Да, дело плохо, похоже, мадам бросила мобильник у зеркала или где-то рядом в прихожей и, не слыша его, копается в дальнем углу дома. Странно, что звонок так отчетливо звучит за двумя дверями. Очень странно. Послышалось такое явное царапание кошки, так противно когтями по железу. Вероника взялась за ручку двери, и та открылась безо всяких препятствий. Чуть не сбив ее с ног, выпрыгнула кошка Муся. На снегу от ее лап остались подозрительные розовые следы. С трепещущим сердцем, не ожидая ничего хорошего, Вероника толкнула вторую полуоткрытую дверь и с ужасом увидела причину этих странных следов – огромную лужу крови и седые волосы Алевтины Михайловны, заплетенные в косицу с неопрятной резинкой. Она с трудом сдержала рвоту и попятилась назад. Дальше смотреть не было сил. Через минуту придя в себя и отдышавшись, она набрала телефон того самого знакомого следователя.

– Алло, Сергей Васильевич, это Вероника. Вы на работе?

– Да, а вы куда пропали? Вам по договору через три дня экспертизу сдавать.

– Да, да я знаю. Сергей, я стою на пороге мастерской, мы договорились с Алевтиной Михайловной, она должна была найти последние вещи, но я сначала не могла попасть сюда, а когда толкнула дверь, то увидела…

– Только не говорите, что вы опять вляпались в убийство.

– Да я не знаю, Сергей, но она там, в луже крови, я боюсь… Что нужно делать в таких случаях?

– А в милицию звонили?

– Нет, я только вам…

– Так только не трогай ничего, стой, где стоишь, я сейчас с дежуркой свяжусь и приедем. Звони в «скорую», может, еще жива.

Позвонив на 03, Вероника стала ждать. Надо сказать, что все сработали оперативно. Она не успела даже окончательно замерзнуть, как послышался визг сирен и на узкой дорожке показалась сначала милицейская машина, а за ней уже знакомая красная иномарка, из тех, что собирают под Питером. На ней теперь как «большой» передвигался скромный следователь Сергей. Конечно, в обретении этого маленького личного чуда в немалой степени способствовал тот факт, что дела об убийстве Клавдии Михайловны, известного антиквара и его секретарши были закрыты именно так, без подробностей о бриллиантах, безделушках Фаберже, принадлежавших Матильде Кшесинской. Кое на что он закрыл глаза, но вообще это было не существенно, поскольку главная история была правдивой. Был осужден именно настоящий преступник, те, кто хотел, получили свои сокровища, да и Вероника осталась не в накладе. А следователи, тактично закрывшие глаза, получили вот по такой машинке. Виктор почему-то выбрал красненькую. Немного девичий вариант, но вполне прилично для скромного следователя.

– Ну что, скорую вызвала?

– Да, может, еще позвонить, поторопить?

– Подожди, сейчас наши эксперты посмотрят, может уже делать нечего. Ты надеюсь, не хватала тут ничего?

– Нет, я только дверь открыла и заглянула.

– А это что за пятна?

– Кошка лапами натоптала и шуганула куда-то с перепугу. Хотя нет, вон на дерево залезла. Бедненькая, тоже испугалась.

– Если бы она еще говорить успела! – Это в разговор включился дежурный следователь. – А так не свидетель. Ну, что там, Васильевич? Скорую ждать?

– Нет, не стоит, они уже не помогут. Умерла совсем недавно, но уже наверняка. Сейчас я своим позвоню, заберут. А я пока осмотрик сделаю. Кстати, а как насчет понятых. Вас, девушка, можно пригласить, хотя вы и так ценный свидетель. Найти бы кого-нибудь второго.

Сергей постоял еще на пороге, прежде чем войти в дом, покурил. Вероника тоже как-то не торопилась зайти в мастерскую. Они не заметили, как сзади подошла полная невысокая женщина. О таких говорят «неопределенного возраста». Ей можно было дать и тридцать пять, и все пятьдесят. Немного блеклое лицо без косметики, длинный пуховик ядовитого цвета и короткие штанишки-капри, открывающие полусапожки на толстой подошве.

– Нет, а что такое? Это вообще музей, тут вещи на ответственном хранении. Вероника, что за толпа? – Дама явно рвалась вперед мощной грудью. И, как бы обжегшись, отпрянула назад, поскользнулась и упала навзничь. Хорошо, сугроб был мягкий.

– Ай-ай-ай… Там, там… что это?

Следователь помог ей встать.

– Вы осторожней, дама. Мы тут, как поняли, не просто так. Я Васильев, Сергей Васильевич, следователь Петроградского РОВД. С Алевтиной Михайловной несчастье. А вот Вы кто, собственно?

