало
впилась.
Сильных мира мохнатая жменя
легко
держит горло раба с позволенья
его.
Он как парус над нами штанами
раздут.
А вокруг зиккураты грибами
растут.
До сих пор археологи, лопаты
и щёточки используя для обнаружения
артефактов, находят созданные когда-то
таинственные сооружения
в форме фиги,
обычно на возвышениях.
Если внимательно читать древние книги,
то между новеллами о сражениях,
королях, шутах, прекрасных дамах,
походах, отходах, свершениях,
Хирамах, не Хирамах,
несметных богатствах, тяжких лишениях,
гуннах, норманнах, обманах
доверчивых, разрушениях,
попойках, любовных романах,
стойкости, искушениях,
наядах, нарядах, веригах,
нет ни одного упоминания
о загадочных фигах.
Безвозвратно утеряно знание
некоторых предметов.
Свидетельства
противников и апологетов
отсутствуют. Налицо вредительство
или преступный сговор
или преступное упущение.
И мы скажем, возвысив гонор:
«Нет им прощения!»
Негромко беседуя, жрец и правитель
гуляют в увядшем саду.
Вельможи и стража на дальней орбите.
Протравлена листьев латунь.
Сменяет каденцию времени кода.
За субдоминантой уход
к отчётливой реплике нового года.
«В трясине разврата народ
погряз. Воровство, нищета, предрассудки»,
Мо цедит сквозь краешек уст.
«Пылают станицы четвёртые сутки»,
задумчиво вторит Хефус.
«Слышны отовсюду проклятья и стоны.
Наместники злы и глупы».
Хефус почесал, не снимая короны
макушку мизинцем руки.
«Придворные сплошь подхалимы, тупицы,
бездарная алчная тварь».
«Четвёртые сутки пылают станицы»,
сказал утвердительно царь.
«Пора забивать добронравия сваи
в болото гниющих умов».
«Четвёртые сутки станицы пылают»,
ответил Хефус и умолк.
Правитель и жрец удалились из сада
чрезмерно увядшего вон,
решив обеспечить подвластному стаду
порядок, учёт и закон.
Кружит над овином вороний отряд,
гортанно отрывисто грая.
Глашатаи в долгие трубы трубя,
монарший указ возглашают:
«Отныне сбирается Хефус Стратег,
Вскормлённый Небесным Нектаром,
Перунометающий Сверхчеловек,
Сын Солнца и Брат Ягуара,
Мудрейший из мудрых, Владыка владык,
Джедай, Не Смыкающий вежды,
Могучий Архонт, Чей Сияющий Лик
в сердцах зажигает надежды,
наш Непререкаемый Авторитет,
Вожак, Общепризнанный всеми,
Чей шёлковый путь лепестками побед
до крайних пределов усеян,
Дарованный подданным, как Образец,
Пример Несравненных Достоинств,
на происки зла Обнаживший резец
острейший бесчисленных воинств,
Решающий судьбы одной запятой,
врагов Повергающий в ужас,
Над сильным и слабым Простёрший ладонь,
Прощающий, Великодушный,
Бесспорный, Стремительный, Лучший, Прямой,
Крутой, Справедливейший, Главный,
Любимый, Родной, Снисходительный, Свой,
Сиятельный, Тайный и Явный…»
О проекте
О подписке
Другие проекты