Авархан тем временем как раз протискивался с конем в узкую расщелину, ориентиром которой служила высокая одиночная скала. Эта тайна была самой главной в том океане информации, что выплеснул на мнимого купца осоловевший от вина рагистанский правитель.

Мурганский соглядатай понимал, что рано или поздно за них возьмутся. Найдется такой правитель, до которого дойдут слухи о целом отряде чужаков. И он задаст себе вопрос:

– А что им надо на моей земле?

Поэтому уже следующим после визита во дворец рагистанского правителя утром он успешно пристроил остатки товара, спрятал второй уже увесистый кошель с золотом за пазухой и отправился в точку, где его должен был ждать отряд. Четверо воинов, что сопровождали его в Шахрихан, о кошеле ничего не знали. Они, кстати, все вместе вошли в первый заслон. В тот, куда сам Авархан включил самых горячих головорезов.

Потом его отряд уменьшился еще на половину. Мурганец подгадал так, что эта засада, на храбрость которой он надеялся много меньше, была устроена совсем недалеко от тайной расщелины. Так что покинув остатки отряда, в которых сорвиголов не осталось совсем, он почти сразу скрылся в густых зарослях, что скрывали тесное ущелье от нескромных взглядов. Авархан, сам не подозревая, повторял сейчас путь капитана Фарада. Только вот отряда работорговцев ему не встретилось.

В первую же ночь от него сбежал спугнутый каким-то диким зверем конь. Злиться Авархан мог только на себя – давно прошло то время, когда его руки привычно ухаживали за лошадью. Пришлось ему топать ножками. За неделю блужданий он исхудал, стал стройным настолько, что даже собственные наложницы вряд ли бы узнали его. Однако это не помогло бы ему прикинуться все тем же купцом, и беспрепятственно покинуть родную деревушку Света, на которую он чудом наткнулся, если бы дома были глава рода Багун и его жена Зера. Старый дуганец скорее всего заподозрил бы в этом исхудалом толстячке лазутчика; по крайней мере не отпустил бы его сразу, без тщательной проверки.

На счастье Авархана эта почтенная пара отсутствовала – нагрузив полную лодку немудреного товара они отплыли в сторону Обители. Там в это время как раз проходила ярмарка. А бывший капитан Фарад тоже был человеком опытным, но в силу своей молодости более доверчивым. Услышав, как незнакомец называет себя другом молодого охотника Света, он расцвел улыбкой и встретил мурганца как самого дорогого гостя. Впрочем, слово «мурганец» в этой деревушке ни разу не прозвучало. Авархан представился дуганским купцом, чем вызвал легкое недоумение капитана. Однако Фарад не стал интересоваться, что общего могло быть у Света с дуганским купцом. Тем более, что незнакомец ловко ввернул в разговор несколько фактов, которые мог знать только очень близкий охотнику человек.

Уже следующим утром лодка, загруженная припасами для долгого пути, отчалила от причала, рядом с которым все обходили огромное черное пятно не зарастающей травой земли. Авархан, показывая, что и этот скорбный знак ему тоже известен, постоял у этого пятна, почтительно склонив голову. Капитан Фарад сам проводил его – и по течению Русинки, и по Большой реке – до того места, где один из его соплеменников охранял лодку Багуна. Здесь Фарад сошел на берег. Он предлагал остановиться здесь ненадолго и новому знакомому.

– Оставайся, – горячо воскликнул он, отдохни пару дней. Скоро здесь будут Багун с Зерой – это родители моей жены. Увидишь, как они обрадуются другу Света.

Авархан внутренне поежился. Он почему-то подумал, что эта встреча не принесет ему ничего хорошо. Потому и отклонил искренний порыв молодого капитана, сославшись на срочность. Даже приплел в свой отказ самого Света – что путешествует не просто так, для собственного удовольствия, а чуть ли не по поручению охотника.

Он, естественно, не мог увидеть встречи Фарада с родственниками; так же, как и слушать их разговор. Но он действительно угадал – старый дуганец пожал плечами, услышав незнакомое имя, а потом насупил брови, под которыми наполнялись подозрительностью глаза.

– Жаль… Жаль, что ты не задержал его здесь, – проворчал он Фараду, – чует мое сердце, что об этом человеке мы еще услышим. И это будет не самая хорошая весть для нас…

Авархан тем временем радовался, что путь его лежит по течению реки, а не против него. Иначе он никогда не добрался бы до океана. Теперь же он изредка подгребал веслами, стараясь держаться середины русла. Берега Большой реки и в прежние времена не были особо заселены. Сейчас же они были совсем пустынны. Авархан об этом знал – все из тех же рассказов Би Рослана. Многое в тех рассказах показалось ему сказкой, сочинительством старого историка. Но вот в этом – в описании водного пути от океана к деревушке на берегу Русинки – Би Рослан был абсолютно точен. Мурганец убеждался в этом с каждым днем, двигаясь на лодке в обратном направлении, к Великому океану.

