В бешеном ритме колотилось сердце. Никогда раньше оно не рвало в галоп столь стремительно, и вид опечаленного и в то же время спокойного слепого человека заставлял волосы на моей голове шевелиться от ужаса.

– Ты здесь, – произнесли от двери. Не вопросительно – утвердительно. – Я чувствую твой запах, красавица.

В голосе как будто совсем нет злости.

– Покажи себя.

Я никогда прежде не пыталась обратить себя в каменную статую; от чрезмерного усилия не двигаться моментально вспотели ладони.

– Не хочешь? Знаешь, – он сделал шаг вперед, затем еще один, – я ведь даже поверил, что понравился тебе. Совсем чуть-чуть. А мне понравилась ты.

У меня мозг в желе, мне нужно думать, как скрыться отсюда, а я слушаю чужие речи. И неподдельная грусть колет шипами размякшую совесть.

– Но… я, наверное, слишком наивен… Позволил себя провести, да?

Он ухмыльнулся, но печально. Как человек, у которого задели не чувство собственного достоинства, но сердце.

Мой медленный выдох. Такой же медленный вдох. Я судорожно ощупывала взглядом полки – попробовать на него что-то свалить? Насколько быстро он двигается? И опять же, не сломать бы ему шею… Черт, я же не изверг какой, я просто хочу сбежать. Живой.

– Ты сменила духи… Не поможет.

Я действительно сменила духи. На всякий случай.

– … я чувствую твое дыхание. Я всегда узнаю тебя по нему. Ты ведь не перестанешь дышать, нет?

Его голос мягкий, обманчиво ласковый, с грустинкой. Но что, если на самом деле он маньяк, каких часто показывают в фильмах? Притягательный снаружи, но равнодушный, стеклянный изнутри.

Я чувствовала по отношению к Пью разношерстные эмоции – он до сих пор мне нравился. И эта горечь в его голосе ощущалась настоящей. Но еще я бешено его боялась. Особенно после того, что рассказал Бредди.

– Ты кое-что у меня взяла. Помнишь?

Я бесшумно скорчила гримасу – я помнила. Может, он блефует? Не чувствует на самом деле моего запаха, не знает о том, что я здесь. Пока молчать, пока не двигаться, не выдавать себя.

– Где-то внутри я верил, что мы поладим.

«Я тоже в это верила». В другой жизни – так я решила. Хотя где-то очень глубоко до сих пор хотелось в этой.

– Верни то, что взяла, и мы поговорим.

Хотелось бы кивнуть, но я не имела права рисковать. Он заберет ключ, а с ней и мою надежду на большие деньги, которые проложат дорогу в Гринхилл. Возможно, он меня покалечит – я не знала настоящего характера того, кто медленно двигался по проходу. Еще пара десятков метров, и наша стычка станет неизбежной. Его нужно отвлечь, а после бежать – я рыскала взглядом по полкам… После вдруг ошарашенно вспомнила про приложение в телефоне – дубликат системы управления складом Фила. Он как-то поставил ее мне, когда попросил срочно доставить в бар продукты. Тогда был большой наплыв посетителей, праздники, Орин зашивался.

Телефон из кармана я достала тихо – тот всегда стоял на беззвучном. Постаралась не дышать, ткнула на иконку приложения. Работает, оно до сих пор работает… На полках установлены двигательные элементы для того, чтобы помогать работникам стаскивать тяжелый груз вниз. Конечно, предварительно должны быть подставлены погрузчики… Бешеный галоп сердца не унимался.

– Хорошая моя… Кристина, ведь так?

По моему позвоночнику скользнула вниз изморозь.

– Откуда я знаю твое имя? Я спросил в «Лунах» о том, кто провожал меня вчера. Мне ответили: «Мэй». Оказывается, многие думают, что тебя так зовут. И лишь немногие знают правду.

Мне стало муторно. Люди признаются в чем угодно, если дать им на лапу или же правильно «спросить». Например, с клещами для удаления ногтей из пальцев.