– Да, да, сейчас… Я Птушкина Тамара Вячеславна. Хранитель этой мастерской. Старший сотрудник Музея городской скульптуры. – Дама порылась в сумочке и достала удостоверение в красной пластиковой обложке. – Дело в том, что здесь еще все перемешано, вещи наследников здесь, наши экспонаты, и без моего присутствия здесь никто не может находиться.

– Так значит, вы были здесь, когда все случилось.

– Ну, нет, Вы понимаете, я опаздывала, позвонила Алевтине Михайловне, предупредила. Понимаете, мы же давно знакомы, потом, мы соседи. Она зашла, забрала утром ключи, а я еще своих завтраком покормила и сюда. Конечно, это нарушение, но не криминал же.

Следователь внимательно стал прислушиваться.

– А вы далеко живете?

– Да здесь недалеко. Ой, да вы что думаете?

– Я еще не думаю, я уточняю. Ладно, Васильевич, можно заходить?

– Давайте.

– Пошли, понятыми еще будете.

Осторожно, боком, сторонясь, чтобы не наступить на пятно крови, все прошли в прихожую.

Там, несмотря на открытую дверь, было еще очень тепло, пахло дровами, и мирное их потрескивание никак не вязалось с этим беспомощным телом пожилой женщины. Она лежала, раскинув руки в нелепых ярких кроссовках, обутых на шерстяной носок, и кроличьей телогрейке. Рядом валялась бронзовая статуэтка Ленина – уменьшенная копия того, что стоит на Московском проспекте. Его вытянутая рука с кепкой была в крови. Похоже, ей ею и убили. И именно она была одной из тех восьми, что Веронике необходимо было сфотографировать и обмерить.

– Ой, тот самый Ленин.

– Что значит тот самый?

– Она должна была найти еще несколько вещей, ну для экспертного заключения. Этого Ленина, пару «пушкинов» и штук пять картин. Из подарков академику. Да вот они все и стоят у стола. Она действительно все подготовила, и мы бы сделали все за пять минут, если бы…

– Так, так, так… Замечательно, может, она как раз вышла с ним дверь открывать, а тут ее им и стукнули. Значит, не со своим убивать пришли, а может, и не убивать вовсе.

– Сергей Васильевич, я понимаю, что это как-то неуместно, но можно я сфотографирую и измерю все, и Ленина этого тоже? Если Тамара Вячеславовна не возражает, конечно.

– Господи, да как же вы можете так цинично?

Милейшая музейная дама Тамара Вячеславовна пухлыми трясущимися руками достала тонюсенькую дамскую сигарету, отвернулась, закурила.

– А впрочем, делайте что хотите. Боже, как бестактно и цинично…

Конечно, цинично до безумия. А Веронике всегда хотелось быть вот такой утонченной, нервной, интеллигентной и не циничной. Ей и сейчас хочется убежать отсюда и забыть об этой злосчастной экспертизе. Но доделывать ее придется только немного позже, и сдавать, соответственно, тоже, поскольку дело это еще неизвестно чем обернется. Все опечатают, потом не подступиться будет. Только и деньги она получит уже значительно позже и с учетом штрафных санкций, которые на нее будут обязательно наложены, причем без всяких скидок на объективные обстоятельств. А зарплату ей в этот момент никто платить не будет. Конечно, нельзя упрекать Тамарочку Вячеславну. Она принадлежит к клану святых музейщиков, работающих не за зарплату, а за совесть. Правда, эта совесть и абсолютно не циничное поведение не помешали в начале их знакомства непрозрачно намекать Веронике о необходимости сильно отблагодарить ее за то, что та деньги зарабатывает на подведомственной ей милой даме территории. Да, хоть маленький откатик, но поиметь хотела. Нет, это не откат, а восстановление справедливости. Она тут сидит, служит, а эта, неизвестно кто, работу по договору выполняет, могли бы и к ней обратиться, старому музейному работнику. Правда, она аттестацию не проходила, но какая разница…

Но следователь не стал воспринимать ситуацию столь трагично.

– Знаешь, давай, правда, если ты в состоянии, сделай все, а то заканчивать эту бодягу нужно, сейчас с этим делом на меня начальство давить будет. А так будет оценка, значит, и американскому племяннику предъявлять будет что. Даже если заявитель умер, то мы можем с него доход в пользу государства взыскать… В общем, разберемся, в пользу кого.

«Да, оборотень в погонах еще тот, – про себя шутя подумала Вероника, – наверное, почувствовал, что без Алевтины Михайловны дело обрело новый вид и солидную коррупционную составляющую».