Продукты в лодке тем временем быстро таяли, и мурганец стал ограничивать себя в еде. Золото, что хранилось в двух тяжелых кошелях, сейчас его не радовало – ведь купить на него даже кусок хлеба здесь было не у кого. Добывать пропитание рыбалкой или охотой он не был приучен. Впрочем, как бы Авархан не был самокритичен, какую-то дичь он все же добыл бы. Только вот что-то словно шептало ему: «Скорей! Не теряй ни мгновенья! Иначе можешь опоздать!». К чему именно он мог опоздать, мурганец не представлял. Однако в последнее время он привык доверять таким вот предостережениям судьбы.

К концу путешествия он стал почти таким же стройным, как в те далекие годы, когда начинал карьеру военного моряка. Именно блеск его голодных глаз не позволил жителям; точнее одному жителю – старосте рыбацкой деревушки – начать расспрашивать его о путешествии. И Авархан скоро поблагодарил небо, что не стал сразу бить себя в грудь, представляя другом охотника Света. Потому что староста – могучий кряжистый старик – был много мудрее и опытнее капитана Фарада; и лучше знал Света. Поэтому Авархан о таком знакомстве даже не стал заикаться.

Он на ходу выдумал жалостливую историю о погибшем караване, о долгой дороге домой, к морю (здесь о Мургании он тоже предусмотрительно промолчал) и о нескольких жалких оставшихся золотых монетах. Одна тут же перекочевала в руки старосты, а лодка быстро заполнилась провизией. Авархан даже не стал останавливаться здесь на ночлег – как бы подозрительно это не выглядело. Внутренний голос уже вовсю кричал, торопил вперед.

Последний переход дался Авархану труднее всего. Да – корма лодки была полна еды; однако он не давал себе наслаждаться окрестностями, как прежде. Авархан неустанно греб; забывался лишь на короткий сон и отдых, и опять греб, загоняя вглубь нарождающийся непонятный страх. Он был потомственным моряком; что такое гребля знал не понаслышке. Однако так неистово не работал никогда. Потому что родом был из богатой семьи, по службе продвигался быстро и многое – в том числе многочасовые ежедневные тренировки с веслами в руках – прошло мимо него.

А потом пришлось грести еще неистовей – чтобы лодку не отнесло в океан, мимо порта. У пристани он бросил челн, который на многие дни стал для него домом. Бросил, потому что видел рядом два корабля своей флотилии.

– Ага, – подумал он устало, – только один капитан осмелился вернуться без «Орла».

Пошел он сначала все-таки не на свой корабль, а в портовый трактир, выбрав поприличней. Он уже был здесь – почти две зимы назад. Тогда трактир был почти пуст, и трактирщик угрюмо протирал тряпкой пустые кружки, стоя под приметным украшением – черепом неведомого зверя с огромными рогами, по центру которого чернели три круглых отверстия. Теперь Авархан знал, кто оставил здесь память о себе, отметив эту белую кость выстрелами из лука. Именно отсюда начался переход Света через Великий океан, навстречу битве с колдуном.

В глубине души мурганец признавал, что свой подвиг молодой охотник свершил и во имя его родины тоже; что не будь его, Узох в конце концов наложил бы свои жадные руки и на мурганские земли. Но чувство это было спрятано в душе столь глубоко, что сейчас даже зримое подтверждение присутствия здесь когда-то Света не заставило его шевельнуться.

В трактире между тем назревал скандал. Очевидно такие стычки здесь происходили не в первый раз, потому что посетители быстро сгруппировались в три неравные кучки. Первая – самая многочисленная – в потасовке участвовать не желала и потому сейчас тонкой струйкой просачивалась в двери, на улицу. Вторая собиралась вокруг верзилы, который своим мрачным видом показывал – он готов пойти до конца. Этот был местным; очевидно не лишенным какой-то власти над людьми, потому что последние поглядывали на него с опаской, но с еще больше надеждой.

Наконец последняя – самая малочисленная, но и самая организованная группа – состояла из соотечественников Авархана. Рудахан – тот самый капитан, что рискнул отдать себя суду владыки, а прежде его – Авархана – сейчас стоял перед местными забияками с весьма воинственным видом.

– Я бы даже сказал, презрительно воинственным, – поправил себя капитан, на которого никто не обратил внимания.

И действительно – в исхудавшем, загоревшем дочерна и одетом в порядком потрепанную одежду дуганского купца трудно было опознать блистательного капитана, который две зимы назад выступил отсюда вслед за обидчиком мурганского владыки. Авархану поначалу очень хотелось спрятаться в темном уголке, полюбоваться на удаль соотечественников; а может, и позлорадствовать на их разбитые рожи – вон какие могучие кулаки у предводителя местных драчунов. Но то самое чувство, что гнало его сюда долгие дни и ночи, заставило бросить повелительно от самого порога:

– Рудахан!

Так непочтительно, без обязательной приставки «господин капитан», или хотя бы просто «господин», без всяких последствий для себя могли обращаться к мурганскому капитану немногие. За пределами Мургании – лишь один человек. Его – капитана Авархана – и признал Рудахан с великим изумлением в оборванце, застывшем на пороге трактира.