Пью был неспешен, терпелив и ласков.

Мог ли он на самом деле обладать подобным нравом или же это прикрытие для холодной агрессии?

Он как раз под полками Д, сектором шесть. На них – я бросила спешный взгляд – кули с мукой. Мелкие, двухкилограммовые. Такими шею не сломаешь, наверное. Но чтобы отвлечь – как раз.

Я, ощущая себя крайне тошнотворно оттого, что опять, возможно, причиню вред слепому человеку, нажала нужную комбинацию кнопок. Система отозвалась сразу, пикнула, зашуршал сверху элемент.

Кули посыпались неожиданно и кучей. Наверное, они могли бы повредить ему голову, шею или позвонки, но за долю секунду до падения вниз муки Пью сделал шаг в сторону. Очень плавный, очень точный.

И теперь он был обижен. Смотрел чуть вниз, стоял без движения – на лице укоризна.

– Ты очень жестока ко мне, знаешь об этом?

Мучная взвесь из порванных пакетов поднялась белым облаком; я же вся покрылась потом от орущей внутри совести и понимания того, что нужно бежать.

Бежать, потому что я верю его лицу и его голосу, потому что мне хочется выйти к нему навстречу и поговорить. Что я за дура такая?

Ну уж нет. Я или за себя, или за чужака.

А я за себя.

И потому я бахнула по кнопкам для того, чтобы сектора С и Д осыпались вниз одновременно (Фил меня линчует), схватила рюкзак и бросилась со склада на выход, расположенный с противоположной стороны. Он всегда был заперт на засов.

Сзади шорох, грохот, треск рвущейся бумаги, удары жестяных банок о пол…

Засов в сторону, двери нараспашку – какие же они все-таки тяжелые!

Выскочив наружу, я наткнулась на компанию не то нариков, не то алкашей, играющих позади склада на пустой картонной коробке в сквиш. Перемахнула через коробку на лету, услышала вой: «Эй, ты че, охамела…» Но даже не оглянулась, понеслась прочь.

«Нужно позвонить Филу. Срочно сообщить о том, что склад остался открыт… Пока не разграбили».

Но мой мыслепоток прервал новый ор алкашей.

Потому что наружу вышел Пью.

И он не перепрыгнул коробку со стаканчиками и фишками, он сбил ее коленом.

– Слышь, прям в разгар партии… Мудила…

Их было трое.

– Прошу прощения, парни. – Пью был обходителен, даже галантен. – Не имел намерения мешать вашей игре.

«Все-таки нарики», – думала я, упрекая себя за то, что почему-то замедлилась, а после совсем остановилась. Молодые и наглые, глаза мутные. «Их трое, он один…» Что, если ему понадобится помощь? Я не могла просто взять и уйти, меня вдруг, как сбойнувшую коробку передач, заела совесть.

– Ты всю игру испортил, урод…

– Я вас не видел.

– Не видел он… Слепой, что ли!

Наверное, ставки были высокими, наверное, они играли на последние деньги – кто-то проигрывал, кто-то выигрывал, – матч был важен. Напряжение на высоте.

– К сожалению.

Почему Пью не бежит? Зачем ведет с ними диалог?

– Щас ты еще глухим станешь и немым… Будешь плевать на траву собственные зубы…

Они были обдолбанными, и я судорожно думала о том, что подниму с земли камень, вернусь к нему, чтобы помочь – огрею одного из ублюдков по голове. Не смогу жить, если Пью запинают насмерть, оставят лежать на земле.

– Давайте разойдемся миром.

Знакомый голос спокоен, вежлив.

Но спокойствием от наркоманов не пахло – пахло безумной яростью, бешенством. Они окружили виновника их бед, один из них щелкнул карманным ножом…

А дальше я созерцала то, что не надеялась увидеть никогда. Мне показалось, время замедлилось – для меня, для них, для Пью. Они ринулись на слепого разом, как голодные псы, но человек в центре совершенно точно и уверенно выбросил руку вперед, ударил одного из них в челюсть. Молниеносно, одновременно с этим выкинул назад ногу, и пинок в живот получил второй.

