– Еще раз спрашиваю: почему мы – дебилы? – повторил он и, немного поразмыслив, добавил: – Старая ведьма!

Студенты выдохнули единым мучительным стоном, точно судьба Жени уже была предрешена, а Елена Петровна, внезапно обрадовавшись, воскликнула:

– Бражник, к ректору!

– Даже в аду будет лучше, чем на вашей лекции. – Женя схватил рюкзак, решительным шагом вышел из кабинета и направился в главный корпус.

– Просто извинись из уважения к возрасту, и вопрос себя исчерпает. – Ректор в тщательно выглаженном костюме стоял напротив окна в своем кабинете и глядел на второкурсников, которые сгребали листья в небольшом кленовом скверике.

Женя не первый раз посещал этот кабинет и всякий раз поражался порядку, который тут царил. На черном глянцевом столе ни одной пылинки, ручки и другие принадлежности лежали в ровном ряду, и ни один уголок листа не выползал из аккуратной стопки. За прозрачными дверцами шкафов книги размещались строго по цвету, а на графине с водой и на стаканах не было ни одного жирного отпечатка. Женя и сам любил порядок, но сейчас подумал, что, возьми он да и разбросай документы, у ректора случился бы инфаркт. Мысль оказалась очень назойливой, так что Женя усилием воли ее отогнал и сказал:

– Я буду уважать того, кто достоин уважения. И мне все равно, сколько лет тому человеку: пять или сто двадцать пять.

– Бражник! – Ректор развернулся и присел на подоконник. Он был высоким и статным, с широкими плечами и густыми темными бровями.

– Что – Бражник? Я, например, уважаю своего брата. Знаете, как на него смотрят люди? Как на отсталого, хотя Эрик очень умный. Да, часто жалуется на судьбу, но на самом деле он мужественный и стойкий. Как оловянный солдатик. И папу уважаю. Он шесть лет откладывал деньги, чтобы купить спортивный автомобиль. Была у него мечта такая с детства. А потом бац – и вложил все деньги в стартап ученых. Парни изобрели какой-то крутой преобразователь речи для инвалидов и искали спонсоров. Еще я уважаю Золотореву. Ее мать постоянно шляется по наркопритонам, а Маша зубами выгрызает себе место под солнцем и еще за наши отметки беспокоится. А знаете, кого я не уважаю?

– Кого, Бражник? – ректор слушал очень внимательно.

– Маму. Она не дает моему семнадцатилетнему брату ни малейшей возможности стать самостоятельным и взрослым. А еще не уважаю преподавателей, которым не хватило смелости вовремя уйти на пенсию. Они так устали, что срываются на студентов и называют их дебилами.

Ректор выдохнул весь воздух, сколько его было в легких, засунул руки в карманы, поглядел на свои начищенные до блеска ботинки и с улыбкой спросил:

– А меня, Бражник, меня ты уважаешь?

– Зависит от ваших дальнейших действий. Сразу говорю, извиняться не буду.

Ректор плюхнулся в кожаное кресло и, потерев глаза кончиками длинных пальцев, ухмыльнулся:

– Вот какая молодежь теперь пошла! Палец в рот не клади – откусят. Мне нравится, что у тебя есть собственное мнение по любому поводу, однако в силу возраста и отсутствия опыта ты, как это говорят, рубишь сплеча. Иногда нужно остановиться и посмотреть на ситуацию с разных сторон. Подумай над этим, хорошо? Можешь идти, Бражник. Я побеседую с Еленой Петровной, но имей в виду, что проблема не решена.

Женя выскользнул в прохладный коридор. Лекция уже закончилась, и по первому этажу главного корпуса лениво передвигались студенты. На нижней ступени широкой лестницы Энгель разговаривал с молоденькой секретаршей. Он, заметив Женю, окликнул его и пошел навстречу.

Белоснежная рубашка, едва уловимый аромат духов с нотками кедра и лимона, прядь аккуратно уложенных волос, соскользнувшая на чистый лоб. Энгелю бы не из кабинета в кабинет переходить, а позировать перед камерами фотографов, подумал Женя.

– Уже всем известно, что я обозвал Елену Петровну старой ведьмой? – спросил он.

– Иди за мной! – Энгель поманил Женю в тихий уголок, где на застекленных стеллажах красовались кубки и медали за спортивные достижения студентов. – Почему ты так строг к окружающим? Ты ведь в курсе, что у Елены Петровны несчастная судьба? Сын все по тюрьмам да по тюрьмам, а она одна воспитывает внука.

– Значит, это дает ей право делать несчастными других? – огрызнулся Женя. Меньше всего он ожидал, что его будет стыдить Энгель.

– Жень, у тебя или белое, или черное, а между этими цветами, чтоб ты понимал, сотни оттенков. – Энгель засунул руки в карманы и покачался на каблуках туфель. Эта привычка была у преподавателя и его любимого студента одна на двоих.

– Вы, взрослые, хорошо об этом знаете. Так?

