Не в силах поверить в происходящее, Перкинс бродил по больнице Нового Орлеана, где царили шум и суета. Мест не хватало, больных укладывали прямо на голые кровати, без матрасов, усаживали вдоль стен, устраивали на скамейках и диванах – в зависимости от тяжести состояния. Весь пол был закапан кровью, а к ее резкому аромату примешивался запах спирта. Как только пациент умирал, на освободившуюся кровать тут же переносили другого.
Медсестры плакали, а некоторые готовы были впасть в истерику. Врачи с непроницаемыми лицами ходили между пациентами, делая уколы, в эффективность которых и сами не верили. Священники, солдаты Национальной гвардии, даже бойскауты то и дело приносили новых заболевших.
В этом аду Перкинса больше всего поражало, что рядом с умирающими нет родственников, которые горевали бы или поддерживали своих близких. Похоже, болезнь выкашивала целые семьи темнокожих, невзирая на возраст. Даже стонов было не слышно – просто бессвязный бред вдруг стихал и наступала тишина, прерываемая металлическим стуком больничных каталок.
– Что с ними? – спросил Перкинс у пожилого врача, утомленно прислонившегося к стене. – Чем они все больны?
Тот посмотрел на него усталыми глазами.
– Это очень редкое заболевание. Мы считали, что оно исчезло – ну, почти исчезло, – ответил доктор, немного помедлив. – Оказывается, зря, – похоже, он был рад хоть немного отвлечься от происходящего вокруг.
– Исчезло? – переспросил Перкинс.
Врач пригладил седые волосы. На лбу блестели капли пота.
– Подробностей я говорить не могу, но это заболевание хорошо известно. Просто мы были уверены, что держим все под контролем. Оно генетического происхождения. Обычно проявляется еще в детстве. Название решено не сообщать, чтобы не вызвать панику.
– Оно встречается в этом регионе?
– Оно часто встречается в Африке, а здесь – нет.
Покачав головой, врач отошел от стены и направился к кровати больного. Он уже едва стоял на ногах.
Перкинс понял, что ему больше нечего делать в этом пристанище смерти.
– Тысяча пятьсот. Понимаешь? – Дэн Дюк в отчаянии смял лежащий перед ним листок бумаги. – Тысяча пятьсот! То есть каждый десятый негр здесь, в Луизиане! Каждый десятый негр умер от неизвестной болезни!
– Врач, – Перкинс уперся взглядом в стену, увешанную фотографиями разыскиваемых, – сказал, что болезнь очень даже известна.
– Да, мы знаем ее научное название, – проворчал Дюк. – Но в Америке она почти не встречается! И как ты объяснишь, почему от нее вдруг умерло столько народу?
– Кто-то намеренно вызвал вспышку, – хмыкнул Перкинс. И добавил: – А кто – и так понятно.
– Вот в этом-то все и дело. Болезнь не заразная. Она передается по наследству. Мораль басни такова, – выпрямился в кресле Дюк, – мы знаем, что виноват Пинкс. Но нам никогда этого не доказать, – в его голосе слышались ноты не столько гнева, сколько уныния.
Оба замолчали. Из окна в форме полумесяца было видно, как блестят раскаленные солнцем крыши Атланты. Но даже при таком ярком свете Перкинс не мог избавиться от запаха смерти, который преследовал его уже два дня. Казалось, тот присосался к коже, впился в нее, как насекомое или паразит. Сейчас Перкинс отдал бы все на свете за глоток холодного, чистого воздуха.
– По крайней мере, эпидемия закончилась, – наконец сказал он, больше для того, чтобы нарушить гнетущее молчание.
– Я же говорю, – покачал головой Дюк. – Это была не эпидемия. У определенного процента темнокожих определенный тип крови, и все они умерли в течение тридцати шести часов потому, что их вены вздулись, а потом лопнули. Хотя еще вчера никто не сомневался, что эти люди доживут до глубокой старости. Знаешь, в чем проблема?
– В чем?
– Такой же тип крови у десяти-двадцати процентов темнокожих Америки. И если это действительно сделал Пинкс…
– А это сделал Пинкс.
– Знаю, я просто так сказал, – Дюк потер глаза большим и указательным пальцами. – Если мы не остановим Пинкса, то он может сотворить такое же в другом штате. Жизни миллионов негров Америки теперь под угрозой, – он от души выругался.
– Вы объявили его в розыск? Разослали фотографии?
