Молитва перед иконой Серафима Саровского

 
Помолись обо мне, Серафимушка,
помолись на вершине камушка,
распрями согбенную спинушку,
ясновидящий, добрый батюшка.
Вижу руки твои воздетые
и глаза, нам в души смотрящие.
И со всеми своими бедами
мы приходим к тебе, болящие.
 
 
Помолись обо мне, Серафимушка!
Укажи мне путь ко спасению,
испроси мне былую силушку
и духовного дай прозрения.
Обратись с мольбой к Богородице.
Может прелесть в меня закралася,
но душа умилением полнится,
и я жду, что услышу: «Радуйся!».
 

Псалом 102

Посвящается хореографам

Антонине Красновой и

Александру Могилеву, и их проекту

современного танца «Проба №»

Я знала, что псалмы поют,

но оказалось, их танцуют,

как будто небеса целуют

и Богу души отдают.

О, эти души, извиваясь

и корчась, не всегда хотят

отринуть тот змеиный яд.

Но вот, светлеют, поднимаясь

и устремляясь в небеса

с мольбой, любовью и надеждой,

срывая тленные одежды

и тихо радуясь слезам.

«Благослови, душа моя»,

ты имя Господа святое

за радость, слитую с бедою,

за жизнь на грани бытия

и за любовь.

Волшебный свет,

восторг, безумие, тревога,

надежда на Благого Бога —

все в танце. Может быть ответ

найдешь в нем на свои исканья,

себя увидишь то в огне

в пустыне знойной, то на дне,

то на вершине мирозданья.

Души истерзанной излом,

полет безумный и паденье,

мечты восторженной виденье,

и вечная борьба со злом.

То тьма, не видно ничего,

и нет отчаянью предела,

то вновь парят душа и тело —

«Ибо во век милость Его».

Зал опустел, но предо мною

проходят образы чредой,

И мир наш – грешный и святой

псалмы танцует за спиною.

О, оглянись…….

2018

***

В небо смотрю, не мигая.

Там в лучезарной дали

птицы из области Рая

плавно летят до земли.

Здесь, улыбаясь и плача,

радуйся им и лови

синюю птицу удачи,

красную птицу любви.

Белая птица свободы,

святости жёлтый птенец —

их неизвестна природа,

их посылает Творец.

Птица надежды отныне

будет со мной. Но гони

чёрную птицу гордыни,

ту, что дракону сродни.

На исходе дня

Не напоказ смиренье и поклоны,

коленопреклонения до дыр.

Молитва – созерцание иконы,

через нее – проникновенье в мир,

где лишь любовь и свет, и состраданье

к нам грешным, тем, кто кружит на земле.

Где этот мир? За неоглядной далью,

иль рядом он, но не лежит во зле?

О, Господи, не покидай меня,

не дай свернуть с дороги освященной,

и помоги мне на исходе дня

идти по ней, пусть грешной, но прощенной.

И выбраться из буден помоги,

я в суете тону, как в толще ила.

И ближние мои – мои враги,

поскольку больше всех их возлюбила.

***

Имя Твое произношу

с благоговением.

Мира в душе, света прошу

я со смирением.

В храме моем много икон,

древних порою —

в Царство Небесное столько окон.

Стукни – откроют

Искушение

 
Где тот сердечный, волнующий трепет,
счастье познанья Его?
Где неофита доверчивый лепет —
вера превыше всего.
Исповедь? Нет, не с пороками битва,
множишь все те же грехи.
И наизусть ты читаешь молитвы,
будто чужие стихи.
 
 
Вера ль остыла, иль сердце устало
и пламенеть, и страдать?
То, что я раньше в душе собирала,
время пришло разбросать?
Снова я жажду чудес и знамений —
плевелы там, где цвело.
Вера дрожит под напором сомнений,
ангел ломает крыло.
 
 
Я не стремлюсь уже поутру рано
в храм, всех, кто рядом, любя.
В плотной толпе обретенного храма
чувствую лишней себя.
Лживое сердце еще не сдается,
о, как натянута нить!
Дремлет душа, но однажды проснется
в горе пощады просить.
 

Бессловесная молитва

 
В уголке своем убогом
на закате дня
посижу на пару с Богом,
Он поймет меня.
Бессловесную молитву
принесу ему,
Он увидит, что за битву
я с собой веду.
 
 
Пусть бескровную, но все же
трудно устоять.
То грехи свои итожу,
то грешу опять.
То в слезах я ниц склоняюсь,
милости прошу,
Верю и люблю, и каюсь,
и опять грешу.
 
 
Образ – он в иное дверца.
На устах печать…
Что слова, когда и сердце
и душа кричат!?
В уголке своем убогом
на закате дня
посижу на пару с Богом,
Он поймет меня.
 

«А хочется высоким слогом…»

 
А хочется высоким слогом…
Увы, уместен этот слог
наедине с собой и с Богом,
чтоб он его направить смог.
Слова приходят ниоткуда,
но точно, что не от себя.
И строчки вьются. Это чудо!
Ты пишешь руку торопя.
 
 
И радость благовестом льется,
стихами небо говорит.
Ударам сердца отзовется
вдруг четкий стихотворный ритм.
Как много странного на свете.
Чьи это строчки? Голос чей?
Ловлю слова рыбацкой сетью
из лунно-солнечных лучей.
 
 
Спасибо ангелу-поэту
за ту гармонию стиха,
что не найдешь, бродя по свету.
Она идет издалека —
из междузвездного ль пространства,
из подземельной ли глуши,
из тридевятого ли царства,
или из тайников души.
 

