Николай просидел над документами не меньше часа, но он всё сделал и отправил договор в императорскую канцелярию. Теперь часть, что будет производить Расторгуев на своём заводе, будет уходить по мере нужды к государству. Конечно, за его счёт. Но тут ничего не попишешь. Государство двадцать лет обеспечивало финансированием идеи целеустремлённого учёного.

– Пора бы к Жанночке… к её сладкой попке, – усмехнулся Николай и встал с кресла.

Однако его голова резко закружилась, и он рухнул обратно. У учёного начались судороги, как при эпилепсии, но он всё осознавал и ощущал в голове неимоверную боль. Совершенно иные воспоминания перестраивали голову учёного, стирая фальшивые воспоминания и обнажая подлинные.

Через минуту тело мужчины обмякло, и он с ошалевшим лицом стал пялиться в потолок. Теперь это был не Детров Николай Петрович, а Суслов Егор Алексеевич. А если он вспомнил самого себя, то это значило…

– Господь! – радостно воскликнул Егор и сел в кресло.

Трясущимися руками он стал выводить в воздухе древние эльфийские руны, напитывая их своей пробудившейся тьмой. Через десять секунд заклинание зова было закончено, и руны впитались в грудь мужчины.

Прикрыв глаза, он стал прислушиваться. Через какое-то время он нахмурился, так как никакого зова со стороны Господа не было. Будто его вообще нет в этом мире. Поэтому Егор попробовал ещё раз, а потом ещё и ещё. Но результат был одним и тем же.

– Неужели… Нет-нет-нет… Этого не может быть… – схватился за голову Егор.

– Помазанник божий и носитель метки Пустоты вернулся, брат мой тёмный, – из тёмного угла кабинета раздался грубый голос с акцентом.

Егор вскочил с кресла и взорвался из-за спины водорослями тьмы.

– Ты кто таков?! – прошипел Суслов.

Тьма в углу зашевелилась, и оттуда, словно из ниоткуда, материализовался человек в чернейшем одеянии с капюшоном, скрывающим лицо.

– Тёмный ходок! – констатировал Егор и был готов напасть.

Но человек снял капюшон, оголяя лысую чернокожую голову, затем медленно поднял свой белёсый взгляд мертвеца на Суслова и улыбнулся.

– Я не твой враг, брат мой. Имя нам – Синдикат Азраила… Мы торговцы смертью. Мы – потомки клана Примеро. Очень осторожные потомки. Нечета нашим сумасбродным предкам.

– Что вам… нужно? – удивлённо вопросил Егор.

– Помочь. Пустой очень скоро придёт за тобой… Помоги нам, и мы поможем тебе…

* * *

Я открыл глаза с исключительным чувством охреневания, пяля на белоснежный потолок. Моё сознание пробудилось одним моментом, так что я не посчитал нужным даже пошевелиться. Прокачанные мозги сразу определили, что я нахожусь в больничной палате. На это намекал белый матовый плафон на потолке с гербовой печатью и подписью по окантовке – «Солженицынский цех медицинского оборудования».

То, что вокруг находится медицинское оборудование, гением быть не нужно. Да и оглядываться не нужно, так как мне в ухо пиликал какой-то прибор справа в такт моему сердцебиению. Запах стоял соответствующий, как от недавнего кварцевания. Во рту я ощутил трубку, которая шла мне в глотку – питающий зонд. Именно из-за него я и не хотел шевелиться. Тогда мне придётся с брезгливостью начать его выдирать, и, скорее всего, я заблюю всю кровать питающим раствором.

«Да я только подумаю об этом – уже блевать охота… Чтоб его…»

Мысли об оценке окружения пролетели за долгих десять секунд, и только потом пришло понимание, что я жив, несмотря на то, что не просил бога об этом. Но это всё была фигня, так как я судорожно открыл скилл призыва слуг и выдохнул – три из трёх места в моём сосуде заняты. Я был готов обоссаться от радости, и из-за этого пошевелил рукой – прибор возле уха тревожно запиликал.

«Так, постойте… Я и правда сейчас напружу в кровать», – с неудовольствием подумал я, от ощущения переполненной водой планеты внутри.

– Приветик! А ещё у тебя во всю утренний стоячок! Хи-хи! – прозвучал чуть сбоку звонкий смешок.

