Полученный в наследство капитал, Жорж сразу же инвестировал в ценные бумаги. Будучи в то время еще совсем неопытным, он в первую очередь полагался на свою невероятную интуицию, своего рода чуйку, упорство и настойчивость. Со временем разработал свой инвестиционный план и в итоге достиг больших финансовых успехов. Став обладателем контрольного пакета акций маленькой и неизвестной на момент покупки IT-компании, он вывел её на лидирующие позиции, и теперь единолично владел одним из самых крупных предприятий в Европе по разработке программного обеспечения в разных сферах.

Его по-прежнему манила археология, но занимался он ею по своему желанию: сам организовывал экспедиции из проверенных и надежных людей, и сам выбирал объекты для научных исследований.

Сегодня именно тот день, когда особенно остро ощущалась потребность в поддержке человека с портера. Жорж смотрел на него и задумчиво теребил в пальцах конверт, который мама вручила ему еще утром. Вскрыть его немедленно желания не возникло, хотя весьма любопытно. На месте отправителя пусто, и это вызывало смешанные чувства. Странно. Вот эта странность и удерживала от порыва заглянуть внутрь. В эпоху компьютеров, электронных почт и множества других способов установить контакт с кем бы то ни было, есть ещё люди, которые предпочитают этот долгий и примитивный способ связи, да к тому же сохраняя анонимность.

Он снова чувствовал себя ребенком, которому дали задание решить очередную головоломку.

«Кто же это может быть?»

Внезапно скользнувшая в голове мысль заставила его скептически усмехнуться. Нет, явно не от отца. Он за двадцать шесть лет ни разу не пытался связаться с ним и даже не приехал на похороны брата, Филиппа.

«Может, из департамента? Или университета?» Профессор Пьер Люссар опять по просьбе матери будет склонять к рассудительности и призывать к благоразумию.

«Нет, – отмахнулся от этой мысли Жорж, – профессор ни за что не упустил бы случая обозначить себя. Ну, все, идей больше нет!»

Взял, наконец, со стола маленький перочинный ножичек, резким движением вскрыл конверт и вынул письмо, написанное, как оказалось, на арабском языке. Он начал внимательно вчитываться в аккуратный почерк:

{«Ас-саляяму `алейкум (мир вам), ас-сайид аль-муХтарам (уважаемый господин) Жорж, племянник моего дорогого друга Филиппа…»}

Неожиданное упоминание в странном письме близкого человека заставило напрячься:

{«Вот уже двадцать лет я храню тайну вашего дяди. Наконец, пришло время рассказать о ней…»}

Сердце против воли ускорило свой ритм. В памяти внезапно обрывками всплыли предсмертные слова дяди: {«…Древнюю тайну… Тебя ждут великие открытия! Обещай, что не сдашься…»}

***

– Ахмед? – задумчиво переспросила мама, пытаясь вспомнить.

– Да. Здесь внизу стоит его подпись и адрес. Вот, посмотри. – Жорж отдал ей письмо. – Мама, ты знаешь, кто это?

– Ты говоришь, что он был другом Филиппа.

– Это ОН так говорит, а я спрашиваю ТЕБЯ, слышала ли ты когда-нибудь о нем от дяди?

– Нет, не помню, чтобы Филипп упоминал это имя.

– Значит, я первым же рейсом лечу к нему и все сам узнаю, – твердо решил молодой человек. – Он не стал в письме что-либо объяснять, предлагает встретиться.

Когда сын ушел, женщина схватила телефон и набрала номер.

– Здравствуй, Елена, – ответил на другом конце мужской голос.

– Жан, я волнуюсь за Жоржа!

– Что случилось? – встревожился мужчина.

– Сегодня утром на его имя пришло письмо от некоего Ахмеда, из Египта, якобы старый друг Филиппа, так он указал в письме. Жорж собирается ехать к нему! Он никогда так спонтанно никуда не ездит, всегда все тщательно планирует. Что-то случилось! Ты помнишь, кто этот Ахмед?