Трясущимися руками Вероника сфотографировала и измерила картинки, внесла все данные в маленький портативный ноутбук. Тем временем тело Алевтины Михайловны увезли, и на полу остался лишь обведенный жуткой меловой чертой контур фигуры и уже почти замерзшее пятно крови. Злополучный Ленин стоял рядом. Вероника, ели сдерживаясь и с трудом выбрав такую позу, чтобы не смотреть на меловой контур и кровь, присев на корточки, измерила рулеткой высоту скульптуры и сфотографировала ее. Ну, теперь можно было выдохнуть, но природу не обманешь… Как ни сдерживала она себя, вдруг почувствовала, как предательская тошнота подкатила к горлу… Зажав рот рукой, она пулей побежала в туалет. Уже отдышавшись, поняла, что как-то все не аккуратно получилось. Вероника умылась и, оглядевшись, решила убрать за собой, но ничего подходящего не увидела. Шатающейся походкой вышла в прихожую.

– Ну что, полегчало?

– Да, как-то я не ожидала. Тамара Вячеславовна, мне бы там убрать нужно. Тряпка у вас где?

– Ну, не знаю, у уборщицы в каморке, но там заперто. Да вон за картинами под зеркалом что-то валяется, занавеска какая-то, возьмите.

– Спасибо, я постираю и принесу потом.

– Да бросьте. Это вообще не наше, наверное, Алевтина притащила с собой, картины заворачивала или еще что. В мусор выкиньте.

Вероника вытащила какую-то пыльную штору из-под зеркала, притерла ей в туалете и сунула ее в пакет. Потом постирает, а может, и выкинет.

– Ну, все, я закончила, Сергей Васильевич, дня через три доделаю заключение, распечатаю и вам принесу. Можно идти?

– Э, нет, куда. Во-первых, ты у нас главный свидетель, а тот, кто труп нашел, еще и первый подозреваемый. Это раз. И потом, нам понятые нужны. Сейчас пойдем все осматривать, может, пропало что. А, Тамара Вячеславовна, вы как, готовы к осмотру?

– Да ладно, чему тут пропадать. За гипсовых Ленинов не убивают.

– Вот мы сейчас и посмотрим, за что… Ведь не просто так же ее убили, хотя и маньяка тоже исключать не надо. А что, маньяк с Петроградской, убивающий старушек бюстами Ленина. Прекрасная версия. Может, она его в пионеры не приняла в свое время.

– Боже, как вы можете… – Тамара Вячеславовна опять закурила. – Какой цинизм. Тут человек погиб, а вы ёрничаете.

– Это не цинизм, а защитная реакция. Панцирь своего рода. Если я как Вы на все реагировать буду, нервно и утонченно, то точно не доживу до положенной мне пенсии, а через пару лет сгорю на работе от водки или инфаркта. Мне по трупу работать нужно, а не сантименты разводить. Так что давайте, милые дамы, пройдемся тут и посмотрим, а вы что приметите, мне расскажите. Давайте, давайте, Тамара Вячеславовна, соберитесь. Ну, покурите еще.

– Да вам легко так говорить, а мне работать тут, я в этом сарае без отопления и охранник, и смотритель, и научный сотрудник.

– А, кстати, куда ваше начальство смотрит, тут же материальные ценности, почему все на хрупких плечах молодой женщины? Я поговорю, чтобы вам сюда охранника прислали.

– Да есть он, только на праздники отпросился к матери в деревню. Ну, тут вроде было тихо все, я и не возражала.

– Так, очень интересно, еще один фигурант вырисовывается. Смотри, Василич, как интересно: не больше часа работаем, а куча народу по делу проходит. Кто таков этот охранник?

– Да что вы, милый молодой человек. – Тамара Вячеславовна даже порозовела от смущения. – Он из Молдавии, здесь на заработках. У нас работает почти год. Дежурит ночами, ну, иногда и днем остается. У него недавно с жильем проблемы случились, ну а тут комната наверху осталась от Михаила Ефимовича оборудованная, так он почти безвыездно тут, а на праздники отпросился.

– Нет, мне положительно этот фигурант нравится. Живет тут сутками среди ценностей, а как только пропадает, раз – и старушку убили.

– Нет, ну прекратите. Зачем она ему? И потом, он такой милый молодой человек… Вы знаете, и дрова он колет, и какие проблемы: замок там заест… Окна вон все укрепил, а то сквозняки, знаете ли, тут были. Он, вы не думайте, официально оформлен, и у него регистрация есть. Нам с этого года финансирование на ремонт собираются дать, так он и его организовать собирался, директор с ним разговаривал на эту тему…

«Да, судя по розовым щекам Тамарочки Вячеславовны, этот Михай Семенович из Молдавии был действительно мужчина хоть куда. Интересно, она такая глупая или тонко прикидывается? Какой ремонт, когда по закону тендер нужен? Или его выиграет очередная фирма очередной чиновничьей жены или директора, а реально будет ремонтировать бригада молдаван. Ну, это не мои дела», – решила про себя Вероника.