– И всегда так категорично выражаешься! Ты тоже взрослый. Тебе не одиннадцать. Я Петровну не оправдываю, но постарайся хоть на мгновение представить себя на ее месте. Люди не роботы. Они устают, и выгорают, и в такие моменты совершают ошибки. Почему ты так строг? – Энгель вдруг напрягся, словно почувствовал что-то неладное.

– Почему так?.. Почему так?.. – бездумно повторил Женя, с изумлением взглянул на свои трясущиеся ладони и внезапно ощутил сильный толчок откуда-то из глубины земли. Один-единственный толчок. Студенты и преподаватели, находящиеся в холле, даже не успели испугаться, просто замерли, ошарашенные происходящим.

– С тобой все будет в порядке, – сказал Энгель, делая ударение на словах «с тобой», и молниеносно оттолкнул Женю. И вовремя, потому что несколько огромных кубков, разбив стекло, грохнулись на пол. Затем он бросился к студентам, выкрикивая на ходу: – Все целы? Кому-то нужна помощь?

Женя оцепенел, но не от страха, а от фразы, сказанной ему преподавателем.

«С тобой все будет в порядке». Что это значит? А с остальными? С остальными тоже все будет в порядке?

Звякнул телефон.

– Сын, ты в безопасности? – с тревогой спросил папа.

– Да. Я в норме. Ты дома? Как мама и Эрик?

– С нами все хорошо. Меня начинают беспокоить эти землетрясения. Интересно, что сегодня скажут в новостях? Опять человеческий фактор? – съязвил папа. – Никто не хочет говорить правду. Ладно. Потом про это. Когда ты вернешься? Вместе как-то спокойнее.

– Буду поздно. – Женя вышел на порог главного корпуса. Где-то вдалеке голосила сиреной карета скорой помощи. – После лекций у меня еще практика в тренировочном зале, а потом я иду на ужин к одногруппнице.

– О! К кому и по какому поводу? – заинтересовался папа.

– Да к новенькой. Меня и Михея назначили репетиторами по русскому языку, и, видимо, нас теперь хотят задобрить национальной индийской едой.

– А-а-а! Хорошего вечера. Странно, что ты согласился, – сказал игривым тоном папа, и Женя представил, как он широко улыбался в этот момент.

– Да! Очень странно. Пока, пап. Мне еще нужно морально подготовиться к худшему вечеру в моей жизни. – Женя положил телефон в карман и уставился на небо, голубое и прозрачное. В чистом воздухе витала невидимая глазу паутина. Пахло бессмертниками, можжевельником и дымом костров.

Все смешалось в кучу: очередное землетрясение, ужин и тот факт, что Жене на самом деле хотелось пойти к Виджае домой, но нужно было делать вид, что все это его жутко бесит.

– Это риш… э-э, лепошки… э-э, чучвица, э-э… Никак не… сказать… – засмеялась красивая женщина в нарядном зеленом сари с вышитыми цветами. Черные как смоль волосы были заплетены в косу, на шее сияло ожерелье из белого золота.

– Это тхали. – Виджая указала на большое металлическое блюдо, на котором стояло множество маленьких мисочек с начинками, а в центре – горка риса и лепешки. – У мамы совсем ужасно с русским языком.

– В Индии есть выражение «атити дево бхав», что означает «гость – это Бог». Спасибо, что осчастливили нас! – широко улыбнулся худощавый мужчина по имени Мадхукар, собирая вокруг карих глаз сотни крохотных морщинок. Он действительно хорошо говорил на русском языке, правда, с более заметным акцентом, чем у дочери. Мадхукар оторвал от лепешки небольшой кусочек, свернул из него что-то наподобие ложки и зачерпнул карри. – Прошу вас, юноши. Не смущайтесь. Возьмите приборы!

Женя и Михей переглянулись и похватали вилки. Хозяйка дома, которая представилась как Сандхъя, ловко орудовала кончиками пальцев правой руки: смешивала рис с соусом в шарики и отправляла их в рот.

Виджая рассказывала о блюдах:

– Это дал махани: чечевица с маслом и сливками. Вот это палак панир: шпинат с сыром. Там ведж-корма: брокколи, грибы и кешью. Еще есть салат с авокадо и свежие овощи. О, мы vegetarians.

Женя чувствовал, как у него во рту взрывались фейерверки вкусов: сладкие и соленые нотки, пряности и кислинка. От одних специй слезились глаза, другие вызывали жар в теле, третьи, наоборот, раскатывались по нёбу прохладной волной.

В красиво обставленной комнате было тепло, играла спокойная индийская музыка, а за окном приятно шумел дождь. Виджая выглядела очень милой в цветастом платье и с заколкой в виде белоснежного лотоса в блестящих волосах.

Жене понравились родители Виджаи. Они выглядели расслабленными, точно никуда и никогда не торопились. Так ведут себя люди на отдыхе, которым завтра не нужно вставать рано утром на работу. Женя подумал о своей маме, вечно нервной и тревожной. Она, наоборот, находилась в постоянной спешке и все боялась не успеть.