«Пью видит не глазами, чем-то еще…» – так сказал Фил. И он оказался прав. Как невозмутимый мастер боевых искусств, слепой уклонялся от чужих ударов, не позволял даже коснуться себя, и, когда бой с шайкой молодняка почти закончился, на меня вновь хлынул ужас.

«Он не беспомощен… Он совсем не беспомощен…»

«Вот почему никто не мог вытащить его кошелек, не мог ограбить», – думала я на бегу, ринувшись к дороге. Пересечь трассу, перепрыгнуть через ограждение – там лог. Если я пересеку его и поднимусь с обратной стороны, я, возможно, оторвусь от погони, после запутаю следы. Доберусь до станции… Черт, я заплачу втридорога любому водителю попутки, который остановит машину на мой призыв…

На шоссе ревели моторы, слепили фары. Дождавшись, когда мимо с лязгом и грохотом пронеслась фура, я метнулась по бетону, как обезумевший заяц, раздался протяжный сигнал клаксона. До меня долетел бранный поток слов водителя, пролетевшего по встречке.

«Если Пью собьют… это будет на моей совести… Если…»

И сама же себе ответила: его не собьют. Похоже, он нигде не потонет.

Через металлический забор я махнула на полной скорости, оглянулась лишь на секунду – за мной по пятам, в какой-то мере неторопливо, следовал человек с раскосыми глазами.

«Давай просто поговорим».

Я не знала о том, кто он, но «мирных» разговоров теперь отчаянно боялась. Он отпер склад снаружи, он раскидал наркоманов, он увернулся от муки и других продуктов, посыпавшихся на него сверху градом… Кто он? Кто он, черт его дери, такой?

Вниз по сырой траве на заднице, потому что поскользнулись кроссовки, и снова оглушающий сигнал клаксона. Тот, кто шел следом, отставать не собирался. Вниз по склону, вниз, вниз, добраться бы до кустов.

Здесь было темно, расселина, никаких фонарей. И я растянулась прямо на ровном дне лощины, запнулась о камень. Вылетел из-под одежды ключ, развернулась ткань… Моя находка, моя драгоценность…

– Кристина!

Этот окрик вогнал меня в шоковый транс – голос слишком близко, у меня буквально секунды. Хороший вор не сдается, хороший вор будет выживать с добычей до последнего. Я спешно поползла к ключу на локтях, мне в глаза бил луч света с его набалдашника. Чем ближе, тем ярче свет, тем сильнее чувство сюрреализма, будто окружающая реальность плавится, подрагивает и становится зыбкой. Ключ, ключ, я не могу тебя отдать…

Шаги Пью уже за спиной, сейчас он доберется до меня, дернет за ноги на себя, после обездвижит. И настанет пора наказания – хорошо, если я не останусь лежать в этих кустах навечно.

До ключа я добралась, шумно дыша. Чувство сюрреализма усилилось – теперь я не видела вокруг себя ничего, кроме сияющего набалдашника и кокона света, которым артефакт нас окружил. Этот чертов ключ будто ожил, будто что-то шептал мне. А после мои глаза выхватили на ближайшем камне очертания замочной скважины.

Я больше не умела думать – одни лишь голые инстинкты. В другое время я бы задалась вопросом: как в камне может оказаться замочная скважина? Быть может, это тень? Или просто морок ошпаренного страхом сознания?

Но в этот самый момент, когда почувствовала на щиколотках захват Пью, я схватила нео-ключ, светящийся на траве небесной кометой, с размаху вставила-вдолбила его в каменную замочную скважину.

Успела услышать «Не делай этого!», ощутить рывок Пью, его стальные пальцы, а после мир вспыхнул слепящей белизной и ушел во тьму. Без моста, без машин, без фонарей Дэйтона на той стороне лощины.