– Ладно, насколько он хорош, это мы разберемся, давайте смотреть. Вы, Вероника, кстати, тут частенько бывали?

– Да, дня четыре плотно работала. Нет, не целый день, конечно, тут и за полдня околеть можно, но для того, чтобы все осмотреть, часов по пять приходилось здесь проводить. Могу доложить, что по мастерской в разных угла расставлено около 80 предметов по вашему списку. Все описаны, обмерены, сфотографированы. Мы их, кстати, с Алевтиной Михалной, по возможности, в одно помещение снесли, ну, туда, где супруги академика мастерская была, а то, что неподъемно, то и осталось на своих местах.

– Тогда начнем. Серега, ну заканчивай тоже перекур, пошли. Давайте, Тамара Вячеславовна, командуйте, откуда начинать нужно.

– Ой, давайте с кабинета. Может, грабитель туда залез – там ведь компьютер, факс, чайник, обогреватель, даже шаль моя есть.

– Ну, если так, тогда это уровень наркоманов и алкашей, есть шанс раскрыть. Ведите.

Дружной толпой они поднялись по лестнице на второй этаж. Тамара Вячеславовна после долгих поисков в сумочке обнаружила ключ и открыла дверь в кабинет. Вопреки ее опасениям, здесь все было нетронуто. Сквозь полузакрытые шторы пробивался свет, на стуле висела шаль и стояла недопитая чашка коричневой жидкости.

– Все вроде бы в порядке…

– Точно все? Может, по шкафам какие вещи пропали?

– Да какие вещи, бумаги одни, книги, а в сейфе мы чай, печенье держим от мышей, Муська одна не справляется.

– А вы посмотрите, посмотрите все повнимательней.

Тамара Вячеславовна медленно прошлась по небольшому кабинетику с вытертым линолеумом на полу и дешевенькими ситцевыми шторами с яркими оранжевыми цветами на окнах. Бетонные стены были покрашены водоэмульсионкой. При Михаиле Ефимовиче здесь была так называемая «светелка» – одна из двух комнат для отдыха, которая использовалась как раз по назначению, и в ней частенько оставались ночевать кто-то из членов семьи: сам Михаил Ефимович, после трудов праведных любивший пропустить немаленькую стопку, а иногда и молодежь для романтических свиданий. И шторы, и старенький линолеум остались оттуда из шестидесятых, поскольку интерьерными изысками в семье не любили заниматься.

Здесь действительно никого не побывало. Вдобавок, желая удостовериться в сохранности всех вещей, гремя ключами, музейная дама открыла сейф, в котором мельком взглянувшая Вероника увидела не только сахар и печенье, но и початую бутылочку коньяка. Видимо, дама так согревалась, а может, и охранника чаем угощала. А что – они тут, бедные, сидят целыми днями вдвоем, чем им еще заниматься. Сама мадам разведенная, дети взрослые, а тут вполне еще трудоспособный молдаванин… Романтика. Судя по тому, с каким трепетом она пошла показывать его сторожку, располагавшуюся в во второй комнатке для отдыха, так и есть. А что – да тут совсем миленько: кроватка аккуратно застелена, из-под пледа выглядывает свежее белье в розовый цветочек, даже на полу коврик небольшой присутствует, и занавесочки не такие пыльные. Вполне уютное гнездышко. А Тамара Вячеславовна не настолько проста, как это кажется… Нет, прелесть что такое, милашка.

– А это что за дверь, тут что, еще одна комната?

– Нет, это пожарный выход. Закрывается изнутри на крюк и английский замок. Смотрите. Ой, я вроде вчера закрывала…

Открыв внутреннюю дверь, музейная дама расстроено смотрела на металлическую дверь, окрашенную в красно-кирпичный цвет. Она закрывалась на английский замок – защелку и изнутри еще на крюк, так что снаружи ее было не открыть, но вот если откинуть изнутри крючок, то, выйдя, можно было просто захлопнуть. Следователь приоткрыл замок: дверь открывалась на второй этаж пожарной лестницы. Он осмотрел все пространство, но найти какие-то следы было просто невозможно: тоненькие прутья, а внизу дорожка была просто расчищена до асфальта и густо посыпана солью. Да, коммунальщики где не надо только работают.

– Так закрывали или нет, Тамара Вячеславовна?

– Да, закрывала, а может, и забыла… У нас же сигнализация. Если бы кто влез посторонний, то сработала.

– Придется вспомнить. Пошли дальше. И вы смотрите в оба, если что не так… И к вам, Вероника, просьба. Вы покопайтесь в своем фотоаппарате, сейчас сравнивать будем, если что не так, вам придется поделиться информацией. Там ведь наверняка помимо самих вещей еще и куски интерьера. Так что давайте. Сергей, ты готов?

– Да, Сергей Васильевич, поехали.