В этот раз причины горестей было легко определить. Первое: благополучие и здоровье полковника. Второе – те задачи, что поставил передо мной мэтр Кланц. Найти недостающие записи Жакемара, уговорить полковника встретиться с Кланцем и принять его помощь. А третье…

Никуда моя влюбленность не делась за эту неделю. Глупая влюбленность, что и говорить… первая, бестолковая. Мой избранник не был ни романтичным, ни ласковым, да и доброта не была его главным качеством. Расстались мы сухо и холодно. Если Август и привязан ко мне, то неглубоко. Ему, конечно, приятно, что юная девчонка смотрит на него восторженными глазами и беспокоится о нем.

Я выполню то, о чем попросил меня мэтр Кланц. Постараюсь найти слова, чтобы примирить Августа с человеком, который изменил его судьбу и его самого. Обыщу замок и найду то, что поможет восстановить работу механического сердца. Чтобы Железный Полковник мог и дальше жить счастливой, полной жизнью. Но когда все закончится, когда будут найдены ответы на все вопросы, когда минует любая опасность, я уйду и выброшу из головы недели, проведенные в замке Морунген.

Наконец за окнами показался знакомый пейзаж, пошли корабельные сосны и непроходимые заросли. Начался Бурый Лес: мы подъезжали.

Кучер проиграл залихватскую мелодию на горне, карета остановилась на знакомой площади и я, сгорая от нетерпения, первой выскочила на брусчатку и огляделась.

Вот и Ольденбург, такой милый, скучный и привычный! За время, что я отсутствовала, дома будто стали ниже и тусклее. Но как же приятно видеть знакомые лица!

Знакомые лица посматривали на меня с удивлением. Почтмейстерша, госпожа Вернике, помахала издалека и натянуто улыбнулась. Нагруженный покупками аптекарь прищурил подслеповатые глаза, а его дочь таращилась на меня и вовсе беззастенчиво.

Кажется, горожане уже не чаяли увидеть дочку часовщика живой, после того как она, очертя голову, отправилась в замок Морунген, дабы заботиться о местном чудовище – наместнике Августе фон Морунген.

– Майя, моя дорогая, золотая Майя! – воскликнул знакомый голос за спиной и я, мысленно застонав, повернулась к Лео Цингеру.

Лео было не узнать. Он сменил кричащий полосатый костюм на приличный черный сюртук, расстался с лазоревым шейным платком, рыжие волосы больше не заливал лаком, а причесывал на прямой пробор. Даже прыщей на его физиономии стало меньше. О, и даже ногти аккуратно подстрижены!

А вот одеколон он не сменил. Разило от него, как от парфюмерной фабрики, где от жары разом испортились все ингредиенты. А что в руке? Букет лилий в золоченой бумаге. Неужели опять свататься собрался? Буду надеяться, что в этот раз не ко мне.

– Здравствуй, Лео, – сказала я без улыбки. – Ты кого-то встречаешь?

– Тебя, – огорошил Лео и преданно моргнул. – Ваша кухарка проболталась, что ждет сегодня твоего возвращения и разрешила встретить тебя на станции. И я помчался со всех ног!

Он произнес это очень громко, и в душе я прокляла его, потому что на нас стали обращать внимание. Вышел на улицу бакалейщик с кружкой кофе в руке, прислонился к забору и приготовился наблюдать, почтовый возница замешкался у козел и подмигнул мне, госпожа Вернике неодобрительно покачала головой.

Словно на сцене театра стоишь.

Лео протянул букет, я мотнула головой:

– Лео, не обижайся, но я не люблю лилии. Зря ты опять ездил в теплицы графа Марча и потратил два золотых.

Лео на миг опешил и поморгал, переваривая мой отказ.

– Ничего страшного! Прости, – неожиданно легко согласился он, подумал, повернулся и вручил букет почтмейстерше, которая как раз получала от возницы мешок с посылками.

Госпожа Вернике остолбенела, лошадь потянулась мордой к букету. Бакалейщик громко позвал жену посмотреть, что будет дальше. Аптекарь и его дочь сели на ближайшую скамью, чтобы наслаждаться представлением из первых рядов.

Тем временем Лео ловко выхватил у меня саквояж из рук. Я попробовала отобрать его, но Лео не уступал.

– Да что тебе нужно? – спросила я в сердцах.

– Майя, послушай, – Лео опустил саквояж на землю и замялся.

Его робость удивила еще больше, чем строгий черный костюм.

– Давай поговорим. Я прекрасно понимаю, почему ты плохо относишься ко мне. Я вел себя отвратительно, – признался он и опустил голову.

– Ничего, – успокоила я его. – Главное, ты это осознал. До свидания, Лео, мне пора.

Я сделала попытку схватить саквояж, но Лео мягко протянул руку, показывая, что еще не закончил и мне придется его выслушать до конца.

