Глава XVII. Пасодобль

Не успел прозвучать последний такт вальса, когда Йерве был окончательно и бесповоротно влюблен в Зиту. Впрочем, он понял это уже тогда, когда их ладони сплелись, его правая рука легла ей на талию, а ее левая – невесомо коснулась его плеча.

Гремели трубы и горны, басили тромбоны, ухала туба, взвивались скрипки, звенели колокольчики, и казалось Йерве, что у него отрастают крылья, что разверзается купол Арепо, и взмывают они вместе с Зитой над полями и лугами, над пастбищами, мельницами и дубравами, над колокольнями, фруктовыми садами, над тополиными аллеями, замками и фонтанами, и парят в поднебесье, держась за руки, а небо стекает по черепичным кровлям Асседо и уходит в плодородную землю.

Музыка резко оборвалась. Небо грохнулось с крыш. Дамы и кавалеры застыли в изломанном поклоне.

– Падеспань! – объявил распорядитель и стукнул жезлом о порфирный пол.

Ударили литавры.

Фигуры выстроились в цепочку.

– Вашу руку, мадам, – дюк объявился слева и перехватил Зиту сзади за талию.

Перед Йерве оказалась мадам де Шатоди.

– Какой великолепный оркестр! – воскликнула разгоряченная Джоконда, увлекая Йерве за собой. – Его высокоблагородие так щедр!

Два шага налево, два шага направо.

– Мсье дюк так прекрасно танцует, кто бы мог подумать! Такой сюрприз! Почему его милость никогда не дает балов?

Два шага направо, два шага налево.

Поворот.

– Йерве! Я так счастлива!

Задыхающаяся Нибелунга сменила Джоконду и закачалась в пьянящем ритме.

Два шага налево.

– Я так давно не танцевала! Умеет ли Гильдегард танцевать? Я никогда у него не спрашивала.

– Конечно, умеет! Намного лучше меня. Дюк научил его всему, что умеет сам. Включая…

– Ах, какая радость! Я выхожу замуж! Когда я стану хозяйкой Желтой цитадели в Нойе-Асседо, я непременно буду давать балы. По три в каждый сезон. Нет, по четыре. Еще лучше – по пять. Я стану невесткой дюка. Кем же я придусь тебе, Йерве? Золовкой? Свояченицей? Снохой?

– Боюсь, что никем.

Какая-то женщина сменила Нибелунгу в фигуре танца.

– Господин фон Таузендвассер-младший! Какая честь! Вы в самом деле никого не узнаете? На вас действительно упала люстра?

Йерве узнал голос старшей дочери Шульца, чье уродство было скрыто от него, и юноша успел подумать о том, что в некоторых ситуациях слепота оборачивается милостью Божьей. Непривлекательная женщина пахла фиалками и лавандой, а талия ее была так же гибка, как и у Джоконды.

– Действительно.

Два шага налево. Поворот.

– Как же это произошло? Расскажите подробнее! Кто спустил курок?

Пам-пам-пам. Парара-пам-пам. Парара-пам-пам. Пам-пам.

Мажор сменился минором. Валторны и гобои оккупировали мелодию.

– Ваш отец… боже праведный, как он красив!

– Простите, сударыня, но я не узнаю вас. Кто вы?

– Ах да, вы же ничего не видите, даже меня! Я очень хороша собою, будьте уверены. Разрешите представиться еще раз: княжнa Аннабелла фон Крафт из Ксвечилии. Мы приходимся дюку дальней родней. Мой батюшка – владелец южного грузового порта, и я его прямая наследница. Мы с вами были представлены друг другу на Сочельнике в Нойе-Асседо три года назад. Неужели вы забыли меня?

– Простите, я вас не помню…

Пам-пам. Парара-пам-пам.

– Вы так возмужали, Йерве. Вы так похожи на своего новообретенного отца! Представьте его мне, будьте так любезны…

Пары опять поменялись.

– Сударь, – еще одно зеленое пятно попало в руки Йерве, зашептало бегло, – выслушайте меня, ради бога. В подвалах Арепо творится неладное.

– Что вы имеете в виду? Кто вы?!

– Это неважно. Мне грозит опасность. Если Шульц узнает о том, что я вам сказала…

– Обратитесь к дюку, сударыня! Он непременно согласится помочь!

– Ни в коем случае. Лучше посоветуйтесь с вашим отцом, с господином фон Таузендвассером.

– Я не понимаю…

– Вы найдете записку. Пусть его светлость маркграф вам поможет. Он непременно поможет. Выясните правду, Йерве из Асседо, вы же благородный юноша.

– Какую правду, сударыня?

– Найдите вход в катакомбы.

Пам-папам. Парарам-пам-пам.

– Сударыня, постойте!