Первым его желанием было как-то избавиться от этой иссохшей тени собственного начальника; ведь до этого мгновения Рудахан считал себя главным среди мурганцев. Второй мыслью было воспоминание о пыточных подвалах Гумирхана, о которых он много слышал, но совершенно не желал туда попадать. И последнее, а вовсе не субординация, заставили его подтянуться, и броситься к пришельцу с громким воплем:

– Господин Авархан! Вы вернулись!

Точнее броситься он попытался. Рудахан совсем забыл о назревающей драке и о грозном сопернике, что противостоял ему. А тот тут же напомнил, придав броску мурганского капитана еще большее ускорение. Сильный, и еще более обидный пинок под мягкое место едва не швырнули Рудахана в объятия своего начальника так, что их они оба вполне могли вывалиться наружу, вслед за самыми осторожными посетителями. Однако дверь в трактир открывалась вовнутрь, так что она вряд ли выпустила бы мурганцев – это во-первых. Во вторых, перед Рудаханом стоял совсем не тот человек, что напутствовал его когда-то перед рейдом за «Белым Орлом». Вместе со стройностью Авархан приобрел и истраченную когда-то сноровку и резкость в движениях. Потому он пропустил мимо себя тушу Рудахана, чей полет провожали взглядами и соратники, и соперники. Он почти сразу же оказался у стойки, где все тот же хозяин по привычке держал в руках пустую кружку и тряпку. На эту кружку Авархан и показал пальцем:

– Вино есть?

На эту фразу отреагировал только трактирщик. Он машинально кивнул, не отрывая взгляда от Рудахана, сидящего сейчас у порога и мотавшего головой, которая на своем пути встретила твердое дерево дверного полотна. Видно было, что хозяин уже подсчитывает убытки от разгрома заведения, которые, как принято, должна будет возместить побежденная сторона. И возместить – как обычно это происходило – с хорошим барышом для хозяина.

Однако до потасовки дело так и не дошло – как ни пытался чуть позже возмутиться по этому поводу пострадавший мурганский капитан. Потому что Авархан с громким стуком шлепнул о прилавок золотой монетой с изображением какого-то бородатого правителя и еще более громко возвестил:

– Вина для всех! Вина столько, сколько пожелает каждый!

Порыву людей не смог теперь препятствовать даже предводитель местной шпаны – тот что наградил Рудахана пинком. Он и Авархана не оставил без внимания. Огромная, подобная лопате, ладонь с размаха опустилась на плечо капитана:

– Вот это по нашему, по-баргасски!

Авархан стерпел, лишь скривился и подумал:

– Ничего, дружок. Придет время, и все тут будет по нашему, по-мургански. И здесь, и…

Перед глазами промелькнули картинки городов и сел, где он успел побывать за эти две зимы; богатые покои рагистанского правителя и бесформенный комок золота на его короне. А потом он начал командовать – как и подобает настоящему капитану. Рудахан засунул свою обиду поглубже в… В общем, усилиями двух капитанов совсем скоро команды были на кораблях. Там же Авархан «обрадовал» соотечественников:

– Мы отправляемся домой. Сегодня же.

– Но, мой господин, – попытался возразить Рудахан, – а как же остальные корабли? И потом – как идти без припасов через океан? За день нам их не набрать. Да тут вообще набрать припасов на два корабля не получится. Если только силой отобрать…

– Отберем, – со зловещей улыбкой пообещал ему Авархан, – но не сейчас. А сейчас нам надо отплывать, иначе может быть поздно.

В чем именно была угроза, капитан не знал и сам; однако он знал точно – времени терять никак нельзя. А еще – он вовремя вспомнил рассказы Би Рослана. Те самые, о путешествии Света. О том, что всего в трех дневных переходах отсюда находится первый из Диких островов. А на нем – фактория из моряков, которые не пожелали вернуться домой. Оттуда на материк шли корабли с продовольствием; там же можно было запастись на долгий путь домой. Тем более, что платить за припасы совсем не обязательно.

– Вот там, – пообещал Авархан капитану второго корабля, – ты и сможешь отомстить за свою обиду…

Седой остановил коня на высоком склоне горы, которая окружала Баргас со всех сторон. Он был здесь впервые, как и четверо его попутчиков. Однако не сомневался, что сможет поднять жителей, чтобы задержать мурганских лазутчиков. Для этого у него было волшебное слово: «Свет!». Начальник совсем немногочисленной стражи франского герцога огляделся, прежде чем направить коня вниз, в город. Даже его суровую душу потрясла бескрайняя ширь океана; просторы, которым не было видно края. А далеко-далеко бескрайнюю синеву спокойного сегодня океана чуть нарушали две белые точки.

– Корабли, – догадался Седой, – корабли, которые, быть может уносят того, за которым я гнался, оставляя загнанных лошадей и обессилевших людей.

Совсем скоро бывший разбойник убедился, что сердце не обмануло его. Он опоздал.