Глава четвертая
ИДЕМ В НАСТУПЛЕНИЕ ПО ПЛАНУ «КУТУЗОВ»
12 июля – 23 августа 1943

Бой за Глазуновку

Двое суток наш 1454-й самоходный полк, ведя скоротечные бои, продвигался на северо-запад в первом эшелоне танкового корпуса. Для выполнения главной задачи – овладения поселком и железнодорожной станцией Глазуновка сосредоточились в лесу возле населенного пункта Куначь на западном берегу реки Неручь.

Примерно в полдень над самым лесом прошли в сторону немцев штурмовики Ил-2 и бомбовыми ударами проутюжили немецкую оборону. Затем в течение четверти часа массированным сосредоточенным огнем била по врагу артиллерия. С ее последними залпами устремились в атаку наши танки, самоходки и пехота. Преодолевая сильный заградительный огонь артиллерии, мы подошли к железной дороге Курск – Орел и здесь попали под сильный обстрел танков и самоходных орудий. Загорелись два наших танка. Атака затормозилась. Источник огня просматривался из рощи, примыкавшей к железнодорожной станции, и большинство наших танков и самоходок, наступавших на левом фланге, сосредоточили огонь на этой роще. Открытая местность ставила наши войска в очень невыгодное положение, и впору было отступить, чтобы спасти боевые машины. Неожиданно с фланга на больших скоростях, рыская по полю, рванулись две наши самоходки: они мчались к южной опушке рощи, откуда стреляли вражеские танки. Продолжая вести огонь и медленно продвигаясь вперед, мы внимательно наблюдали за летящими в сторону врага самоходками. Корпуса боевых машин были буквально опоясаны черными шапками разрывов, освещавшихся пламенем при рикошетных ударах о броню, – а они шли как заколдованные сквозь целый рой смертоносных снарядов! Но радость наша вскоре омрачилась, одна из самоходок вспыхнула возле самой рощи, из горящей машины, сколько мог рассмотреть, выскочил только один человек.

Когда вторая самоходка заскочила в рощу и ослабел огонь противника, танки и самоходки на максимальных скоростях, ведя непрерывный огонь из пушек и пулеметов, ринулись на вражескую оборону и с ходу овладели восточной окраиной поселка. В первой траншее и отдельных домах разгорелись рукопашные схватки стрелков с вражеской пехотой. Некоторые дома по нескольку раз переходили из рук в руки. Немцы снова и снова поднимались в контратаки. Упорный бой длился уже больше часа, когда противник начал контратаку пехотой с танками в правый фланг наших наступающих войск.

В этой сложной обстановке командование в срочном порядке создало сводный отряд из танковой роты, двух батарей нашего полка, взвода огнеметных танков и двух рот мотострелков – с целью нанесения внезапного удара во фланг и тыл противника. Командовать соединением назначили начштаба полка майора Фетисова. Операция началась с нанесения сильного огневого удара. В это время отряд скрытно, в предбоевых порядках – готовности отразить атаки слева и справа, продвигался в тылы неприятеля. Майор Фетисов двигался за самоходками во взводе огнеметных танков, состоявшем из двух тяжелых танков КВ-1 с автоматическими танковыми огнеметами АТО-41, которые могли выбрасывать горящую жидкость на расстояние до двухсот метров. Кроме огнеметов каждый танк имел 76-мм пушку и два ДТ – дегтяревских танковых пулемета калибра 7,62.

Благодаря внезапным решительным действиям нашему отряду, который по своему боевому назначению нельзя было назвать ни передовым, ни разведывательным, удалось прорваться в тылы, всполошив и заставив противника быстро перестраивать боевые порядки. Чем мы и воспользовались! Сразу подожгли четыре самоходных орудия и танк! Отряд же потерял один танк Т-34 и была подбита самоходка лейтенанта Мирошникова, сам командир был тяжело ранен, но не покинул боя, эвакуировали его уже потерявшим сознание.

Противнику удалось восстановить систему огня и повернуть ее против отряда. Наше продвижение сразу затормозилось. Все экипажи вели огонь с места, укрываясь, по ситуации, за домами, в усадебных садах, за брустверами отвоеванных траншей. Вскоре вызванная Фетисовым артиллерия ударила по второй позиции немцев, и наступление отряда возобновилось. Хотя и медленно, но шаг за шагом мы продвигались вперед. Как раз по центру наступления отряда находилось полуразрушенное, без крыши, красное кирпичное здание. Никто и предположить не мог, что немцы так быстро сумеют оборудовать его под пушечный дот! Из этого дота и ударили залпом несколько орудий! Сразу же загорелся головной танк, еще один и две самоходки были подбиты.