– Нет. Нельзя сеять панику. Гибель этих людей должна выглядеть, как несчастный случай – якобы, все дело в малярийных болотах. Иначе вспыхнут беспорядки или того хуже. Надо молчать. И искать Пинкса.
– Ладно, – Перкинс тяжело вздохнул, – значит, маскарад продолжается.
– Стет, ты поможешь нам?
– Всем, чем смогу. Но сначала местный Клан должен получить по заслугам.
– Разумеется, – Дюк безрадостно ухмыльнулся. – По сравнению с Пинксом люди Грина и Ропера просто ангелы.
Перкинс хотел что-то сказать, но передумал. Молча вышел из кабинета и зашагал по коридору, сгорбившись, будто постарел за одну ночь.
Неожиданный визит вызвал у Жака де Месниля замешательство и раздражение.
– Я занят. Хотя бы минут пятнадцать ни с кем меня не соединяй! – рявкнул он в трубку внутреннего телефона.
Сидевший за другим концом стола Ликург Пинкс раскладывал ровными рядами карандаши, кнопки и скрепки. Казалось, царивший тут беспорядок был для него просто невыносим.
Де Месниль на мгновение задумался, посмотрел на собеседника, вздохнул и начал.
– Ну, слушаю вас. Почему «Шлюмберже» должны вам помочь?
– Не «Шлюмберже», – сказал Пинкс низким хриплым голосом. – А ЦРУ…
– Не имеет значения, – нетерпеливо прервал его де Месниль. – Говорите.
– Потому что вы мне уже помогали, – Пинкс уставился своими неестественно голубыми глазами в черные радужки сидевшего напротив.
– Так я и думал, – де Месниль резко встал и подошел к окну, которое выходило на северное крыло здания. Положил руку на заметное брюшко. Потом обернулся. – Тогда мы считали вас нормальным, Пинкс. Мы не предполагали…
– Называйте меня доктором, – тихо заметил тот, перебивая собеседника.
На лице де Месниля заходили желваки. Он немного помолчал, прежде чем продолжить.
– Хорошо, доктор Пинкс, – в голосе слышался едва сдерживаемый гнев. – Когда мы спасли вас от скандала и тюрьмы, вы не были императором Клана и не устраивали подобных фокусов.
– Я проводил точно такие же опыты. На ниггерах. Для вас.
– Нет! Не такие! Те эксперименты были полезны для национальной обороны, а это просто… просто… – Месниль не мог подобрать слов.
– Точно такие же. На ниггерах. Для вас, – Пинкс понизил голос до шепота и хрипло добавил: – Мои убеждения нисколько не изменились. Они и тогда были прекрасно вам известны. Как вы покраснели. Присядьте, пожалуйста.
Де Месниль машинально повиновался. Потом опомнился, рассердился на самого себя и, сцепив пальцы на животе, постарался успокоиться.
– Вы же понимаете, что мы можем с вами сделать, если захотим? – он судорожно пошарил в пачке в поисках сигареты. Достал одну и поспешно затянулся.
– Я все равно успею рассказать правду, – не смутился Пинкс, поглаживая усики. – Представляю заголовки газет: «Сотни негров Луизианы погибли из-за экспериментов ЦРУ». Вряд ли вам это понравится.
Уже вполне овладевший собой де Месниль смотрел на струйку дыма из своего рта.
– А теперь конкретно. Что вы хотите?
– Прежде всего, чтобы вы перестали курить, – Пинкс выхватил сигарету из пальцев Месниля и потушил в пепельнице. – Ненавижу дышать всякой дрянью.
Наглость Пинкса не переставала изумлять де Месниля. Но этот раз он быстро нашелся.
– Перестаньте паясничать. Я спросил, что вам нужно.
– Другое имя, на какое-то время. И деньги на исследования. Взамен обещаю, что не буду применять на практике свои открытия без вашего разрешения.
Де Месниль помолчал. Ослабил узел галстука и расстегнул верхнюю пуговицу рубашки.
– Денег вам никто не даст, – задумчиво сказал он.
– Я не прошу финансирования от ЦРУ. Пусть «Шлюмберже» просто платят зарплату. Можете нанять меня в качестве руководителя. Или заведующего лабораторией.
– Вы прекрасно знаете, это невозможно, – покачал головой де Месниль. – Из-за того, что вы, воспользовавшись нашим оборудованием, устроили в Хоуме, опустел целый район. Рано или поздно вас поймают.
– Но я не собираюсь здесь оставаться. Разве у вас нет филиалов в других штатах? Или за границей?
Мясистое лицо де Месниля смягчилось. Перспектива отправить этого придурка куда-нибудь подальше ему определенно нравилась. А там видно будет.
