– Поначалу было интересно читать. Что-то вроде увлекательной истории. Чувак неплохо написал. Я бы даже сказал, что у него талант. Но в итоге стало понятно, что Хранитель этот – самый обыкновенный шантажист, – рассказывал Женя. – Вот представьте нашу студенческую библиотеку. В 1995 году она была в два раза меньше. Это потом уже ее объединили с соседним кабинетом. Хранитель каким-то образом узнавал про заседания клуба «Живая библиотека», приходил заранее, прятался за книжными рядами и подслушивал.

Михей спросил:

– Я не понял, что такое «Живая библиотека»?

– Библиотекарь Агата Вениаминовна составляла каталог из историй студентов, что-то вроде юмористического рассказа, драмы, повести о взрослении, приключенческого романа и подобного. Участники клуба приходили на встречу, выбирали из каталога жанр и название, а потом слушали первоисточник. Каталог расширялся, студентов становилось больше и больше. И случилось так, как обычно бывает в компании, где все друг друга знают и уважают.

– Они… как сказать… started to open up! – догадалась Виджая, и ее глаза зажглись любопытством.

– Начали открываться, – подсказал Михей.

Женя кивнул:

– Угу. Я сегодня расспросил кое-каких преподавателей про эту Агату Вениаминовну. Сказали, что она была доброй и отзывчивой. Так что студенты доверяли ей свои секреты, а наш мистер Икс подслушивал. Понятное дело, им хотелось с кем-нибудь поделиться, избавиться от тревоги, а внимательная библиотекарша всегда рядом. Времена были сложные, девяностые годы, родителям хоть прокормить своих детей, а не то что думать про их ментальное здоровье.

– Подожди. Этот Хранитель шантажировал студентов? – спросил Михей.

– И не только их. Так, где же это? Вот тут! – Женя зашуршал страницами:

«22 ноября 1995 года.

Теперь у меня есть отличные кожаные перчатки. И никто не узнает, что наша преподавательница немецкого языка Сенкова, оплот нравственности и высокоморальности, не смогла нормально воспитать своего сына. Его сначала поперли с третьего курса мединститута за пьянство, а потом посадили в тюрягу за разбой. Я долго носил в себе эту тайну и заслужил награду».

Женя указал на цветные закладки:

– И подобных случаев вон сколько! Понятно, что студенты вряд ли могли много платить за молчание: какие-то копейки и безделушки. Но Хранитель брал все, что давали. Скорее всего, был из нищей семьи, как и сотни тысяч белорусов в те годы.

Михей замахал руками:

– Стоп! Не понимаю. Про сына-пьяницу могли ведь услышать и другие студенты во время заседания их клуба. Какая это тогда тайна?

Женя кивнул Михею и Виджае:

– Слушайте!

«23 сентября 1995 года.

Честное слово, меня скоро исключат из колледжа за пропуски пар, и тогда мир не получит великого монстролога. Надеюсь, этого не случится. Сегодня у меня началась жуткая «аллергия» на семинаре по летающим иноморфам, которая плавно перетекла на перемену и следующую лекцию. Я просто знал, что Сенкова хотела поговорить с Агатой Вениаминовной наедине, так что я хорошо изучил ее расписание и нашел несколько форточек. На перемене я спрятался за стеллажами. Правда, мне потом пришлось сидеть в библиотеке полтора часа, но зато удача улыбнулась мне.

Сенкова и Агата Вениаминовна болтали про всякую хрень. Я узнал, сколько у перекупщиков стоят колготки, как сделать икру из баклажанов, как очистить духовку. Дошло до того, что я от скуки начал читать Лермонтова. И вот началось. Сенкова всхлипнула. Я выглянул из-за стеллажа. Она, обычно с прямой, как палка, спиной и с высоко поднятым подбородком, как-то вся скукожилась, будто старый башмак, и захныкала. Это уже стало интересно!