– Ахмед, – задумчиво повторил Жан, копаясь в закромах воспоминаний. – Вроде что-то слышал о нем, но никак не вспомню.

– Зато я помню! – резко бросила женщина. – И слышала я о нем не от Филиппа, а от тебя. Ты позвонил мне после смерти Филиппа и расспрашивал о нем.

– Точно! Надо же! – воскликнул мужчина. Филипп тогда долгое время работал над одним свитком и рассказывал об этом, когда они созванивались. Жан знал, что свиток был очень важен для брата, а за неделю до смерти они с Ахмедом что-то нашли. Он хотел спросить у араба, сумел ли Филипп закончить свое дело, но кроме имени араба больше ничего не знал, поэтому найти его оказалось непосильной задачей. У всех был один ответ: «Ахмед – очень распространенное имя в Египте. Мы не знаем, с кем именно работал ваш брат». – Двадцать лет назад я пытался его отыскать, а сейчас он сам объявился, – удивление и интерес слышались в голосе Жана, когда он заговорил вновь. – Когда Жорж собирается лететь?

– Сказал, что первым же рейсом, – озабоченно ответила Елена. – Но зачем ему Жорж?

– Не переживай, все будет хорошо. Позвони мне, когда он вернется, ладно? И постарайся узнать, зачем он понадобился Ахмеду.

– Хорошо, – пробормотала она.

Странное предчувствие грядущих перемен не давало ей покоя. Она не переживала за частые полеты сына, он начал летать на разные экспедиции по всему миру, как только стал совершеннолетним, но никогда вот так спонтанно не срывался с места по воле неизвестно человека. Все свои поездки он всегда тщательно продумывал, готовился к ним основательно «от» и «до». Его сегодняшнее нетерпение и какая-то одержимость не на шутку тревожили ее.

Глава 3

Египет, Кена.

На следующий день.

Ахмед оказался пожилым мужчиной лет шестидесяти, низкого роста с густой седой бородой. На голове у него куфия (платок белого цвета), который удерживал икаль (шерстяной шнур), а одет он в белую галабею (халат) «в пол» с длинными рукавами.

Мужчина встретил Жоржа с распростертыми объятиями, очень радушно, как старого друга.

– Как ты доехал, Жорж? – спросил араб на родном языке. После крепкого рукопожатия, он обнял молодого человека и похлопал по спине. Затем отступил в сторону, уступая дорогу и слегка подталкивая гостя за спину, приглашая, таким образом, в дом.

– Замечательно, – улыбнулся француз. – Ребятишки в вашей стране всегда любопытные: пока не выведают всю подноготную, не отстанут. Стоило мне просто назвать ваше имя, так сразу набежала целая свора, и приволокли меня прямиком к вашему дому. Вы здесь популярный человек.

Француз вошел в дом и оказался в просторной шикарной гостиной. На ярко-красных стенах красовались необычайной красоты картины в золотых оправах. Обилие текстиля не только на окнах, но и на стенах. Разноцветные мягкие подушки на огромном диване бело-серебристого цвета. Ковер с красивейшим орнаментом на полу. Позолоченные аксессуары и изделия из дорогих материалов ручной работы. Освещение в комнате исходило от торшеров и бра на стене, хотя на потолке красовалась огромная люстра из хрусталя. Гостиная объединена с кухней. Зону гостиной и кухни разделял массивный деревянный резной стол с изысканными стульями, драпированными той же тканью, что и диван. Во всем чувствовалась роскошь и арабский колорит.

– Да, – добродушно рассмеялся Ахмед. – Это благодаря твоему дяде, между прочим!

– Правда? Как же так? – искренне удивился Жорж, присаживаясь на мягкий диван, до которого его любезно проводил хозяин. Он еще раз осмотрелся и мысленно скептически усмехнулся: «А я чуть не подумал, что из-за вычурного богатства».