– Сейчас, когда я вспоминаю, как навязывался тебе в мужья, мне становится очень стыдно.

– Главное, не повторяй своей ошибки.

– Знаешь, почему я насмешничал и грубил тебе? Меня много дразнили в детстве. Я не прощал обидчикам и мстил им по-своему. У меня не было силы в руках, но были моя хитрость, и мой острый ум, и острый язык. Гадкий язык. А ты всегда была такой правильной, хорошей… Дочь богатого часовщика, конкурента и друга моего отца. Он всегда ставил его и тебя мне в пример, ты знала? Это ужасно бесило. Но ты никогда, никогда на меня не смотрела. Как будто я – пустое место. Я боялся, что теперь и ты будешь смеяться надо мной. Тщеславие, будь оно неладно… Оно заставляет вести меня вот так. Я поставил себе цель: стать успешнее, чем твой отец. Получить тебя. Сделать своей любой ценой.

– Лео, я все понимаю и сочувствую, но тебе уже не пятнадцать лет, верно? – ответила я раздражением. – А я не школьная директриса и не пастор, кому нужны такие признания.

– Но я действительно люблю тебя, – настойчиво сказал Лео и посмотрел на меня страдающими глазами. Точнее, он очень попытался сделать их страдающими. Все как полагается: брови подняты домиком, веки с белесыми ресницами трагически подрагивают.

Может, я была предубеждена, но поверить в его искренность никак не получалось. В основе всего, что делал Лео, лежал расчет. И сейчас я невольно видела в глубине его водянистых глаз спрятанную хитринку.

– Что ты хочешь? – спросила я в лоб.

– Чтобы ты дала мне второй шанс. Позволь мне ухаживать за тобой. Неспешно, как полагается. Ты же не вернешься в замок Морунген? Понимаешь, это будет слишком уж вопреки правилам, по которым живут приличные девушки.

– Госпожа Вайс вернется в замок, – произнес знакомый баритон, и мое бедное сердце забилось в груди с такой силой, что я оглохла. Лицо Лео на миг исказило выражение лютой досады.

Я повернулась, как во сне, невольно приложила руку к груди и смотрела, как Железный Полковник Август фон Морунген не спеша снимает шляпу и, прищелкнув каблуками, церемонно склоняет голову в приветствии.

– Добрый день, госпожа Вайс.

– Ваша милость. – Я сделала неловкий книксен.

С появлением наместника зевак с площади как ветром сдуло. Пугливо захлопнулись окна, лавочники вернулись в магазины, горожане внезапно вспомнили о своих делах.

Лео глянул на меня полными подозрения глазами, но потом быстро перевел взгляд на полковника, и лицо его вмиг сделалось подобострастным.

– Господин фон Морунген, позвольте взять на себя смелость и представиться, – сказал он почтительным и даже не лишенным достоинства голосом. – Я – Лео Цингер, местный ростовщик, владелец ломбарда и часовой мастерской. Старый друг господина Вайса и его дочери. Одно время даже рассчитывал войти в их семью, но пришлось немного отложить свои планы, – он покаянно улыбнулся.

Полковник коротко кивнул ему.

– Я очень рад нашей встрече, – продолжил Лео, не обращая внимания на холодность собеседника. – Все ждал, когда вы придете в мой ломбард с инспекцией… Уверяю вас, вы остались бы довольны. Скажу без лишней скромности: я веду дела идеально и налоги плачу вовремя.

– Рад слышать, – обронил полковник.

Я смотрела на него во все глаза и не могла насмотреться, забыв все, что внушала себе по дороге в Ольденбург. Радость от встречи звенела в груди и кружила голову.

Август выглядел здоровым, ушла бледность, и даже морщинка на лбу как будто разгладилась, хотя глаза поблескивали прежним колючим блеском. Сейчас его неулыбчивые губы кривила легкая сардоническая усмешка, незаметная посторонним, но я-то хорошо изучила все оттенки его выражений.

– Однако я желал нашей встречи не только потому, что хотел похвастаться своей законопослушностью. – Лео развел руками, как бы извиняясь за шутку. – Я слышал о проекте возобновить добычу в вашем серебряном руднике и проложить в Ольденбург железнодорожную ветку. Не скрою, я очень заинтересован в этих планах и собираюсь приобрести акции концерна, который этим занимается. Понемногу скупаю земли, которые потом рассчитываю продать компании… Подумывал обратиться к вам за советом, как к человеку умному и опытному…

– Вот как? – сказал полковник.

– Но и я могу быть вам полезен. – Лео преданно заглянул ему в лицо. – И оказать ответную услугу. Полагаю, господин фон Морунген, что знаю многое об округе, его жителях и земельных владениях… Некоторую информацию сложно получить по официальным каналам, как вы уже успели убедиться, порядки у нас… как бы это сказать… несколько закостенелые и создающие препоны людям деятельным, таким как вы, особенно пришлым. – Лео печально покачал головой, показывая, как сильно он расстроен тем, что творится в Ольденбурге.