– Танечка, что случилось? – Агата Вениаминовна придвинулась к Сенковой и приобняла ее за плечи. Они сидели на лавке, обтянутой искусственной кожей, и казались слипшимися пельмешками.

– Агата, мне не с кем поделиться своим горем.

Я увидел, как библиотекарша побежала к двери и закрыла ее изнутри на замок. Затем налила в стакан воды и понесла Сенковой.

– Ой, Танечка, что у тебя случилось? Сын? В нем дело? Извини, что я прямо спрашиваю. Просто он раньше часто встречал тебя после работы. Но с месяца апреля я его не видела.

Сенкова заголосила и начала кутаться в свой клетчатый жакет, хотя в библиотеке было душно. На несколько дней, кстати, в Минск вернулось бабье лето.

– Потому что он сидит в тюрьме за разбой.

Агата Вениаминовна так громко ахнула, что заколыхались занавески на окнах:

– Что ты такое говоришь?!

– Это кошмар какой-то. Иногда я думаю, что сплю и никак не могу проснуться. Ты же помнишь, как я упахивалась на работе. Отметки у Вани были так себе, а он мечтал стать врачом. Я коллег просила, чтобы они с ним занимались перед поступлением. Денег лишних не было, так что я мыла подъезды в соседних домах по ночам. А знаешь, почему по ночам?

Агата Вениаминовна тяжело вздохнула:

– Конечно, понимаю. Преподаватель престижного колледжа, и вдруг – поломойка.

– Так и есть. Первый курс еще кое-как сын учился, а на втором связался с плохой компанией и запил по-черному. А на третьем – исключили. А там пошло-поехало. Разбой – и тюрьма. Я никому из коллег не сказала об этом. Стыдно, ой как стыдно. Столько воспитала студентов, а сына не смогла.

– Танечка, милая, ты сделала все, что было в твоих силах, для Вани. Но ответственность за собственные поступки лежит исключительно на нем.

– Я знаю, но так больно. Как же больно! Прошу тебя, Агата, только никому не говори. Такого позора я не вынесу. Ни слова. Никому и никогда. Поделилась с тобой, потому что держать все это в себе просто невыносимо.

Дальше я потерял интерес. Все самое главное уже услышал. Тем более они стали приводить себя в порядок – до звонка оставалось всего ничего. Я же дождусь перемены и скопления студентов, так и улизну под шумок.

Вот тебе и Сенкова! Помню, как на прошлой неделе я случайно выругался на лекции. Этот идиот, Будников, разорвал мою тетрадь, так что я громко послал его. Что началось! Сенкова такую речь произнесла о моем моральном облике, а у самой сынок алкаш и преступник. Как говорила моя бабка, превратности судьбы».

– Вот лихоматара! Как крыса прятался и вынюхивал. Фу! Гадко! – Лицо Михея скривилось от омерзения.

Виджая заметила:

– Почерк мне трудно понимать, но посмотреть. Сначала он писал neat, то есть аккуратно и чисто, а потом стал торопился. Буквы неровные, будто их порвали, пятна и грязь везде.

Женя удивленно взглянул на Виджаю, будто и не ожидал от нее такой наблюдательности, и согласился:

– Верно, Чатурведи. И стиль письма изменился. Раньше буквы были маленькими и округлыми, а потом, гляньте, стали размашистыми. Хранитель почувствовал себя… э-э-э…

Михей подхватил:

– Боссом?

– Скорее кукловодом, который дергал жертв за веревочки. Он обнаглел.

– Но почему они не закрыли этот клуб к чертям собачьим? – недоумевал Михей.

Женя ответил:

– Судя по датам, Хранитель сначала слушал и записывал и лишь через месяца два стал шантажировать. Это во-первых. А во-вторых, некоторые действительно боялись, что кто-то узнает их секреты. Первая запись была сделана в сентябре 1995-го, а последняя – в декабре этого же года. И вы должны кое-что увидеть. На самой последней странице написано вот это:

Хранитель историй

1978 г. – 1995 г.