Сам же хозяин направился к обеденному столу, где на серебряном подносе стоял высокий керамический кувшин ручной работы, украшенный восточными узорами. Он налил из него воду в стоящий там же и в таком же стиле стакан и вернулся к гостю.

Жорж с благодарностью принял протянутую ему кружку и, отпив немного воды, поставил ее на придиванный столик.

– До знакомства с Филиппом я руководил некоторыми раскопками, – начал свой рассказ араб, по-хозяйски раскинувшись на диване, – но, к сожалению, так и не удавалось найти что-то ценное для истории и науки. Затем мне сообщили, что мою группу расформировывают и перекидывают на разные объекты, где работали археологи из других стран, для обмена опытом, как любят говорить. Я был крайне возмущен и отказывался принимать тот факт, что человек из Залива может знать о моей стране больше, чем Я. Чужестранец будет учить МЕНЯ?! – Мужчина говорил с такой страстью, что легко можно представить, как было задето его самолюбие в то время. Он немного помолчал и продолжил уже мягким спокойным голосом: – Я был молод, меня душили зависть и амбиции. Но денег практически не платили, а мне нужно было кормить семью – жену и троих детей – поэтому, пришлось смириться. Так я познакомился с твоим дядей. И все изменилось! Я до сих пор несказанно благодарен Аллаху, – при этих словах Ахмед воздел руки кверху, – за то, что он дал мне возможность познакомиться и даже подружиться с таким прекрасным, удивительным человеком. Он действительно, казалось, знал все! Упрямый, своенравный, никогда никого не слушал, делал только то, что сам считал нужным. Пока одни безуспешно копали в одном месте, мы с ним совершенно в других местах совершали удивительные открытия. Он будто чувствовал, где нужно искать. Однажды впоследствии раскопок он нашел одну очень старинную вещь – деревянный ларец, выдающееся художественное произведение древнеегипетского прикладного искусства. Ларец был покрыт тонким слоем золота и весь расписан военными сценами. Я в тот день работал на соседнем участке и к его находке не имел никакого отношения, но, когда мы привезли ларец в департамент, твой дядя сказал, что это Я его нашел. Я не понимал, зачем он это делает, а на мои попытки открыть правду, Филипп лишь резко отдергивал меня и говорил: «Поверь, так лучше!» – Ахмед даже попробовал изобразить голос Филиппа. Получилось забавно, и Жорж улыбнулся, ведь он практически не помнил дядю. – Потом было еще много подобных случаев. В итоге я стал знаменит, и почитаем в своей стране. Вскоре мне предложили повышение и значительно увеличили зарплату, благополучие моей семьи улучшилось, и вот тогда я понял, зачем он это сделал. Хотел помочь мне! Совершенно чужому человеку, который, до знакомства с ним, презирал его! Наше знакомство переросло в долгую и крепкую дружбу. Много лет мы с ним работали вместе. И я ни на минуту не забывал все, что он для меня сделал. Жил надеждой, что настанет время, когда я смогу отблагодарить его. И время настало! – торжественно объявил араб.

– Настало? – эхом отозвался молодой человек, невольно напрягаясь.

Ахмед поднялся с дивана и подошел к невысокому стеллажу с книгами. Взял оттуда статуэтку, вернулся к Жоржу и протянул ему.

Француз взял ее, внимательно разглядывая. Фаянсовая фигурка сидячей женщины со страусиным пером на голове, стекловидное покрытие голубого цвета придавало ей неповторимый блеск. Египтяне верили, что фаянс отражает свет бессмертия и наделен силой возрождения, а изделия считались волшебными, наполненными неумирающим мерцанием солнца, поэтому так и называли фаянс – «тьехенет» – сияние вечности.

– Маат? – Жорж непонимающе посмотрел на араба. – И что это значит?