Полковник по-прежнему молчал, разглядывая Лео, как муху, попавшую ему в суп, но это не огорчало ростовщика. Его трудно было смутить.

– Я мог бы рассказать о нарушениях межевания княжеских земель, которые рассчитывает приобрести компания, и о путанице в правах на наделы… и многое другое. Например, о том, кто из горожан заплатил лекарю, чтобы избежать рекрутской повинности и призыва в ополчение. Вам и князю Шваленбергскому будет нужна эта информация. Буду счастлив оказаться полезным.

Полковник слушал Лео внимательно, но ни единым движением бровей, ни единым жестом, ни словом не давал понять, как он относится к предложению Лео докладывать о махинациях своих земляков.

Лео наконец почувствовал неладное и закончил тираду мелким угодливым смешком.

Полковник молчал. Он умел мастерски держать паузу. Даже я почувствовала неловкость за несостоявшегося жениха. Лео сглотнул, пальцем оттянул шейный платок, словно тот его душил. А потом сказал:

– Я чту законы, господин фон Морунген. И презираю тех, кто пытается их обойти. В этом мы с вами похожи.

У Августа брезгливо дернулись уголки губ. Лео, однако, упорствовал:

– Ваша милость, я могу рассчитывать на взаимовыгодное сотрудничество?

– Я подумаю, господин Цингер. – Полковник надел шляпу и кивнул, но так, что сразу стало ясно: если он и будет думать об этом предложении, то в ключе неблагоприятном для ростовщика.

Но Лео, кажется, этого не понял, потому что расплылся в широкой улыбке и потер руки.

– Идемте, госпожа Вайс. – Август взял мой саквояж. – Карета ждет за углом. Я отвезу вас в Морунген.

Он пошел прочь, я поспешила за ним.

– Майя! – окликнул меня напоследок Лео. – Я напишу тебе! Я приеду навестить тебя! И ты меня навести, как будешь в Ольденбурге!

– Это вряд ли, – тихо пробормотала я и тронула полковника за локоть.

– Ваша милость, какая карета? Зачем? Я собиралась…

– Садитесь, Майя.

Он распахнул дверцу. Курт весело приветствовал меня с козел:

– Здравия желаю, госпожа Вайс! Приятного возвращеньица!

Полковник подал руку, а когда я замешкалась, быстро обхватил меня за талию и помог подняться.

– Ваша милость, стойте! – зашипела я. – Я хотела заехать домой и проведать Марту. Зачем сразу в замок?

– Вас зовут иные срочные дела, кроме желания проведать служанку?

– Нет, но…

– Значит, потом проведаете. Незачем вам оставаться в Ольденбурге без отца.

А потом он придвинулся близко, пристально меня рассматривая… А я завороженно глянула в его серые глаза с золотистыми искорками, стыдливо скользнула взглядом по его синим от бритья щекам, черным бакенбардам, которые он стал носить чуть короче, затем, не удержавшись, посмотрела на его жесткие губы, которые в этот момент произнесли то, чего я никак не ожидала услышать:

– Майя, мне отчаянно вас не хватало эту неделю. Я скучал по вам и по нашим разговорам. И не хочу больше ждать вас ни дня. Нам нужно многое обсудить.

По моему телу толчком прошла горячая волна, и вспыхнула кожа на лице. И тут я поняла, что уже давно слышу не только биение собственного сердца, но и чужое, механическое, чуть ускоренное, на четыре такта…

Я протянула руку и быстро коснулась ладонью его груди там, где под одеждой пряталась металлическая пластина. Август едва заметно выдохнул.

– Как ваше сердце? Оно причиняло вам боль, пока меня не было рядом?

– Еще какую. И я имею в виду вовсе не шестеренки. Но как только вы появились, стало легче. Садитесь же.

– А вы? – не удержалась я от вопроса, потому что Август собрался закрыть дверь кареты и отойти.

– Буду ехать следом, верхом.

Кольнуло разочарование. Но он поступил верно, соблюдая все правила приличия. На нас опять смотрели со всех сторон. И почтмейстерша, и почтальон, и аптекарь, и лавочник прилип к окну, и из трактира вышли люди… С ними появилась Рита с тарелкой объедков в руках и показала язык в спину полковнику, когда тот прошел мимо.

Ох, сдается, жители Ольденбурга и впрямь нашли отличный повод для пересудов. Наместник и дочь часовщика, которую он не хотел от себя отпускать.

Я отодвинулась от окна, и при этом глупо улыбалась, несмотря на неловкость ситуации.

Август скучал по мне – вот что было для меня важно, куда важнее всех сплетен! И теперь забирал меня в замок, потому что больше не мог выносить разлуку. И я не буду гадать, какие другие причины заставляли его поступить именно так.