– Каб цябе трасца!^[17] – выругался Михей. – Это годы жизни? У меня аж мурашки. Подождите-ка! Это же написал другой человек! Почерк отличается кардинально.

В наступившей тишине вдруг раздалось звонкое дребезжание стекла. Виджая завизжала и уцепилась за плечи Жени, ища защиты.

– Что у вас там происходит?! – откуда-то из глубины квартиры крикнул Мадхукар.

Женя легким движением сбросил с себя руки Виджаи. Она открыла дверь и в свою очередь крикнула в полумрак коридора:

– Папа, все хорошо! Я видела паука!

Женя и Михей вглядывались в сгустившуюся чернильную темноту двора.

– Может, это сокол-оборотень врезался в окно? – предположил Михей.

– Похоже на то.

– Вы же тоже подумали, что этого… м-м-м… Хранителя убили, потому что он узнал страшный секрет? – шепотом спросила Виджая и сложила свои маленькие ладошки под подбородком. Жене эта поза показалась забавной, так что он залип на некоторое время, рассматривая девушку.

– И я догадываюсь, что́ это был за секрет, – сообщил Женя, вернулся за стол и полистал блокнот. – Садитесь поудобнее. Я прочитаю последнюю запись, сделанную Хранителем.

«12 декабря 1995 года.

Ненавижу жирных. Аня еще и прыщавая. Не зря ее свиноматкой называют. Сидит и сопли размазывает по физиономии. Бе-е-е! Врезать бы ей, чтобы меньше булок жрала… Теперь я выведаю твою тайну, дорогуша. Что там у тебя? Неразделенная любовь? Ясен пень, кто такую уродину полюбит. Кстати, Анечка у нас из обеспеченной семьи. Интересно, сколько она не пожалеет за свой секретик?

Она ждала, пока студенты выйдут из библиотеки, и при этом косилась на Агату Вениаминовну: искала удобный момент заговорить. Наша престарелая дева в длинном шерстяном платье сильно расстраивалась. Ее проект так хорошо начинался. Даже преподаватели заинтересовались клубом, но с наступлением зимы все резко пошло на спад. Я, конечно, знаю причину.

– Агата Вениаминовна…

Библиотекарша отложила читательские билеты, которые сортировала, и обернулась:

– Анечка? Я думала, что все ушли. У тебя все хорошо? Ты какая-то…

Аня внезапно разревелась так, что слезы хлынули ручьями, а плечи стали нервно подпрыгивать. Взбесившаяся бочка с водой, у которой обнаружилась протечка.

– Милая, тише-тише. Дать тебе попить? Что случилось?

Аня поднесла стакан ко рту, и зубы громко застучали о стеклянную каемку. Прошло, наверное, минут десять до того, как она немного успокоилась и заговорила, хотя поначалу ее слова были похожи на бессвязное бормотание:

– Я закрывала окно… Катя видела… Мы долго не могли уснуть… Она анекдоты травила… Побежала на кухню за печеньем… Окно… Закрыла… Я не виновата… Я любила ее…

Я едва мог разобрать слова, а ведь еще нужно было записывать, чтобы ничего не пропустить. Как же меня раздражает этот поросенок!

Агата Вениаминовна погладила Аню по голове:

– Поделись со мной. В библиотеке никого нет. Все сказанное останется между нами. Возможно, я смогу тебе помочь.

– Я не могу больше держать это в себе. Прошло уже сколько? Четыре года или больше? А мне все хуже и хуже. Я вижу Катиных родителей каждый день. Они ведь наши соседи и до сих пор не могут прийти в себя.

– Ты имеешь в виду Катю Решетникову, твою подругу, которую похитили из вашего дома? Верно? Ведь никто так и не знает, что с ней случилось. Ты считаешь себя виноватой? Милая, но это не так. Говорили, что это был иноморф, – утешала Агата Вениаминовна.