– В день, когда мы нашли эту фигурку, я в последний раз видел Филиппа, – печально проговорил Ахмед и снова присел на диван. – Пожалуй, лучше начать с самого начала. Задолго до этого мы проводили раскопки в фиванском некрополе. Основные работы планировались в Долине Царей, но Филипп собрал небольшую группу и начал работать в некрополе Дэйр эль-Бахри. Он наткнулся на странную и удивительную гробницу. На стенах склепа не было никаких росписей, содержащих рассказы об образе жизни покойного, или разные ритуальные сцены. Также не было ничего из того, что обычно клали с собой при погребении: ни каноп, ни ушебти, ни драгоценностей. Ничего! Только саркофаг. Простой, деревянный. Внутри саркофага лежала не бальзамированная мумия, а полностью разложившийся труп, и в его руке был зажат деревянный короб, в котором находился прекрасно сохранившийся свиток. Коллеги тогда сделали вывод, что покойный при жизни служил писарем, но Филипп с этим мнением не согласился. Он начал работать над свитком. И вот, за неделю до смерти, Филипп позвонил мне. Мы встретились снова у той гробницы. Таким взволнованным я его никогда не видел. В свитке Филипп нашел указание на что-то сокрытое в склепе. И мы нашли. – Ахмед кивнул на статуэтку. – Я обнаружил ее совершенно случайно; она была замурована в потолке гробницы. Филипп до последнего утверждал, что этот свиток особенный, что он таит в себе неразгаданные тайны, которые приведут к великим открытиям. Конечно, это всего лишь предположения, но я верю, что, разгадав тайну свитка, можно обнаружить нечто очень ценное. – Араб замолчал, погрузившись в свои мысли.

Жорж слушал Ахмеда, задумчиво рассматривая древнеегипетскую логографию (иероглифы) на статуэтке. Аккуратно выцарапанные пиктограммы, словно ювелир работал над ними, сложились у Жоржа в голове в читаемый текст:

– «Истина во мне, стоит лишь узреть», – перевел он прочитанное.

– Филипп неспроста гордился тобой! – с благоговением воскликнул Ахмед. – Он неустанно хвастался тем, какой умный и способный ученик у него растет, и, впрочем, как всегда, не ошибся.

– Спасибо, – озадаченно, без всякого энтузиазма, протянул Жорж, продолжая изучать фигурку и повторять шепотом прочитанный текст, будто ждал, что ему вот-вот откроется тайный смысл прочитанного. – Я все равно не понимаю, что это означает. Думаю, без свитка здесь не обойтись. Скорее всего, там есть более ценная информация.

– Ах, да! – всплеснул реками Ахмед, быстро вскочил с дивана и направился в соседнюю комнату. Вернулся с маленьким деревянным коробом параллелепипедной формы и протянул Жоржу. – Вот, держи.

Молодой человек ошеломленно взял короб.

– Ничего себе! И свиток, и статуэтка у вас. Как так?

– Филипп жутко злился, что приходится много времени тратить на оформление разных разрешений для перевозки артефактов через границу, поэтому оставил их у меня. Он собирался решить некоторые вопросы у себя на родине и сразу же вернуться сюда, чтобы продолжить исследования, – снова тень печали легла на смуглое лицо араба, – но… так и не смог.

– В министерстве знали и о свитке, и, скорее всего, дядя сообщил им о статуэтке. Так почему артефакты не забрали у вас? – Жорж подозрительно смотрел на Ахмеда. Ему казалось очень странным, хранить двадцать лет манускрипт, который может таить в себе ценные сведения. – Почему вы не отдали их в департамент?

– Ну, – замешкался араб, но быстро нашелся, – во-первых, они не знали, что эти находки у меня, потому что официально с ними работал Филипп, а не я. А во-вторых, я уверен, что мой друг хотел, чтобы его дело закончили. Он очень переживал за это. – Ахмед старался говорить уверенно, но голос не слушался, и он постоянно откашливался. – Отдай я эти артефакты в департамент, они все равно затерялись бы среди прочих подобных находок. Ими никто бы не занимался.