Я перевёл взгляд налево, к вылезшему чату с голосовой трансляцией.

– В-велиса?.. – болезненно выдохнул я.

– Эй! А почему без почтения? Мне кто-то обещал поставить высокотехнологичный храм во имя меня!

– Я обязательно… это сделаю… как только схожу в туалет, а ты мне расскажешь, где я, – ответил я, чуть приподняв голову.

– Ты почти дома. Ну… сильно почти. Короче, после восстановления ваших тел вас перенесло в префектуру Кендао на дальнем востоке, – весело пояснила она.

Я повернул голову налево и поморщился. На тумбочке стояло что-то похожее на азиатские ароматические палочки с подставкой, на которой имелся один иероглиф.

– Приключения меня не покидают, да?.. – пробормотал я.

– Кто-то идёт! – зачем-то полушёпотом пискнула богиня.

Через секунду дверь справа от меня распахнулась, и я не нашёл ничего лучше, как притвориться спящим коматозником. Вот только проблема состояла в том, что у коматозников не бывает эрекции, а у меня она была, и причём ярко выраженная, так как под одеялом я был гол, как король, в разгар тоталитаризма.

Тем временем вошедший в палату сделал несколько шагов и остановился. Прозвучал громкий женский «ох», и приближавшаяся быстро выбежала за дверь.

Я же стал думать, как мне провалиться в тень. Интересно, под одеялом получится? Скорей всего, да.

Но только я морально приготовился блевать, так как придётся вытаскивать зонд –дверь опять резко распахнулась.

– Глядите, Андрей Романович! – воскликнула женщина. – Господин точно шевелился. А ещё…

– Вижу-вижу, Людмила… – ответил с усмешкой стариковский голос. – Он и сейчас… статично пошевелился, судя по возвышенности одеяла. Значит, наш важный больной скоро придёт в себя. Ты, Людочка, проводи очищающие процедуры, а я пока отлучусь. И… – сделал паузу врач, – я вижу, что его мочевой пузырь переполнен. Будь готова применить ёмкость для отходов. Катетер в таком твёрдом состоянии применять нельзя.

«Откуда он знает, что я сейчас лопну? Врачебная печать? И какого хрена у них имена русские? Ещё и мой тёзка…» – пролетело у меня в голове.

– Конечно, Андрей Романович… – робко ответила медработница.

После чего дверь закрылась, и ко мне проследовали тихие шаги. Я принялся судорожно думать, какого хера здесь происходит. В первую очередь – какого хрена они разговаривают по-русски и имеют имена моей страны? Это что, особенность дальнего востока?

Я сильно не интересовался Японией, но вроде как Россия не граничит с ней по суше. Она владеет знакомым мне Приморским краем, но нас разделяет тонкий кусок Монголии. А вот граница по морю есть. Но, насколько я знаю, Сахалин теперь называется Ямато, а никак не Кендао.

– Ну что же… Приступим… – прозвучал голос женщины.

У моих ног откинули одеяло, и я ощутил на своём приборе руку в резиновой перчатке. От этого я не выдержал и вскочил, сев на задницу. Передо мной находилась девушка, хлопающая большими зелёными глазами в голубой форме медсестры и со специальной удлинённой банкой в правой руке. А левой рукой она продолжала сжимать мою боевую анаконду.

– Господин! – пискнула она, одёрнув от меня руку.

Но мне было нечего сказать. Точнее, я сказал немного иное.

Когда я сел на кровать, питающая трубка дёрнулась и вылезла из глотки на добрых пятнадцать сантиметров. В омерзении я схватился за неё и стал судорожно выдёргивать.

Она ещё не до конца вылезла, как я произнёс:

– Бу-у-у-э…

Молочное содержимое желудка мощной струёй полилось на пол, за кровать, рядом с прибором жизнеобеспечения и стоявшей в офигевании медсестрой. Моя блювота случайно брызнула на её стройные ноги в белых колготках.

Я по-бырому отплевался, параллельно снимая с рук электроды, и зыркнул на медсестру. Девушка, возрастом лет за двадцать пять, брезгливо поморщилась, глядя на свои ноги, и хотела что-то сказать, но я её опередил. И не словами.

Вскочив с кровати, я за доли секунд оказался позади медсестры. Перехватив её за шею сзади, я зажал ей рот. Она начала мычать и брыкаться.