Два шага налево. Новое пятно.

– Вас интересуют книги, господин Йерве из Асседo? Какие именно? Я имею честь быть ректором женской философской академии в Малом Аджалыке. Очень приятно: профессор Мария-Терезия Шпрехензи-Дойч.

Поворот.

– Я слышала, вы весьма начитаны. Нет ли у вас желания поступить в коллеж? У вас не будет никакой необходимости общаться с людьми, лишь только с книгами. Перед вами откроется целый мир, о котором вы даже не подозревали. Знакомы ли вы с последним схоластическим новшеством – наукой психологией?

Пам-папам. Парара-пам-пам. Парара-пам-пам. Пам-пам.

Йерве потерял счет всем женщинам, сменившим друг друга в фигурах танца; искал глазами зеленое блио незнакомки, нашептавшей ему непонятные сведения. Но зеленых платьев в зале было несметное количество, ведь зеленый был цветом летнего урожая. Падеспань все никак не кончался.

Пам-пам-пам. Парам.

В руках Йерве снова оказалось облако из разлитого миро, оливкового масла, гари спаленного дома, расплавленного воска. Гармоничное торжество гобоев диссонансом пронзила дрожащая струна ребаба.

– Госпожа Батадам, – выдохнул Йерве, сбившись на лишний шаг влево и наступив партнерше на ногу. – Прошу прощения.

Танец закончился. Партнеры поклонились друг другу. Йерве не хотелось расставаться с Зитой. Суббота еще не закончилась.

– Подарите мне еще один танец, – попросила Зита.

– Пасодобль! – недолго думая, выкрикнул Йерве.

– Пасодобль! – подхватил распорядитель и ударил жезлом о мраморный пол.

Запела труба. Домбры и мандолины подхватили напряженный ритм, скрипки раскалили героическое вступление до предела.

Йерве понес Зиту по зале, не обращая ни на кого внимания. Остальные пары помчались вскачь вслед за ними.

– Сударыня, – задыхаясь, шептал юноша, не находя подобающих слов, – вы… я…

– Скажите, Йерве, – Зита крутанула пируэт, и оказалась в его объятиях, – что имел в виду дюк, говоря о работорговле?

Йерве поддержал Зиту над своим коленом и склонился над ней, изображая матадора, встряхивающего мулету.

– Глупые сплетни. Никакой работорговли не существует в Асседо вот уже два столетия. Преступление карается смертной казнью.

– Вы уверены?

Йерве покружил Зиту, распаляя воображаемого быка.

– Шульц, конечно, нечист на руку, но торговать свободными людьми? Трудно представить.

– Сударь, – Зита исполнила уклонение, – вы совершенно уверены?

Йерве перешел в аппель, ударив стопой в пол.

– Я больше ни в чем не уверен. Какая-то женщина только что сообщила мне, что неладное творится в катакомбах под Арепо. Но почему вас так заинтересовали дела Шульца?

У Зиты подкосились ноги. Йерве подхватил ее вовремя, и увел в шассе.

– Мне нужна помощь! Я не могу больше молчать! И не могу больше пребывать в неведении!

Удар тарелок заглушил вопль Зиты. Вопль пришелся Йерве в самое сердце. Зита совладала с собой, выпрямила корпус.

– Сударыня, обратитесь к дюку. Уверяю вас, сеньор Асседо благородный человек, он не откажет вам в помощи.

Зита приставила левую ногу к правой ноге Йерве.

– Если бы я посмела говорить, то открылась бы именно вам!

Cделала перекрестный поворот.

– Мне?!

– Вы честный юноша, это ясно каждому. Вы не хам, как дюк, и не дамский угодник, как ваш отец.

– Но мой отец…

– Помогите мне, Йерве!

– Клянусь, ради вас я бы сошел в преисподнюю, – пообещал Йерве, стуча пуленами о пол, – но что я могу сделать?

– Не требуйте от меня откровений, ни о чем не спрашивайте.

– Но…

– Верьте мне, умоляю вас. Я честная женщина, несмотря ни на что.

– Я верю вам, сударыня.

– Помогите мне добраться до истины.

– Какой истины?

– Вы же обещали!

Зита ушла в зигзаг.

– Прошу прощения. Как мне помочь вам?

– Мне необходимо остаться в этом дворце, пока я не узнаю правду, или пока мои подозрения не опровергнутся.

– Я не понимаю…

– Чует мое сердце, я на верном пути. Я отправилась в Асседо с определенной целью. Больше я ничего не могу сказать.

– Вы говорите загадками!

– Увы, это так.

– Но это бессмысленно. Истина выше людей, и не должна бояться их.

– Простите, меня, Йерве. Заведомо простите мне ложь.

И хоть Йерве не мог этого видеть, он понял, что глаза Зиты наполнились слезами.