– Дайте подумать. Да, другие филиалы есть. И правда… Или вы хотите в конкретную страну?
– Нет. Но место, куда вы меня отправите, должно соответствовать определенным требованиям.
– Каким именно?
– Там должны быть темнокожие, – любезно улыбнулся Пинкс. – И чем больше, тем лучше.
Де Месниль нахмурился. Задержал изучающий взгляд на лице сидящего напротив человека, который невозмутимо смотрел ему в глаза. Неужели он и правда совсем чокнутый?.. А впрочем, кто ж его разберет?
– У нас есть интересы в Алжире, – предложил он. – Вас устроит?
– Алжир? – Пинкс широко улыбнулся. – Почему бы и нет? Алжир подходит. Вот туда и поеду, – добавил он, вставая из-за стола.
Де Месниль не стал пожимать протянутую ему руку.
Первый испуг, хоть и очень сильный, прошел за несколько секунд. Глаза, которые выхватил из темноты свет факела, были широко открыты и принадлежали трупам, усаженным на солому спиной к стене. За свою жизнь Эймерик повидал столько всяких ужасов, что подобные пустяки его не трогали. И все же решил не заходить внутрь, а осмотреть помещение при свете догорающего факела.
Такие довольно большие комнаты на первых этажах – типичные для домов в горах, – в здешних краях называли сотули; в них хранили бочки, а иногда даже ставили кровати. Дверь около большого чана, видимо, вела на кухню.
Тела принадлежали трем мужчинам, двое из которых казались совсем молодыми, и трем женщинам неопределенного возраста, одетым в крестьянскую одежду. У всех было перерезано горло, но одежда и солома почти не испачкались кровью. Вероятно, их убили в другом месте, а потом перенесли сюда, не поленившись усадить рядом.
Факел затухал, лишая Эймерика возможности разглядеть что-нибудь еще. Сердце его перестало колотиться, но даже сама мысль провести ночь в хлеву теперь казалась невыносимой. Инквизитор подошел к лошади, которая слегка мотнула головой, взял сумку. Погасил факел и вышел на улицу.
Небо было безлунным. Долину окутал густой мрак. Тишину нарушали только стрекот сверчков и далекое журчание реки. Жара так и не спала, будто бы земля, напитавшись теплом за день, отдавала его в двойном размере. Пахло чем-то приторно сладким.
Сделав несколько шагов вслепую, Эймерик отыскал участок земли, покрытый травой, – сначала походил по нему ногами, потом ощупал руками. Темнота сделала инквизитора еще подозрительнее, чем обычно. Стоя неподвижно, он довольно долго ждал и напряженно прислушивался, прежде чем решился вытащить из сумки рясу и расстелить ее на земле. Потом лег, подложил сумку под голову, закрыл полами рясы ноги и грудь, чтобы под одежду не заползло какое-нибудь насекомое. Пусть лучше будет жарко.
В хлеву его наверняка покусали бы блохи или даже вши. Эта мысль отчасти утешала Эймерика. Келья в Сарагосе, где он жил, была одной из немногих в Арагоне – и даже во всей Европе – чистой от паразитов. Сама мысль о том, что эти твари могут ползать по его телу, вселяла в инквизитора невыносимый ужас. Они даже снились ему в кошмарах, став каким-то проклятием.
Но в ту ночь Эймерик спал довольно спокойно, несмотря на духоту, из-за которой дышалось тяжелее. Проснулся на рассвете, когда было уже немного прохладнее. И увидел, что лежит между двумя тонкими кипарисами на краю поля, засеянного рожью. На соседнем поле рос лен – необычная культура для такой горной местности.
При свете дня все постройки выглядели ничем не примечательными. Эймерик с содроганием подумал, что трупы могут быть и в других домах, но проверять не стал. Опустился на колени, прочитал молитву, а потом отправился в хлев и оседлал лошадь, довольно бодрую с виду.
Держа ее за уздечку, Эймерик осторожно подошел к зарослям у реки. Солдат не было, но дощатый мостик казался слишком узким и ненадежным, чтобы выдержать вес всадника верхом. Он дал лошади напиться и сам умылся в бурном потоке, встав коленями на камни. Потом пошел вверх по течению в поисках брода.
Немного восточнее, там, где подземные ручьи были недостаточно полноводны, Орбиэль сильно обмелел. Перебравшись на другой берег, Эймерик сразу увидел тропинку. Судя по обугленным веткам, помятой траве и обглоданным костям, здесь солдаты недавно устраивали привал.