Мадхукар учил Михея, как правильно есть пальцами:

– Вселенная и человек соединены энергетическими линиями, тонкими и хрупкими. Когда же эта гармония нарушается, то приходят болезни и неприятности. А на подушечках пальцев есть точки выхода энергии пяти стихий: воздух, огонь, вода, земля, эфир – и у каждой своя собственная сила. Поэтому когда мы едим руками, то насыщаем еду полезной «родной» энергией, которая не способна принести вред. И, конечно, кушаем только правой рукой, левая предназначена для гигиенических процедур.

– Какое счастье, что я не левша! – хихикнул Михей и отправил в рот джалеби, хрустящие спиральки из пшеничной муки, политые сахарным сиропом.

Сандхъя принесла на подносе чашки с пряным чаем масала, от которого веяло кардамоном и корицей. Женя сделал несколько глотков, и его окончательно разморило.

Вечер был идеальным ровно до тех пор, пока Мадхукар не сказал:

– Я вам очень благодарен за то, что вы подружились с моей дочерью.

Женя усилием воли не скривил лицо в саркастической ухмылке.

С каких пор навязывание отношений называется дружбой? – подумал он.

– Язык Виджая знает неплохо, но вот обычаи Минска и белорусскую культуру ей, да и нам с женой тоже, еще предстоит изучить, – продолжил Мадхукар. – И я, конечно, не против, что вы, Евгений и Виджая, собираетесь общаться… э-э-э… более тесно и близко, но давайте пока не торопиться. Нам всем нужно время, чтобы привыкнуть друг к другу и… Ну, вы меня поняли!

Женя напрягся и покосился на Виджаю, которая внезапно засуетилась:

– Мама, папа, спасибо за ужин. Дханьявад! Мы идем в мою комнату готовиться для семинара.

Сандхъя что-то сказала на хинди, Мадхукар перевел:

– Оставьте дверь полуоткрытой.

Виджая повела парней за собой по коридору, поспешно затолкнула их в комнату и, включив свет, плотно закрыла дверь.

– А как по вашим традициям проходит свадьба? – засмеялся Михей.

– Родители неправильно понимали. Я сказала, что ты, Бражник, мне… немного… нравишша. – Виджая похватала разбросанную по всей комнате одежду и закинула ее в шкаф.

– Немного? – продолжал потешаться Михей. – Да ты уже внесла членский взнос в клуб «Тайных обожательниц Бражника». Знаешь, сколько вас таких?

Женя, булькая раздражением, отвернулся от Михея с Виджаей и стал изучать комнату. Это жилище вполне подходило человеку, настроение которого менялось часто и круто, а поводы для перемен бывали ничтожными. Женя успел заметить, что даже незначительный комплимент способен был окрылить Виджаю, а замечание – погрузить в мрачное состояние на весь день.

Женя обратил внимание на розовые девчачьи обои и приколотые к ним мрачные зарисовки с чудовищами, полупустые коробочки с минералами (видимо, собирала коллекцию, но так и не завершила), незаконченные алмазные мозаики. А еще интересно, что на рабочем столе включенного компьютера виднелось множество вкладок. Виджая как распахнутая книга: ей совершенно нечего скрывать.

На комоде Виджая устроила небольшой алтарь. В центре на подставке возвышалась скульптурка четырехрукой длинноволосой женщины с голубой кожей. В одной руке она держала окровавленный меч, а в другой – отрубленную голову какого-то демона. Вокруг нее были расставлены свечи и изящные сосуды с благовониями, рядом разложены гирлянды из искусственных цветов и картинки с изображениями индийских богов. Тут же находился маленький керамический слоник с поднятым хоботом, весь в трещинах и сколах. На алтаре не было ни одной пылинки – Виджая хорошо за ним ухаживала.

– А это кто такая? – спросил Михей, подойдя к комоду.

Виджая прикоснулась к четырехрукой женщине:

– Это богиня Кали. Она побеждала демонов. Она – женское начало, с невероятной силой. Моя любимица. Пожалуйста, можно садиться на кровать или на стул.

Михей заинтересовался каким-то рисунком с жутким чудовищем, и Виджая стала рассказывать историю, где и когда она это рисовала. А Женя, оставшись один возле комода, взял керамического слоника и засунул его себе в карман. Зачем так сделал, и сам толком не знал. Наверное, хотел наказать девушку за ее длинный язык. Хотя такие импульсивные поступки были не в его стиле.

Спустя какое-то время Женя спросил:

– Почему твоя комната выглядит такой обжитой? Разве ты не приехала в Минск пару дней назад?

– Но мы были жили здесь летом, а потом ездили в другой город и опять были вернулись.

– Необязательно использовать «были» через каждое слово. Жили, ездили, а потом вернулись. Окей? Немного раздражает, – проворчал Женя.

– Не цепляйся к Ви! Пусть говорит как хочет. Как там, кстати, подкаст? Что откопал? – поинтересовался Михей, развалившись на кровати и мурлыча, как кот после сытной еды.

Женя с подозрением покосился на Виджаю, размышляя, стоит ли говорить при ней, но все-таки вынул из рюкзака блокнот Хранителя и уселся за компьютерный стол, а Виджая склонилась над ним, и концы длинных волос приятно заструились по Жениному плечу.