– Виктор! Машину в кустарник! – только успел скомандовать, как вражеский снаряд сковырнул бруствер нашей траншеи! В бою все решают секунды – и гореть бы нам заживо, задержись я с командой хотя бы на миг!

С радостью увидел, что и левановская машина успела спрятаться, однако их теперь взял на прицел «насхорн». Схоронился «носорог» в кустарнике возле траншеи, и прицельный огонь по нему был практически невозможен. Но тут, обойдя левановцев, промчалась вперед самоходка комбата 4-й батареи Васи Поршнева! Узнавалась она по трем звездам на левом борту башни – знак трех уничтоженных экипажем танков. Трудно было догадаться о намерениях командира, но Поршнев был, пожалуй, самым опытным в полку офицером, а за рычагами его самоходки сидел Афанасий Захаров, один из лучших водителей, с железным уральским характером. Я не мог оторвать глаз от несущейся самоходки, а она на предельной скорости, с ходу ударила по «носорогу» и таранным толчком отбросила его на несколько метров! Одна гусеница «зверя» свалилась в траншею, и он уже не мог вести прицельный огонь – на то и был расчет Поршнева! Командир вышел из схватки победителем! Это был первый таран в полку! Но подвиг Поршнева как-то не получил должной огласки, видимо, из-за скромности самого героя. А мне тогда подумалось, что очень кстати на наших самоходках стоят гаубицы с их короткими стволами: если бы при таране ствол стукнул по броне вражеской машины, то всю гаубицу вбило бы в боевое отделение.

Дальнейшему наступлению отряда по-прежнему препятствовало кирпичное здание, наши снаряды, ударяясь о его толстые, старинной кладки стены, не наносили существенных повреждений, оставляя лишь небольшие воронки. Тогда как фашисты вели настолько интенсивный огонь из превращенных в амбразуры окон первого этажа, что о продвижении не могло быть и речи. В этот критический момент начштаба Фетисов и двинул грозные огнеметные танки КВ на вражескую цитадель. Шли они по следу самоходки Поршнева и, остановившись в кустарнике метрах в ста пятидесяти от торца здания, произвели залп. Два вулкана огня обрушились сверху на не защищенных крышей вражеских артиллеристов! Второй залп полыхнул в амбразуры, из которых торчали стволы орудий! Стрельба сразу прекратилась. Из здания доносились душераздирающие крики горящей орудийной прислуги и глухие взрывы снарядов с выбросами огня и черного дыма.

Миновав злополучное здание, танки и самоходки ворвались на рубеж вражеской обороны и начали утюжить пехоту. Наша батарея вышла на артиллерийские позиции. Появились мы внезапно! Орудийная прислуга заметалась возле пушек, многие сразу обратились в бегство! Но не расчет орудия, на которое шла наша самоходка! Эти оказались фанатиками – не побежали, как другие, решили произвести выстрел в упор и уже разворачивали орудие в нашу сторону!

– Виктор, дави пушку! – скомандовал механику.

Виктор выжал полный газ и включил педаль главного фрикциона. Настал момент – кто кого!! Судьбу нашего экипажа и расчета орудия решали секунды! Или они нас сожгут! Или мы их раздавим! Нельзя дать противнику произвести выстрел! Самоходка летела на врага с такой скоростью, что мы не успевали фиксировать окружающее, не ощущали толчков, я понимал, если теперь вмешаться командой, это неминуемо замедлит действия водителя, потому полностью положился на его опытность. Разогнанная машина силой инерции обрушила в сторону пушки высокое дерево! Но расчет успел произвести выстрел! Однако рухнувшее дерево качнуло ствол орудия – и снаряд прошел мимо! А у нас сначала сильно задрало нос машины, затем мы почувствовали металлический удар по днищу, скрежет, большой крен, еще подброс – и самоходка выскочила из капонира^[7]! Олейник без моей команды, с ходу, пока враг не успел опомниться, перевернул и вторую пушку, оставшуюся без расчета! Затем, лихо свернув, поставил машину в садик возле дома – нужно было сориентироваться.