– Нижайше прошу у вас прощения, товарищ миледи, – тихо начал я на ухо медсестры. – Но если вы не прекратите дёргаться, то вам будет больно. Я ясно выражаюсь?

Девушка сразу успокоилась и быстро закивала. Она была лишь чуть-чуть ниже меня, поэтому мы вполне удобно стояли, чтобы понять друг друга.

– Следующий момент: когда я освобожу вам рот, не вздумайте закричать. Иначе я вас крайне мастерски придушу. Поверьте, у меня с недавних пор очень богатый опыт в удушении, – поморщился я от своих же слов, вспоминая кошмары на алтаре.

Девушка теперь закивала гораздо интенсивнее. Я аккуратно освободил её рот, а та нервно полушёпотом начала молить:

– Г-господин… П-прошу вас… не убивайте… Я… не хотела вас потревожить… Я в-ваша сиделка…

– Я понял, что ты сиделка, – перебил я её. – Успокойся. Ответишь на мои вопросы и останешься жить. Красивых девушек я не убиваю. Даже коммунисток, – хмыкнул я своему отменному благородству.

– Но я не к-ко…

– Анна была со мной? – опять перебил я её и уточнил: – Девушка, которую, скорей всего, нашли со мной рядом.

– Г-графиня… да…

Я шумно выдохнул – Анна тоже жива. И я надеюсь, что жива и Алианариш.

«А вдруг в сознании только Алианариш, а Анну главный бог решил не оживлять?» – похолодел я от своих мыслей и тут же отмахнулся от них.

– Она в этом здании?

– Н-нет… В-выписалась из нашего г-госпиталя… четыре дня назад…

«Жопушки-воробушки… Её, наверное, уже определили в какой-нибудь агит-пансионат начинающих коммуняк…» – поморщился я и задал следующий вопрос:

– Сколько я здесь провалялся?

– С-сегодня… восьмой день… как вы поступили к нам.

– Куда увезли Анну?

На этом вопросе девушка слегка зависла и стала дрожать ещё сильнее.

– В-ваше благородие… п-простолюдинам неведомы дела аристократов… Её забрал князь-папенька… прошу… я не знаю… – всхлипнула она.

После этих слов я конкретно растерялся. Какой нахер папенька в Японии?!

– Где я нахожусь?! – прошипел я ей на ухо.

– С-специальный санкт-петербургский госпиталь… имени Малышевой… Для аристократов…

«Велиса меня нае… сильно обманула?!» – в крайней степени охренел я.

В эту секунду дверь открылась, и в палату вошли седой мужичок в белом халате и знакомый худощавый женский силуэт в деловом костюме с брюками.

– В-виктория… – выдохнул я, ещё больше округлив глаза.

Викины глаза тоже полезли на лоб, и она в растерянности поглядела на врача, а потом опять на меня, как на полного психа.

– Андрей… – начала она. – Как ты… себя чувствуешь? И… изволь спросить… зачем ты голый, держишь эту… девицу?

– К-хм… – вежливо кашлянул врач, сверкнув в меня фиолетовым свечением глаз. – Сдаётся мне, Виктория Владимировна, у Его благородия лёгкая дезориентация и сильный выброс гормонов, в сочетании с переполненным мочевым пузырём. Вот он и решил прикрыть срам Людмилой. Но, почему-то, не одеялом, – усмехнулся он в кулак.

Я так и продолжал удерживать шмыгающую носом медсестру сзади, и причина этому переквалифицировалась ровно в ту, которую озвучил седой мужик. И он прав в ещё одном пункте – я настолько хотел «сцать», что от такой волнующей ситуации готов был выпустить фонтан, словно из брандспойта. Для этого случая мой орган, оказывается, продолжал настырно стоять, как бетонный кол, качественно упираясь девушке через платье в ложбинку, чуть ниже двух ягодиц.

Это будет просто фиаско, если упущу хоть каплю. От великого позора мне придётся покончить свою новую жизнь самоубийством, так как титула барона-обоссанца бедных девушек не избежать…

Столь нерадужные мысли у меня пролетели всего за мгновение.

«Н-ну-у-у! Велиса! Ну, с-с-су-у… стема великая!» – мысленно зашипел я, заливаясь краской до самых пяток.

А на краю сознания я услышал истеричный женский хохот с похрюкиванием и отчётливые удары о стол…