Две загадки за один вечер – слишком много, но сводились к одной: кто его знает, что скрывает Шульц в своих подвалах?

– Зря вы не доверяете дюку, зря вы не доверяете и моему родному отцу…

– Вы сами ему не доверяете, – сказала Зита.

– Вы не правы, – возразил Йерве. – Мой отец не эталон здравомыслия, но он честный человек. Он опытный человек.

– Откуда вы знаете? Вы знакомы с ним лишь несколько дней. Он обрушил люстру на собственного сына, прежде наградив его проклятием! Как вы можете ему доверять?

– Могу, – с непоколебимой уверенностью сказал Йерве, делая променад по диагонали. – Черт с ней, с люстрой. Некоторые проклятия мы сами заставляем сбываться. Некоторые истины не нуждаются в доказательствах.

– Вы так наивны, юноша!

Йерве покраснел, но остался верен себе.

– Сударыня, больше всего на свете я желаю вам помочь, но я пока не способен на подвиги без помощи старших. Мне шестнадцать лет, и я не узнаю вас в толпе. Быть может, я наивен, но я не безумец. Доверьтесь хозяевам этой провинции, и они не оставят вас в беде.

– Я не доверяю мужчинам.

Страстная мандолина заглушила обиду юноши.

– Не обижайтесь, сударь, – спохватилась Зита, двигаясь по кругу, прижавшись спиной к спине Йерве. – Молодость… впрочем, вы сами знаете.

– Я не обижаюсь, – солгал Йерве. – Позвольте мне поговорить с моим отцом.

– С каким из них? – спросила Зита.

– Выбор за вами.

Зита взглянула в нездешние глаза Йерве.

– Увы, ваш крестный отец вызывает больше доверия, чем ваш кровный отец, но он не должен ничего знать.

– Но почему? – спросил Йерве.

– Потому что правосудие слепо, – вздохнула Зита, завившись кольцом вокруг партнера. – Сеньор Асседо, каким бы благородным человеком он ни был, уполномочен вершить высший суд.

– Я ничего не понимаю, – признался юноша.

– Я знаю, знаю! – Зита запрыгнула ему на руки. – Я не умею лгать! Джоконда владеет этим навыком намного лучше меня! О, Всевышний, я совсем запуталась. Я пропала! Эстой тотальменте пердида!

Как загнанная пантера в капкане, изогнулась Зита в поддержке по дуге.

– Де нингун модо, сударыня, ни в коем случае, – сказал Йерве, склоняясь к ее лицу. – Я не брошу вас. Ваша ложь меня не пугает, и я уверен, что раз вы лжете, значит, у вас есть на то веские причины. Если нам суждено остаться в Арепо, мы останемся в Арепо, пока вы не решитесь заговорить. Мой отец – мудрый человек. Вы сами это видите. Он понимает суть вещей без лишних слов.

– Который из них?

– Фриденсрайх фон Таузендвассер.

Почувствовал Йерве, как затрепетала Зита в его руках.

– Позвольте мне обратиться хоть к нему. Вы не должны раскрывать никаких тайн.

– Ваш отец еле жив… – едва слышно сказала Зита. – Разве он может…

– Мой отец умудрился прожить шестнадцать лет взаперти. Он упрям как сто тысяч чертей и сильнее, чем кажется на первый взгляд. Неужели вы не заметили?

– Но разве можно просить у человека о помощи, ничего ему не сказав? Это несправедливо!

– Можно, – ответил Йерве. – Вы только что это совершили. Видите? Я все еще с вами.

«Пам! Пара-па-па-па-па-па-пам! Пам-пам!», – пропела труба.

Зита скользнула по руке Йерве, выгибаясь в финальном выпаде.

Литавры ударили последний такт.

Прогнутые дамы застыли в руках кавалеров, отдаваясь на милость их силы.

– И Джоконда, – одними губами промолвила Зита, – она тоже не должна знать, что я говорила с вами. Она убьет меня прежде, чем это сделает дюк.

– Клянусь, я буду так же нем, как слеп, – поспешил пообещать Йерве.

Зита повернула голову. Фриденсрайх фон Таузендвассер, восседавший в кресле с баобабовыми ножками, был окружен несметным количеством лиц – знатных, в меньшей степени и не очень, говоривших без умолку, но не сводил насмешливого взгляда с танцующих пар – с Зиты и Йерве в частности. Поигрывал бокалом с обашским вином, столетней давности разлива.

– Он смеется над нами, – сказала Зита.

– Он притворяется, – отозвался Йерве.

– Он пьет, – подметила Зита со страхом.

– Ничего страшного, – успокоил ее Йерве, вовсе не будучи спокойным. – Минута слабости не свидетельствует о бессилии.