Открыв люк, я осмотрелся. Экипажи комбата и взводного Фомичева в дыму и густых облаках пыли от гусениц уничтожали живую силу и пушки неприятеля. Экипажи Леванова и Горшкова почти одновременно произведенными выстрелами зажгли самоходное орудие. Пехотинцы двигались следом за танками и самоходками вдоль немецких траншей, обстреливая из винтовок и автоматов уже начавшую отступать пехоту, а когда немцы бросались в контратаки, в ход шли штыки и приклады – большинство наших стрелков в ту пору были вооружены винтовками-трехлинейками с трехгранными штыками.

Двухчасовой бой накалил стволы орудий, в боевом отделении было жарко и душно, хотя мы периодически открывали люки, а вентиляторы работали на всю мощь. Но стрелять теперь приходилось реже, снаряды были на исходе, оставалась четверть боекомплекта, которую нельзя было расходовать без разрешения комполка, и ожидать пополнения не приходилось. Переключившись на внешнюю связь, только хотел доложить комбату о нехватке снарядов, как услышал в эфире голос Фетисова, открытым текстом он просил комполка подбросить «огурцов», как мы кодировали снаряды. И тут же сзади послышался шум мотора, оглянулся – это подходил «студебекер» со снарядными ящиками в кузове. За рулем сидел шофер из взвода боепитания Борис Пушков, рядом – старший санинструктор Валя Воробьева. Проскочили они буквально под жерлами немецких танков, доставив снаряды в самый нужный момент! Валя, выскочив из кабины, сразу побежала к раненым, а Борис развез снаряды, сначала к самоходкам, затем к танкам. Надо отдать должное мужеству этих ребят, 18-летнего парня из Верхнего Волочка и 19-летней девушки из Свердловска: они выполнили практически смертельный приказ! На машине были десятки метин от пуль и осколков! За этот подвиг оба по праву были награждены медалями «За боевые заслуги».

После пятнадцатиминутного огневого налета нашей артиллерии отряд, заправившись боеприпасами и уже совместно с главными силами, возобновил наступление. Не выдержав решительной атаки с фронта и фланга, противник оставил Глазуновку.

Люди обнимались! Поздравляли друг друга! Это была первая существенная победа после перехода в наступление! Все мы были до того чумазые, что узнавались только по глазам и походке! Зубы на черных лицах блистали такой белизной, что в наступающих сумерках нас можно было принять за негров!

Первое дело после боя – привести в боеготовность машину!

Свою самоходку мы берегли, как невесту, заботились, обслуживали – и, естественно, привыкали к ней. Своевременно заправить топливом, отрегулировать, почистить, посмотреть контакты – это был закон. Мотор должен быть чистым, без подтеканий, пыли и грязи! Щупом регулярно проверяли уровень масла. Если подтекало на днище – протереть, приубрать, но обязательно старались находить место, откуда подтекает, или, может, пролилось при заправке.

Пеклись и об орудии. После боя ствол неукоснительно чистили. Использовали для этого толстый деревянный пыж, обматывая его тряпкой, и банник – специальный прочный деревянный шест. Дело это было тяжелое. Вставляли пыж с дульной части и всем экипажем брались за банник, пробивали ствол от пороховых заусениц. Чистили тщательно, добиваясь внутри зеркального блеска. И обязательно зачехляли дуло! Не дай бог, попадет в ствол песок или камушек – «лилия» обеспечена! От помех снаряд мог сработать уже в стволе, и тогда взрывом разносило пушку, ствол «расцветал» острыми рваными «лепестками» наподобие цветка.

Трофейный пулемет тоже в любую минуту должен быть в рабочем состоянии. Это была вотчина заряжающего, и пулемет всегда был ухожен и смазан; не забывали и прихватить у немцев боезапас для верного помощника в бою. Можно добавить, что в вооружение самоходки входили два автомата ППШ, и все члены экипажа имели личное оружие, у меня всегда был пистолет, у остальных – револьверы системы «наган», и я следил, чтобы не забывали ребята их чистить и проверять.

После машин привели и себя в божеский вид, долго вытряхивали темно-бурую пыль из одежды, обуви, шлемов, отмывались от пота и грязи.