Жорж молчал. Сейчас вообще было сложно сосредоточиться и думать спокойно, слишком много неожиданной информации вылилось на него, как поток холодной воды, а времени, чтобы осмыслить всю эту информацию, прошло слишком мало. Нужно тщательно все обдумать и решить, как действовать дальше.

– А сами почему не закончили? И свиток, и статуэтка у вас. Я, например, не стал бы ждать двадцать лет и занялся бы поисками ответов сам, – чистосердечно признался француз.

Жорж ухватил новое временное замешательство Ахмеда, но тот вновь быстро взял себя в руки и спокойно ответил, пытаясь скрыть раздражение:

– Признаться, мысли такие возникали. Но я решил, если его работу завершишь ты, это будет лучшей благодарностью с моей стороны. Твой дядя многое сделал для меня когда-то. Я знаю, он очень желал бы этого!

Желал бы…

В голове снова всплыли обрывки из забытого прошлого: {«…Тебя ждут великие открытия! Обещай, что не сдашься… Обещаю!»}

Жорж не мог понять, что его тревожит больше всего: настораживающая недосказанность со стороны араба, которую он прямо чуял всем своим нутром, или осознание того, что настало время выполнить обещание, которое даже не помнит. Может, он вообще и не это обещал.

Молодой человек все же осторожно открыл короб с торца, аккуратно вытряхнул оттуда свиток и развернул его. На первый взгляд это был папирус, который принято называть Книгой Мертвых. Но текст написан не иероглифическим письмом, а иератическим. Жорж начал перебирать и нашептывать себе под нос разные варианты расшифровки текста, пока, наконец, слова не сложились в предложения. И он прочитать:

{«Я та, кого избрал Он, Я та, кто погубила Его,

Я та, кто вызвала гнев породившего нас.

Он был дан мне создавшим жизнь,

Но наказан и сокрыт впредь от взора.

Око Атор узрело Владык рождение

И не могла Мут отныне защитить.

Я скорблю, ибо не имею власти быть рядом, лишь видеть.

В заточенье скитаясь, ожидаю начала возврата к Нему,

Ибо знаю, закован Он и ждет меня.

Я вижу, как Он плывет ночью по ней и входит туда.

Они ждут меня там, зовут к себе.

Их нет, и я стремлюсь к ним.

И нарекаю, побеждая Исефет, воссоздай Истину,

Предстань на Суд пред Хентименти.

Речь искренняя лишь очистит сердце и с той поры возымеет силу.

Небти защитят, став незримой защитой на пути к Сидящей на Троне.

Тогда буду свободна я и войду туда как равная.

Пусть порождения Апопа не заставят отступить и идти назад.

Предстань пред ними и произнеси речь свою,

Не сбившись и ничего не упустив, ибо речь должна быть покорна.

Пусть к тайным глубинам тянет сердце,

Ибо жду там, на возвышенном месте.

Да возликует сердце мое навеки при встрече!»}

– Бред какой-то! – негодовал Жорж, закончив читать.

Ахмед не мог скрыть восторг, с которым смотрел на Жоржа, а тот в свою очередь раздраженно хмурился.

– Терпение – лучший друг археолога и лингвиста, – поучительно проговорил Ахмед. – Если бы разгадать свиток было просто, писец сделал бы это до нас и не хоронил бы его с собой. И твой дядя не потратил бы на расшифровку последние годы своей жизни.

– А может он и разгадал. – Жорж встал с дивана и нервно зашагал по комнате. – Вон, статуэтка же у вас! – Еще никогда не чувствовал себя таким безнадежно тупым. – Хотя, и это совершенно ничего не значит. Может, статуэтка – это просто подарок. Ваш покойный так и не решился вручить его своей возлюбленной, с которой их разлучили. Ну или покойная, судя по письму. И письмо тоже так и осталось неотправленным. С чего вы вообще взяли, что этот свиток скрывает что-то особенное?

Араб неодобрительно покачал головой.