Инквизитор вскочил в седло и отправился в путь; солнце снова начало нещадно палить. Черные горы – величественные, изрезанные ущельями, – впечатляли своей суровой красотой, но Эймерик был слишком взволнован увиденным, чтобы любоваться пейзажем. Мысли не давали ему покоя. Трупы, которые он нашел – дело рук наемников или кровожадных масок? Первое – вряд ли. Кроме печально известных наемников-арманьяков [2], солдаты не убивали женщин. Да, за пятьдесят лет войны рыцарский кодекс немного подзабылся, но главные запреты соблюдали члены любой армии и не только регулярной.
И потом, зачем солдатам усаживать тела на соломе? Нет, это явно какой-то зловещий ритуал. А широко раскрытые глаза? Значит, люди умерли внезапно, до смерти напуганные чем-то ужасным.
По спине побежал холодок, но Эймерик тут же взял себя в руки – в строжайшей самодисциплине ему не было равных. Он сжигал ведьм и колдунов всех мастей и расправлялся с сектами еретиков, которые казались непобедимыми. Отец Николас имел в своем распоряжении всю мощь светского аппарата, вооруженного жуткими инструментами и внушавшего страх. Каким бы страшным ни выглядел враг, сила была на стороне инквизитора.
Тропинка повернула, и перед ним внезапно выросло внушительное сооружение, захватившее в свое владение часть Черных гор, как будто стервятник свил здесь свое гнездо. Видимо, это Отпуль – грозная крепость, где обычно жил Монфор; оттуда шла дорога в Кастр. Толстенные стены, за которыми возвышалась колокольня, протянулись по всему отрогу и окружали большую часть города, всем своим видом говоря о том, что способны выдержать любую осаду.
Эймерик подошел к подножию крепости, и из-за деревьев тут же появились несколько вооруженных солдат. На коротких треугольных щитах и кольчугах красовался простой Красный крест на белом поле, как у крестоносцев. Инквизитор догадался, что это люди Монфора, по-прежнему использующие знаки отличия первого крестового похода против альбигойцев.
– Кто ты и что тебе здесь нужно? – спросил уже немолодой солдат с дубинкой – видимо, главный.
Говорить правду или нет? Внутреннее чутье подсказало Эймерику, что лгать не стоит.
– Я отец Николас Эймерик из ордена Святого Доминика, – ответил он, останавливаясь, – новый инквизитор Кастра.
– Вы можете чем-то подтвердить свои слова? – спросил удивленный солдат.
– Разумеется, – Эймерик порылся в седельной сумке и протянул ему письмо, подписанное отцом де Санси. – Вот, – он передал его солдату. – Оно от инквизиции Каркассона.
Тот взял свиток, переглянувшись с остальными. Поразительно, но солдат умел читать.
– Вы говорите правду, падре, – подтвердил он через некоторое время, отдавая письмо обратно. – Но почему на вас такое платье?
– Я хотел прибыть в Кастр тайно.
– Понимаю, – кивнул солдат. – Граф де Монфор, конечно, был бы рад вас видеть. Он сейчас в замке.
– Я нанесу ему визит чуть позже, когда переоденусь и приведу себя в порядок. Передайте графу мое почтение.
– Как прикажете, – солдат слегка поклонился. В его голосе слышалось глубочайшее уважение. – Мы все очень ждали, когда приедет настоящий инквизитор и освободит нас от колдовства масок.
– Масок? – строго спросил Эймерик. Услышав это слово, он вздрогнул. Пришлось натянуть поводья, чтобы удержать лошадь. – Вы что-нибудь о них знаете?
Солдат немного замялся.
– Знаю не больше других. Они не люди, а демоны, – он перекрестился. – Нападают на крестьян и выпивают кровь, всю, до последней капли.
– Я видел заброшенное селение неподалеку. И шесть трупов.
– Понимаю, о чем вы, – кивнул солдат. – Мы нашли их шесть дней назад. Во всех домах лежали тела. Отец Корона приказал закрыть двери и окна и ничего не трогать. Он говорил о болезни – но болезнь не может перерезать горло! Мы боимся, падре! – солдат упал на колени и склонил голову над мечом с крестообразной рукояткой. – Благослови нас! – остальные сделали то же самое.
Трусость всегда вызывала у Эймерика презрение. Дав свое благословение, он сухо добавил:
– Мне пора. А масок боятся не стоит. В лесах достаточно дров, чтобы сжечь их всех.
О проекте
О подписке
Другие проекты