Вот это поворот! Кажется, сегодня мне выпал джекпот. Ай да Анечка, свинюшечка моя прыщавая!

А она все рыдала:

– Но я все видела! Первое время я была в шоке, но потом стала вспоминать подробности. Все говорили, что мы окно не закрыли. Но это ложь! Я не могу молчать. Кажется, что внутри меня живет чудовище, и оно грызет, грызет… Я умираю. Слышите?! Я умираю!

– Аня, кто похитил Катю? Скажи мне! Что ты видела? Это был человек или иноморф? – Агата Вениаминовна напряглась. Я это заметил, и Аня тоже. Она вздрогнула, словно кто-то встряхнул ее за плечи и привел в чувство.

– Простите. Я несу всякий бред. Что со мной такое? Я могу опоздать на семинар. До свидания!

– Аня! Давай поговорим! Аня!!! – кричала вслед Агата Вениаминовна, но та ловко выскользнула в коридор, точно не была тушей в сто килограммов.

Так-так-так… Это тебе не сворованные учебники и не тайная влюбленность. Ладно, Анечка, поиграем!»

– Это был не иноморф, – задумчиво произнес Михей. – И не какой-то незнакомый человек, иначе бы ее совесть так не мучила. Как ее там? Катя? Катю похитил тот, кого Аня хорошо знала. Вот лихоматара!

– Да. Ты прав. – Женя захлопнул блокнот. – И на этом записи заканчиваются.

– Что же случилось с этим Хранителем? – спросила Виджая. Было заметно, что эта история ее одновременно и встревожила, и заинтересовала.

– Это я и собираюсь расследовать, – ответил Женя. – Миха, прошерсти интернет и поищи инфу про исчезновение Кати Решетниковой в 1991 или в 1992 году. А я попытаюсь разузнать про Хранителя. Все-таки он был студентом нашего колледжа. Кто-то из пожилых преподавателей может что-то помнить.

Михей почесал затылок:

– Окей. Только это случилось до, так сказать, эпохи интернета. Надеюсь, минские газеты оцифровали свой архив и выставили старые выпуски на сайт. Тогда вообще проблем не будет. Значит, можно официально поздравить нас с началом нового подкаста? Как же мы его назовем?

– Похититель девочек? – предложила Виджая.

– О нет! Жека не допустит такого банального названия. Он любит пафос. Два года назад у нас были выпуски под названием «Общество похищенных душ». Красиво, правда? Кто-то стал воровать из кошельков учителей деньги. Мы сами с Жекой вызвались расследовать дело. Управились быстро, за две серии, – с важным видом произнес Михей и с нежностью посмотрел на друга. – Он – чертова легенда!

– И кто оказался вором? – спросила Виджая.

– Самая примерная ученица. Олимпиадница, умница, волонтерка, защитница обиженных и угнетенных. Никому и в голову не пришло ее подозревать. Она крепко подсела на одну компьютерную игру, а деньги воровала, чтобы донатить на плюшки и скины. Вот так! Эй, батя, как назовем подкаст?

Но Женя так и не ответил. Он безотрывно глядел в одну точку на потолке и повторял: «Почему так? Почему так?» – но слова сливались, и получалось: «почемутакпочемутакпочемутак».

– Что это с ним? – забеспокоилась Виджая.

– Все нормально. Он нас слышит, просто не хочет отвечать. Его в начальной школе называли Женя-Почему́так. – Михей сделал свои пухлые губы бантиком и затараторил высоким голосом: – Маленькому Женечке все было интересно. На чем держатся глаза? А у пчел бывает грипп? Сколько нужно выпить воды, чтобы лопнул живот? Так и говорили в нашем классе: «Эй, Почемутак, дай домашку списать!»

Женя неодобрительно покосился на друга, отчего тот весь затрясся от смеха:

– Ви, на нас только что посмотрели матом!

Женя скрестил руки на груди и в никуда бросил вопрос:

– Почему этот блокнот оказался именно у меня? Почему?