Написано в 2017 году

Невечерний Свет

 
На дворе тепло и сыро,
ночь прошла не зря.
Где-то там, на кромке мира
теплится заря.
И струится ненапрасный
в душу много лет
Свете тихий, Свете ясный,
Невечерний Свет.
 
 
С ним спокойнее и легче,
и не давит крест,
тот, что лег тебе на плечи,
и «свинья не съест».
В жизни темной и ненастной
защитит от бед
Свете тихий, Свете ясный,
Невечерний Свет.
 
 
Время вздрогнет, и качнется
век, а, может, час.
Все пройдет и все начнется
заново для нас.
Мир уйдет хмельной, опасный.
Вспыхнет нам в ответ
Свете тихий, Свете ясный,
Невечерний Свет.
 

Перед молитвой

 
Минута тишины перед молитвой —
в пустыне освежающий глоток,
чтоб страсти притупить – они как бритвы —
и праздных мыслей оборвать поток.
Минута тишины перед иконой —
от вздоха заволнуется свеча,
И кто-то утешительно-знакомый
застынет в ожиданье у плеча.
 
 
А мне опять страдающей и грешной
мирское благо видится, маня.
Гордыня говорит, что мир, конечно,
вращается вокруг одной меня.
Тщеславия змея сидит глубоко,
ну, как ее, проклятую, убить!?
И трудно мне Всевидящего Бога
сильней себя и ближних, возлюбить.
 
 
А Он прощает все мои дерзанья,
не попускает в мир идти с сумой.
И все отодвигает наказанье,
надеясь на свободный выбор мой.
Ждет, что я стену гордости порушу,
сведу к Нему земное бытиё,
отдам ему и творчество и душу,
и скудное имение своё.
 
 
Спасенье: нанизав слова, как бусы,
увидеть свет небесного огня,
всем сердцем молвить: «Господи Иисусе
Христе, Сын Божий, Ты помилуй мя!».
День каждый – искушение большое:
в беде и в счастье не терять лица,
но главное – молиться всей душою,
и больше жизни возлюбить Творца.
 

Тихий ангел

 
Вновь апрель горит, как факел
рано-рано за окном.
Тихий ангел, светлый ангел
тронул ласково крылом.
 
 
Разбудил тихонько душу,
на молитву рядом встал.
Боль житейская все глуше,
глядь, и мир в душе настал.
 
 
Не сидится нам на месте,
гонит суета сует,
Но душой всегда мы вместе,
Тихий ангел, добрый свет.
 
 
В сердце жесткий лед растаял,
пелена опала с глаз.
Тихий ангел, добрый ангел
он надеется на нас.
 

Туринская плащаница

 
Там, где белое – там черное.
Там, где черное – там белое.
Негатив на плащанице,
то Его священный лик.
Никакая реконструкция,
даже самая умелая,
не заменит образ царственный,
что из вечности возник.
 
 
Все по замыслу великому,
не случайно, не бессмысленно,
провидением Божественным
это чудо нам дано.
Не икона рукотворная,
и не книга рукописная,
а безмолвное свидетельство
Воскресения оно.
 
 
Будто в кокон упаковано
тело на кресте распятое,
а душа Его нездешняя
и свободна, и легка.
Эти пелены печальные,
как Евангелие пятое.
Кровь невинно осужденного
к нам взывает сквозь века.
 

Букет в домашнем иконостасе

 
Зимние ночи, воют метели,
тихо в душе, будто времени нет.
Ветки березы, вербы и ели,
свечка пасхальная – чудо-букет.
 
 
И благодать от букета простого,
он говорит о спасенье со мной.
Кажется, собрана слава Христова
в символах жизни Господней земной.
 
 
Веточка ели моя от вертепа,
в храм приносимого на Рождество,
верба – не пальма, но ею воспето
в Иерусалиме Его торжество.
 
 
Ветка березы напомнит схождение
Духа Святого и Троицы день,
красная свечка – Его воскресенье —
радость, любовь и надежда людей.
 
 
Непостижимо, но глядя на ветки,
будто читаю я Новый завет.
Птицей душа вылетает из клетки
дел и сует, и стремится на свет.
 

«Господи, что там, за горизонтом…»

 
Господи, что там, за горизонтом,
За чертой земного бытия?
Вечный, упоительный ли сон там,
утреня, вечерня, лития?
Голоса невидимого хора,
ангелов сияющий полет,
и страстей озлобленная свора
там меня не тронет, не найдет?
 
 
Нет, такой не заслужила доли!
Что же будет с грешною душой?
Все по вере, и по Божьей воле!
Может, труд тяжелый и большой
выпадет душе по приговору
страшного последнего суда?
И катить я буду камень в гору,
вечно буду с ним туда-сюда.
Ну, а может, грязную работу
мне поручат, небо подметать,
если вдруг небесную природу
кто-то вдруг посмеет загрязнять.
 
 
Может, бросят в топку мирозданья,
заслужила, что теперь гадать!
А тогда лишат меня сознанья,
или с ним мне суждено страдать?
Господи, что там, за горизонтом,
за чертой земного бытия?
Буду ли заоблачным красотам,
Райским кущам радоваться я,
или…
Будто голос чей-то слышу:
«Все зависит от тебя, поверь!
Все по Божьей воле будет, свыше,
и по вере собственной твоей».
 

«Жарко. Душа томиться…»

 
Жарко. Душа томиться,
словно заварка чая
в чайнике под тряпицей.
Дождик плеснул случайный
на сковородку асфальта —
стало как в бане сыро.
Дней разноцветная смальта
тает в мозаике мира.
Разное время суток,
разное время года,
и разобрать рисунок
может ли кто угодно?
Только с небес взирая,
можно окинуть взглядом
мир без конца, без края,
и увидать… кто рядом.